шеи вытянули, словно стараясь заглянуть за шиворот собравшейся толпы. Крячко усмехнулся и помахал им рукой. В ответ на этот жест все три старушки скорчили до смешного однообразные презрительные физиономии.

– Ты кого там приветствуешь? – Гуров подошел к Станиславу. – Встретил первую любовь?

– Да. Первую любовь Ильича, – огрызнулся Крячко и посмотрел на друга. – Едешь в главк? Я догоню. Только свидетельницу свою заберу...

– Поедешь ты один. И не в главк, а в прокуратуру. – Гуров посмотрел на часы. – Допрашивать Чернова будете вместе с Гойдой. По всем правилам. Хватит нам на сегодня уже самодеятельности. Как бы дров не наломать.

– С чего это ты такой осторожный стал? – подозрительно поинтересовался Станислав. – Никак на пенсию собрался уходить? Или тебе повышение обещали?

– И без этих своих шуточек, – проигнорировал сыщик язвительность Крячко. – Я тебя предупредил. Чтобы все было строго в рамках закона. Заодно у Игоря возьмешь ордера на нашу сегодняшнюю акцию.

– Слушаюсь, ваше превосходительство! – козырнул Станислав. – Разрешите вашу ручку поцеловать? В знак отеческого благословения?..

– К непокрытой башке руку не прикладывают, – буркнул Гуров и, повернувшись, зашагал в сторону подъезда, где раньше проживал убитый Горохов.

Что-то внутри сыщика, что принято называть шестым чувством, говорило ему, что Чернов не так прост, как кажется. Начальник инвестиционного отдела «Инвестбанка» очень необычно вел себя при аресте. И это настораживало.

Обычно люди, задерживаемые по обвинению в убийстве, если не оказывают сопротивления при аресте, придерживаются двух линий поведения. Они либо начинают кричать о своей невиновности и возмущаться милицейским произволом, или впадают в истерику и принимаются нести всякую чушь.

Чернов был практически спокоен, если не считать его возмущения сломанной дверью. Поначалу Гурову показалось, что Чернов подавлен и обескуражен случившимся. Но затем стало ясно, что это не так. Подозреваемый был именно спокоен. И его подавленность можно было объяснить чем угодно. Например, болезнью дочери. А визит ОМОНа в свой дом Чернов, казалось, воспринимал как некий казус, который непременно благополучно закончится. Нужно только чуть-чуть потерпеть.

Это казалось странным. По своему прошлому и немалому опыту Гуров мог сделать лишь два вывода. Либо Чернов был совершенно непричастен к убийству своего шефа, либо у него имелись какие-то могущественные покровители, способные вытащить его и из ада, не то что из следственного изолятора главка.

В любом случае Гурову нужен был этот человек. Чернов явно знал об отношениях Горохова и Вяхирева много больше остальных. Тем более если учесть те многочисленные инвестиции, что вкладывал «Инвестбанк» в «Новострой». И если у Чернова были могущественные покровители, следовало обезопасить себя на тот случай, когда, придравшись к незаконным действиям сыщика, эти «благодетели» смогут изолировать Чернова от Гурова и помешать расследованию.

Именно поэтому, а отнюдь не из опасения за свою шкуру, сыщик потребовал от Станислава оформить задержание по всем правилам. А сам не захотел присутствовать на допросе по двум причинам. Во-первых, прежде чем приступать к разговору с Черновым, следовало расставить кое-какие точки над 'i', поговорив со вдовой Горохова.

А во-вторых, в треугольнике Горохов – Вяхирев – Чернов сыщику не хватало одной стороны. А именно той черточки, что свяжет Вяхирева с начальником инвестиционного отдела. И эту информацию Гуров надеялся получить от Амбара. А вот тогда можно будет поговорить и с Черновым.

На звонок в дверь квартиры Гороховых долгое время никто не открывал. Не реагировала на это и охрана. Помня о распоряжении Горохова своим телохранителям выключать видеокамеру в то время, когда дома кто-нибудь есть, и сомневаясь, что у вдовы банкира было время и желание его отменять, Гуров решил, что дома кто-то есть, и раз за разом нажимал кнопку звонка. Наконец за дверью послышались едва различимые шаги.

– А, это вы, – как-то равнодушно констатировала Горохова, увидев Гурова. – Что на этот раз случилось? Что-нибудь нашли?

Гуров внимательно посмотрел на женщину. Со времени их вчерашней встречи Горохова заметно сдала. Под глазами появились темные мешки, на лбу пролегли две глубокие морщины. И теперь Екатерина Герасимовна больше не казалась женщиной неопределенного возраста. Она выглядела явно старше сорока пяти. Заметив взгляд Гурова, женщина провела рукой по волосам, стараясь поправить растрепавшуюся прическу.

– Не смотрите на меня так, – недовольно проговорила она. – Я сегодня не приводила себя в порядок. И вообще – спала. Я приняла снотворное, чтобы забыться.

– А что, разве сегодня никто не приходил выразить свои соболезнования? – поинтересовался Гуров. – Даже Корнев не наведывался?

– Анатолий Васильевич занимается организацией похорон, – ответила Горохова. – А вообще-то я сегодня просила всех оставить меня в покое. Вот только вас забыла предупредить. Что вам нужно? Только покороче.

– Может быть, пройдем в квартиру? – поинтересовался сыщик. – Или будем на пороге разговаривать?

– Проходите, – пожала плечами женщина. – Я уделю вам пятнадцать минут. Не больше. Мне сейчас не до вас. Как, впрочем, и ни до кого другого!

Горохова повернулась и пошла в гостиную, предоставив сыщику право самому закрывать за собой дверь. Пожав плечами, Гуров прошел следом.

Кровавого пятна на полу уже не было. Лишь расщепленная в том месте, куда вошла пуля, плитка паркета говорила о произошедшем накануне убийстве. К удивлению сыщика, в гостиной царил беспорядок. Часть вещей была уложена в коробки, другие валялись где попало. Гуров вопросительно посмотрел на Екатерину Герасимовну. Она неопределенно повела рукой вокруг.

– Я собираюсь завтра же после похорон переехать отсюда. Не могу оставаться в этой квартире, – ответила она на немой вопрос сыщика. – Начала собирать сегодня вещи. Думала, что это отвлечет меня. Оказывается, стало только хуже.

– Вы любили мужа? – спросил Гуров, когда они оба уселись в противоположных углах софы.

– Это простое человеческое любопытство или вы задумали какую-то провокацию? – Горохова, усмехнувшись, посмотрела на сыщика. Гуров снова пожал плечами. – Вам, наверное, покажется странным, если я отвечу «да»?

– Почему? – удивился сыщик.

– Ну, вы, я полагаю, успели уже покопаться в нашем прошлом и многое узнать, – усмехнулась женщина. – Наверное, думаете, что я просто в этом браке искала легкой жизни. Смею вас заверить, что это не так!

– Екатерина Герасимовна, если честно, то для изучения вашего прошлого у меня не было ни времени, ни острой необходимости, – ответил Гуров. – К тому же я предпочитаю получать информацию из первых рук, а не через сплетни и анкеты. Вот и хотелось бы услышать все от вас...

Сыщик почувствовал, что Гороховой необходимо выговориться. Видимо, она уже жалела о том, что запретила сегодня приходить к себе кому бы то ни было. Не желая слушать неискренних слов соболезнования и видеть горестные маски на лицах, прятавшие под собой равнодушие или откровенное злорадство, Горохова не подумала о том, что в одиночестве смерть близкого человека переносится гораздо тяжелее. Вот и начала говорить, забыв об «уделенных» пятнадцати минутах.

Екатерина Герасимовна познакомилась со своим будущим мужем двадцать лет назад. Федор тогда только закончил Московский экономический институт. Однако по специальности работать не пошел. К тому времени Горохов уже несколько лет занимал довольно значительный пост в Московском комитете комсомола. И расставаться с карьерой партийного функционера не собирался.

Уже тогда злые языки за спиной красивой девчонки из бедной рабочей семьи стали поговаривать о том, что она гонится за богатством и положением и любить внешне малопривлекательного Горохова просто не может. После свадьбы эти разговоры усилились. Сначала Катя сильно из-за этого переживала, но со