Накануне самого страшного дня в своей жизни Хохлов действительно отключил все телефоны. От одной мысли, что ему может кто-то позвонить и затеять какой-нибудь легкий, ни к чему не обязывающий треп, у Дмитрия Викторовича в груди возникала тянущая настойчивая боль, похожая на зубную. Голова у него постоянно горела, точно он подхватил грипп с высокой температурой. Он и выглядел неважно, так что даже Ксения не выдержала и посоветовала ему показаться врачу.

– С тобой явно что-то не в порядке, – заявила она за ужином. – Ты ничего не ешь, у тебя какой-то безумный взгляд, щеки ввалились… Я не верю, что ты отлично себя чувствуешь. Ты храбришься, а на самом деле… Сколько таких случаев, когда врачи ни с того ни сего умирали! А все потому, что считали, будто они много знают! В твоем возрасте запросто может случиться инфаркт. Может быть, вызовем «Скорую»?

Дмитрия Викторовича от такой галиматьи совсем скрутило. Он накричал на жену, разбил тарелку и так и ушел из-за стола, не съев ни крошки. Он унес в свой кабинет телефонный аппарат, чтобы жене не вздумалось снова включить его, и заперся.

Он и сам понимал, что делает что-то не то. Даже не в том смысле, что идет на поводу у бандитов. Устраниться от этого он все равно не мог, поэтому следовало бы вести себя спокойнее и естественнее. В таком состоянии не то что ограблениями заниматься, улицу переходить – и то опасно. Чтобы как-то замаскировать свое состояние, Дмитрий Викторович стал накачиваться транквилизаторами. В самом деле, не коньяк же с утра до вечера хлестать! Но лекарства действовали почему-то в основном с утра. В это время Хохлов был еще в состоянии держать себя в рамках. К вечеру ему становилось гораздо хуже – видимо, накапливалась усталость.

Однако ему удалось без особого труда провернуть ту небольшую подготовительную операцию, на которой настаивал организатор в мягкой шляпе. Встретившись в очередной раз с Прокоповым, Дмитрий Викторович тщательно и долго его осматривал, суровым голосом изрекал непонятные латинские словеса, потом сделал выговор за пренебрежение некоторыми его установками и как бы между прочим поставил в известность о том, что придет на следующий день с помощником – мол, очередная процедура должна осуществляться в четыре руки. Он объяснил свою мотивацию, пересыпая речь специальными терминами и значительно хмуря брови. Прокопов внимал каждому слову и согласился на все беспрекословно.

Это была странная радость, но Дмитрий Викторович на самом деле обрадовался. Все равно в перспективе ему светила тюрьма, так не лучше ли будет, если все пройдет гладко, без мучений и без лишних угроз родственникам?

О выполненном задании он доложил мафиози, и тот, тщательно расспросив его обо всех подробностях и проведя в своем кругу небольшое совещание, познакомил Дмитрия Викторовича с молодым человеком лет тридцати, представив его как будущего напарника.

Молодой человек принадлежал к тому типу людей, которые безоговорочно вызывают у окружающих доверие. Высокий, широкоплечий, с открытым лицом и серьезным взглядом, он был прекрасно одет, держался естественно и дружелюбно. Признать в нем бандита было совершенно невозможно. Видимо, чтобы сразу избавить Дмитрия Викторовича от подобных иллюзий, молодой человек с милой улыбкой сообщил ему твердым мужским голосом, что прошел большую школу по уничтожению себе подобных и в случае чего с Хохловым тоже церемониться не будет.

– Будем знакомы. Зовите меня Эдуардом. Можете Эдиком, Эдом, мне, в принципе, по барабану. Я вот что хочу сказать – одно время мне пришлось служить в армейской разведке. Не буду уточнять, чья это была армия и с кем она воевала. Сейчас это совершенно неважно. Дело было в очень болотистой стране. Мы сутками сидели в грязи по самые ноздри и зверели от укусов насекомых. А еще там были ядовитые змеи и какая-то особенная лихорадка, от которой человек в два дня исходил от поноса с кровью. Чтобы не выдать себя, приходилось убивать тех, кто попадался на пути, руками. Просто сворачиваешь ему шею и погружаешь в болото. Однажды я убил так шесть человек подряд. Это были обычные мирные люди. Вся их вина была в том, что они нас видели. В конце концов это стало рутиной… Понимаете, куда я клоню?

У Дмитрия Викторовича мгновенно пересохло во рту, и он с трудом ответил:

– Да, я понимаю…

Глядя в ясные спокойные глаза Эдуарда, он понимал, что тот ничего не выдумал и что ему действительно все равно, кого и как убивать – комара или мануального терапевта со стажем. Если он что-то заподозрит, то сломает ему шейные позвонки, не задумываясь.

Видимо, главный мафиози возлагал на Эдуарда большие надежды, и резюме, которое тот выдал своему будущему напарнику, выглядело очень убедительно, потому что главный остался доволен и объявил, что операция будет проводиться на следующий день, как и договаривались, в ходе очередного визита Хохлова к своему клиенту.

– У банкира в доме никаких изменений? Ну вот и ладно! Тянуть не имеет никакого смысла. Куй железо, пока оно горячее! В любой момент может все измениться. Значит, завтра, доктор, выходишь, как обычно, по дороге подсаживаешь Эдуарда. О саквояже можешь не беспокоиться – все будет у него. Одежонку докторскую мы тоже припасли. Твое дело одно – провести Эдуарда в помещение. Дальше он сам знает, что делать. Когда закончите, спокойно выходите, спускаетесь и без суеты покидаете здание. Если все пройдет как надо, времени у вас будет вполне достаточно. Спокойно садитесь в машину и едете обратным маршрутом. Эдуард покажет, когда надо будет свернуть. Потом он пересядет в другую тачку, и ты, доктор, свободен. Больше претензий к тебе не имеем. Об одном только хочу предупредить – языком сильно не мотай! Кто с тобой говорил, как выглядел… Говори, лиц не видел, имен не знаю. Много тебе не дадут. А мы тебя не забудем.

Хохлову было решительно все равно, забудут его или нет. Ему хотелось, чтобы все закончилось как можно скорее и чтобы он перестал испытывать этот изнуряющий постоянный страх. Собственная жизнь сейчас напоминала ему пылающий автомобиль без тормозов, мчащийся с горы на огромной скорости. Тюрьма будет, по крайней мере, остановкой в этой бешеной гонке.

Но успокоиться ему так и не удалось. В ночь перед совершением преступления Дмитрий Викторович не спал вообще, хотя выпил тройную дозу транквилизатора. В результате к утру он был совершенно разбитым, с дергающимся веком, с черными кругами под глазами. В качестве компенсации Дмитрий Викторович особенно тщательно выбрился, выпил несколько чашек кофе и, кое-как придя в себя, отправился на свою голгофу.

Эдуард подсел к нему в машину у первого же светофора. Он был безукоризненно одет, тщательно выбрит, и от него пахло дорогим парфюмом. В руках он держал саквояж из дорогой кожи, объемистый, но по виду пустой. В поведении Эдуарда не чувствовалось абсолютно никакой нервозности – он словно на работу ехал.

Хохлов, в противоположность ему, едва держал себя в руках. Он был бледен и управлял машиной так плохо, как будто впервые сел за руль. Эдуард неодобрительно покосился на него и сказал: