– Похоже, она. Стремительная женщина, – сказал он. – Войдите!

Вошла Соловьева. На ней было изящное серое платье с отложным воротничком, которое делало ее похожей на симпатичную, но строгую учительницу. Такая вполне могла бы преподавать право в милицейской академии, подумал Гуров, и преподавать успешно. Нерадивые курсанты стоном бы стонали.

– Прошу вас, располагайтесь, Виктория Алексеевна! – предложил он, выдвигая для гостьи стул, выглядевший покрепче остальных. – Что привело вас в наш казенный кабинет?

Соловьева опустилась на стул, привычным движением поставила на колени принесенный с собой ноутбук и, слегка нахмурив брови, посмотрела на обоих оперативников. Ноутбук был особо тонкий, серебристый и «классный» до невозможности. Больших денег стоит игрушка, подумалось Гурову.

– Мне не привыкать к казенным кабинетам, – строго сказала адвокат. – А переговорить с вами, господа, я сочла необходимым, потому что хочу добиться взаимопонимания и на вашем уровне тоже...

– Тут с этим сложно, – с дурацкой улыбкой на физиономии вставил вдруг Крячко. – С взаимопониманием, я имею в виду. Все-таки специфика. Вы анекдоты про ментов слышали, конечно?

Соловьева прервала гладкую речь и уничтожающе посмотрела на Крячко. Улыбка у того стала просто медовой.

– Стас, не перебивай женщину! – сказал Гуров. – Некрасиво. Виктория Алексеевна, и правда, может подумать, что менты недалекие люди. Продолжайте, Виктория Алексеевна! И в чем же вы намерены искать с нами взаимопонимание? В какой области?

– Разумеется, речь будет идти о деле, которое вы ведете, – сухо сказала адвокат. – Впрочем, я слышала, что вы, полковник, отстранены? У вас какие-то неприятности?

Серые глаза ее быстро переместились в сторону Гурова. Взгляд придирчиво ощупал каждую черточку на этом лице. Соловьева явно пыталась узнать, насколько велики сейчас неприятности Гурова.

– Да, меня обвиняют в убийстве, – спокойно ответил Гуров. – Как и вашего подзащитного. Улики, свидетели – все, как у вас. Вы про это говорили? Только меня, как видите, уже отпустили. Хотя, как правильно вы сказали, от дела отстранили. Вот передаю дела.

Соловьева удовлетворенно кивнула.

– Мы надеемся, что скоро наш подзащитный тоже выйдет на свободу. Мы полагаем, что обвинение действовало достаточно предвзято, приписав нашему подзащитному то, чего он никогда не совершал. Учтите, что защита будет оспаривать и правомерность тех улик, которые вы представили следствию, и я полагаю, нам удастся убедить суд в своей правоте.

– Вот даже как! И каким же образом вы собираетесь переквалифицировать деяние вашего подзащитного, если не секрет? Что это будет?

– Это будет непреднамеренное убийство, совершенное в порядке вынужденной самообороны, ввиду угрозы жизни и здоровью. Уверяю вас, оправдательный приговор у нас в кармане. Я не сомневаюсь в успехе.

– Поздравляю, – любезно сказал Гуров. – Так вы явились поделиться с нами своей радостью?

– Не совсем, – холодно возразила Соловьева. – Если хотите, я пришла, чтобы предупредить. Можно сказать, по-дружески. Все-таки и вы, и мы стоим на страже законности и порядка, не так ли?

– Трудно сказать, – полковник Крячко, дурачась, поскребся пятерней в затылке. – Иной раз с утра и сам не разберешься, на какой платформе ты стоишь. Тяжелые времена. Оборотни кругом.

Соловьева выслушала его терпеливо, как больного, но холодные глаза ее были полны презрения и негодования.

– О чем же вы хотите нас предупредить? – поспешил вмешаться Гуров. – Тут недавно меня уже предупреждали. Причем аргументы выдвигали убийственные. Надеюсь, вы имеете в виду что-то другое?

– Не знаю, о чем вы говорите, – парировала Соловьева. – Мне же хотелось подсказать вам, как лучше выйти из затруднительного положения, в котором вы оказались из-за своей торопливости. Итак, мой подзащитный будет оправдан. Вас, вероятно, ждут некие санкции за проваленное дело. Это я рассматриваю лучший вариант.

– Вы намекаете, что если меня не посадят, то уж строгача влепят непременно? – улыбнулся Гуров. – А может быть, и неполное служебное соответствие установят, не так ли? Что же, не исключено и такое. Но вам-то, если откровенно, какая разница? Поскольку дело вы намерены выиграть, почему вас волнует наша судьба?

– Меня в первую очередь волнует судьба моего подзащитного, – решительно заявила адвокат. – И я смотрю в будущее. Я боюсь, что, потерпев поражение, вы захотите отомстить господину Туманову на другом фронте...

– Это называется – не разбегайся, прыгай! – снова улыбнулся Гуров. – А я-то никак в толк не возьму, к чему этот визит? Так разволновался, что даже кофе забыл вам предложить... Не желаете, кстати?

– Нет, благодарю! – резко сказала Соловьева. – Так вы позволите мне закончить? Спасибо. Итак, если вы захотите в дальнейшем расправиться с моим подзащитным и взять, так сказать реванш, предупреждаю – мы примем самые кардинальные меры. Предполагаю, что второго фиаско вы не переживете. А я сумею убедить суд, что и по второму делу ваши доказательства так же притянуты за уши, как и по первому. Вот теперь все. Подумайте хорошенько над моими словами. А мне разрешите откланяться.

Гуров задумчиво смотрел на нее, наклонив голову. Соловьева встала, подхватила свой замечательный ноутбук и протянула Крячко на подпись пропуск. Он подмахнул бумажку и с поклоном вручил ее женщине. Соловьева, гордо выпрямив спину, направилась к двери.

– Всего хорошего! – весело крикнул ей вслед Крячко. – Успехов на трудовом фронте!

Когда адвокат исчезла, Гуров сокрушенно сказал:

– Вот так теряешь веру в людей! Красивая, образованная женщина, элита, можно сказать. А служит грязному типу. Причем служит не за страх, а за совесть. Это ведь совсем не ее дело – запугивать оперуполномоченных, а вишь ты...

– Зря ты про совесть, – поморщился Крячко. – За деньги старается дамочка. Любит деньги больше жизни, что тут поделаешь? Но по-моему, тут она зря высунулась. Неужели она надеется, что мы напугались?

– Почему нет? – пожал плечами Гуров. – С убийством Синягина действительно получается не все гладко. Думаю, если не оправдательного приговора, то условного срока они добьются. Это в том случае, если мы не разыщем Василевского.

– Думаешь, он до сих пор жив?

– Надеюсь. Хотя с каждым днем надежда эта все призрачнее. Но не будем отчаиваться. Раз к нам подсылают красивых женщин, значит, не все еще потеряно. Нужно искать Василевского и убитых. Ну-ка, запроси еще раз дежурную часть, какие имеются неопознанные трупы в городе и области – где-то ведь должны быть эти... Непосредственные исполнители грязных технологий, которых хозяева почему-то раздумали закатывать в бетон.

– А вот, кстати, почему раздумали? – поинтересовался Крячко. – А еще раньше – почему наняли? То есть почему такой короткий период существования у этих белковых тел? Недоверие руководства или забота о подчистке концов?

– Одно вытекает из другого, – пожал плечами Гуров. – Просто здесь все происходит на редкость оперативно. И концы в воду, и фонд зарплаты не расходуется... А там, где мы вчера проводили раскопки, похоронить не удалось. Или бандитов кто-то спугнул, или это был отвлекающий маневр. Все-таки Мария была поблизости. Возможно, они что-то заподозрили и решили уехать подальше. Так или иначе, но работу они нам осложнили здорово – район поисков расширяется до бесконечности...

– Кстати, насчет поисков, – оживился Крячко. – Что же ты намерен делать со своим статусом? По- прежнему собираешься ходить в подозреваемых и заниматься частным сыском? Тогда тебе лучше не высовываться из Москвы. Допустим, ты найдешь хорошего адвоката, и он выпросит для тебя условный срок, но с местом-то можно будет распрощаться.

– Не каркай! – досадливо отмахнулся Гуров. – Про статус я ничего сказать не могу. Что творится в головах у следователей – тайна за семью печатями. Думаю, все-таки там есть разумные люди, и они сумеют увидеть некоторые несуразности в своей блестящей версии. Кроме того, Петр намерен изо всех сил ходатайствовать за меня перед министром. Как говорится, телефонного права еще никто не отменял... Но