самая Белка и засветилась. Я тебе про это не рассказывал, потому что серьезным не посчитал. Думал, проходной эпизод.

– Да-а-а, – расстроенно протянул Крячко. – А я-то решил – профессиональная интуиция, гениальное чутье знаменитого сыщика… А тут сплошное надувательство! Нехорошо! Кстати, Лева, капитана Веселова мы напрягли насчет розыска Растегина, а вот район Тушина оставили без внимания. А ты говорил, что там работает толковый участковый со знаменитой фамилией Иванов. И мы как раз мимо Тушина возвращаться будем. Давай-ка заскочим и напряжем отличника участковой службы.

– Идея неплохая, – согласился с Крячко Гуров. – Пока еще фотороботы до участкового дойдут при нашей бюрократической системе. Город, округ, район, участок… Дня через три как минимум, не раньше, до Иванова доберутся портреты наших голубков.

– А как было бы хорошо, чтобы глянул Иванов на фотороботы и сразу, к примеру, выдал, что изображены на них бежавший с сахалинской каторги душегуб Федька Каин и весьма известная в определенных кругах этуаль Белка Золотой Коготок, – мечтательно сказал Крячко.

– Да уж, этуаль, – поморщился Гуров. – Ее «определенные» круги – эскорт и Тверская, да и те, наверное, в прошлом. Если вспомнить героин и ВИЧ-инфекцию, место обитания этой Белки не иначе как на площади Трех вокзалов. Ну да ладно, не будем бежать впереди паровоза. Мы еще не доказали, что именно она убийца, а точнее – сообщница убийцы. Все доказательства вины этой женщины набраны лоскутами из разных ящичков и сшиты на живую нитку. А про ее подельника, непосредственно стрелявшего в Зеленского, мы вообще ничего не ведаем и неизвестно, когда узнаем… Скверно работаем, Стас!

Гуров несколько лукавил. И особенно, когда говорил, что не ведает, когда они что-то узнают об убийце и его спутнице. Сыщики вышли на более чем четкий след, с которого их, как опытных охотничьих псов, нельзя было ни сбить, ни увести в сторону. Пока не было ни ясности, ни относительного понимания причин преступления, что для Гурова являлось важным пунктом. Улики и доказательства выходили спорными, порой вообще маразматичными, на плечах висел идиотский груз «деликатности» дела, что подразумевало ограничение в действиях, но темнота, надо признаться, стала потихоньку отступать, и уже становилась заметна натоптанная тропиночка.

С участковыми Гурову и Крячко сегодня фартило. Уже знакомого капитана Иванова они нашли, недолго поплутав среди коробок многоэтажек, в его резиденции в полуподвальном помещении. Кабинет милиционера соседствовал с подростковым клубом с неизменным еще с юношеских лет Гурова названием «Бригантина». Из-за закрытых дверей доносилась какая-то очень знакомая музыка и хор неокрепших голосов выводил что-то про качели, которые летят.

– Вот уж не думал, что еще какие-то клубы сохранились, в которых дети в хоре поют, – удивился Крячко. – Прямо патриархальность какая-то, пастораль. Того и гляди, как ветерана выловят и в почетные пионеры примут.

– Ну и слава богу, что еще осталось такое явление, – сказал Гуров. – Хоть дети пообщаются нормально, а то сейчас у них в мозгах сплошь Интернет да стрелялки-догонялки.

Он без стука открыл дверь, на которой висела табличка, извещавшая, что за ней одновременно существуют и опорный пункт милиции, и участковый уполномоченный капитан Иванов. Комната была размером не более двенадцати квадратных метров и обставлена в полном соответствии со своей площадью и финансовой состоятельностью народной милиции. Шкаф в углу, письменный стол, четыре стула, два из которых были заняты, – вот и вся меблировка.

Сыщики совершенно не удивились подобной спартанской обстановке. Их собственный кабинет не очень сильно отличался от кабинета уполномоченного. Может, только мебель была поновее.

Иванов сидел за столом, заваленным стопками бумаг, папками, какими-то амбарными книгами. Подобный натюрморт также был знаком полковникам, потому как являлся неотъемлемой частью милицейской жизни. Чем больше истрачено бумаги, тем начальство довольнее. Дело толщиной в полкирпича вызывало у руководителя презрительную усмешку и сплошной негатив в речи, пусть преступник уже был пойман и полностью признался в содеянном. Вот пара пухлых томов, чтобы завязки только за самые кончики увязывались, вызывала уважение к исполнителю.

Участковый был не один. Напротив него на стуле сидел молодой капитан в сером форменном бушлате. Если бы не четко наметившаяся лысина Иванова и прорезанный морщинами лоб, их можно было бы принять за близнецов. Среднего роста, среднестатистической внешности, в одинаковой форме, они походили на клонов, выращенных в одной милицейской пробирке. Как оказалось, и должности у них одинаковые. К Иванову в гости зашел его коллега, уполномоченный с соседнего участка, находившегося там же, в Тушино.

Иванов встал из-за стола и по-уставному поприветствовал Гурова:

– Здравия желаю, товарищ полковник.

Здороваясь с ним за руку, Лев Иванович представил Крячко. Заслышав звания прибывших, гость вскочил на ноги, вытянулся во фрунт, скороговоркой выпалил свое звание, должность, не менее распространенную, как и у коллеги, фамилию Кузнецов и попытался скрыться под предлогом срочных служебных дел. Однако был решительно остановлен и усажен на прежний стул. Один участковый – хорошо, а два – совсем прекрасно!

Гуров, не вдаваясь в подробности, выложил на стол фотороботы подозреваемых и попросил участковых внимательно рассмотреть изображенных на них людей. Сообщил, что, возможно, они живут в подведомственных им районах.

Иванов долго вглядывался сначала в портрет подозреваемого мужчины. Отрицательно покачав головой, передал его коллеге и взял в руки фоторобот женщины. Изучив ее синтезированный компьютером облик, задумался и неопределенно пожал плечами.

– Ну что, кого-то узнаете? – спросил его Гуров.

– Мужчину я на своем участке не встречал. Это факт. А вот женщину… – Иванов ненадолго задумался и неуверенно закончил фразу: – Женщину, кажется, тоже..

– Так в самом деле никогда не видели ее, или все же вам это только кажется? – вмешался в разговор Крячко.

– Возможно, она мне на глаза попадалась. Что-то в ее чертах знакомое есть. Однако утвердительно сказать, что знаю ее, не могу, – извиняющимся тоном сказал капитан. – На участке живут десятки тысяч людей. И мы же, в основном, работаем с контингентом определенной направленности… Если человек не нарушает правил общественного спокойствия, то и не попадает в поле нашего зрения. А что, эти причастны к убийству Зеленского?

– Подозреваются в причастности, – поправил его Гуров и, не распространяясь дальше, обратился ко второму участковому: – А вы что нам скажете, товарищ Кузнецов?

Молодой коллега Иванова уже изучил фоторобот мужчины и положил его на стол. Сейчас он держал в руках изображение женщины и, как-то странно сморщившись, словно у него болели зубы, внимательно в него вглядывался.

– Ну что, знакомы вам эти люди? – с надеждой спросил его Гуров.

– Мужчину я никогда раньше не встречал, – твердо сообщил Кузнецов. – А женщину…

– Видел? – в один голос одновременно вопросили Гуров, Крячко и Иванов.

– Не помню, – виновато сообщил участковый. – Что-то вроде знакомое в этом изображении есть, а в целом не могу никак признать.

Такого результата опознания подозреваемой, в принципе, можно было ожидать. Если мужчину продавщицы видели близко и в портретном сходстве с оригиналом можно было не сомневаться, то фоторобот женщины составлялся со слов только одной из них, рассмотревшей ее через витринное стекло. Однако одинаковая реакция милиционеров, не узнавших мужчину и нашедших знакомые черты в изображении женщины, обнадеживала.

– Господа участковые уполномоченные! – строго официально обратился к капитанам Лев Иванович. – Даю задание особой важности. За его выполнение присвоение очередного звания не обещаю, но благодарность по городу могу гарантировать. В общем, как говорят в народе, фотороботы в руки, а руки в ноги и аллюром марш по своим участкам. Обойти и опросить население на предмет опознания подозреваемых. Мы к вам сюда прилетели совсем не случайно. Не буду открывать подробности, скажу только: есть предположение, что женщина в вашем районе гость не случайный. Даю еще наводку: