всех волновало одно – выйдете ли Вы на старт?
Р. ФИШЕР: Это зависело не только от меня. Я полагал, что если ФИДЕ примет все мои условия, то буду играть.
ВОПРОС: К этому времени шахматный мир уже знал имя Вашего соперника – Анатолий Карпов! Что скажете о таком раскладе?
Р. ФИШЕР: Пожалуй, матч с Корчным потребовал бы от меня большего напряжения. Но, возможно, шансы Карпова уже котировались выше шансов Корчного.
ВОПРОС: В чем, на Ваш взгляд, секрет успехов Карпова?
Р. ФИШЕР: Как шахматист он рос так стремительно, что было трудно определить предел его возможностей.
ВОПРОС: Не поколебало ли это Вашу уверенность в конечном успехе?
Р. ФИШЕР: Ни в коем случае! Я был уверен в победе.
ВОПРОС: В те дни, когда атмосфера вокруг матча накалилась до предела, и советская, и американская пресса выступили со взаимными обвинениями. Писалось о намерении одной стороны сорвать матч, возложив вину на неуступчивого претендента, а другой – без игры провозгласить «бумажного» чемпиона мира. Как Вы отнеслись к этим контрупрекам?
Р. ФИШЕР: Я не верил кампании взаимной ненависти, раздутой безответственными представителями прессы. Они, например, приводили якобы мои слова: «Я сотру Карпова в порошок!» И за эти вольности я должен отвечать?
ВОПРОС: Мы подходим к самой, пожалуй, больной теме. Не получив Вашего согласия с последними решениями конгресса и констатировав «просрочку времени», 3 апреля 1975 года ФИДЕ лишила Вас звания чемпиона мира. Международная общественность была единодушна – Ваш уход стал большой потерей для всего шахматного мира. И Вы, конечно, понимаете, что «загадка Фишера» не разгадана и по сей день…
Р. ФИШЕР: Повторяю еще раз: я не собирался играть по правилам ФИДЕ в их тогдашнем виде. А мое главное условие – при счете 9:9 чемпион мира сохраняет свой титул – было отклонено. На меня оказывали давление, предлагали солидный гонорар, но я остался верен своим принципам… Я готовился к матчу до последнего момента, изучал партии Карпова… Но сейчас это не имеет никакого значения!
ВОПРОС: Гроссмейстер Глигорич высказал мнение, что на Ваше фатальное решение повлияла публикация книги Брэда Дарраха «Бобби Фишер против остального мира»…
Р. ФИШЕР: Эта книга, вышедшая вскоре после матча со Спасским, нанесла мне моральный ущерб. Она оскорбила меня! Вмешательство в личную жизнь недопустимо, а Шахматная федерация США даже рекламировала ее. Я подал на Дарраха в суд и потребовал компенсации – 20 миллионов долларов.
ВОПРОС: Так много?
Р. ФИШЕР: Не так уж и много. Даррах оскорбил и предал меня. В беседах с ним я высказывал взгляды и мнения, не подлежавшие широкой огласке. Даррах обещал молчать, но, как только представилась возможность хорошо заработать, наплевал на все! Не остановился даже перед ложью!
ВОПРОС: Что решил суд?
Р. ФИШЕР: Дело рассматривалось дважды – сначала в Нью-Йорке, затем в Лос-Анджелесе. И, представьте, иск отклонили! Жулик оказался честным человеком! Непостижимо! В знак протеста я отказался платить подоходный налог… Я презираю вас, журналистов! Вы разносите свои бредни по всему миру, совершенно не заботясь о тех последствиях, к которым это может привести. Вы превращаете в предмет сплетен и спекуляций все, к чему прикасаетесь!
ВОПРОС: Пресса сообщала и о других Ваших судебных процессах…
Р. ФИШЕР: В начале 70-х годов я предъявил иск Дмитрие Белице. Он опубликовал наши беседы, в которых говорилось не только о шахматах. Но с ним я быстро договорился и сохранил приятельские отношения. Затем тяжбы с кинофирмой «Честер Фокс» и Брэдом Даррахом, о них вы знаете… Еще я судился с Шахматной федерацией США – из-за конфликта в матче с Решевским. В 1976 году я привлек к суду журналиста из «Лос-Анджелес таймс», обвинив его в нарушении обязательства выплатить гонорар за интервью. А Пол Маршалл, мой адвокат, подал в суд на меня. Эти судебные процессы поглотили все мои средства.
ВОПРОС: В те же годы в печати промелькнуло сообщение о Вашей размолвке с религиозной сектой…
Р. ФИШЕР: Руководители секты – страшные лицемеры. Я им верил процентов на десять, не больше. Но когда они возвестили о скором пришествии Христа и обманули, они даже не извинились! После Рейкьявика я им уже выплачивал пятую часть моих доходов. А всего это стоило мне 94 тысячи долларов! Я выдвинул обвинение в мошенничестве и предъявил иск на 3 миллиона долларов, но прокурор Пасадены отказался рассмотреть его! Конечно, я вышел из секты…
ВОПРОС: Что ж, можно сказать, что мир потерял гениального шахматиста, не приобретя даже удачливого истца. Чтобы узнать цену этой метаморфозы, быть может, следует напомнить о многочисленных проектах Вашего возвращения к шахматам? Какие матчи с Вашим участием планировались уже после 1975 года?
Р. ФИШЕР: Недостатка в предложениях не было. Ко мне не раз обращались частные фирмы и общественные организации, не говоря уже о письмах новоиспеченных гроссмейстеров. Интересные предложения поступили от Мекинга, Глигорича, Корчного, Тиммана, Любоевича, Брауна. Кампоманес очень хотел организовать мою встречу с кем-нибудь из шахматистов Юго-Восточной Азии. Я чуть было не договорился о матче с исландцем Поулссоном, моим другом, но журналисты подняли такой шум, что от этой идеи пришлось отказаться.
ВОПРОС: Вы умолчали о самом, пожалуй, интригующем проекте – матче Фишер – Карпов…
Р. ФИШЕР: Уже в апреле 1975 года я прочитал сообщение о том, что Карпов выразил желание играть со мной неофициальный матч. Я не поверил своим глазам, считая это красной пропагандой. Главный вопрос, который меня интересовал, – можно ли считать эту информацию достоверной?
ВОПРОС: Но, в принципе, Вы были «за»?
Р. ФИШЕР: Я был готов играть, но ни в коем случае не на условиях, продиктованных ФИДЕ. А чтобы понять намерения Карпова, я принял предложение Кампоманеса встретиться втроем где-нибудь на Филиппинах – я, Кампоманес и Карпов. Летом 1976 года Карпов как раз играл на турнире в Маниле. Потом было решено, что «секретная» встреча состоится в Токио.
ВОПРОС: И на этой встрече обсуждался регламент будущего матча?
Р. ФИШЕР: Карпов сразу заявил, что речь может идти только о неофициальном матче, а матч за мировое первенство чемпион мира должен играть против претендента, победившего в турнире кандидатов. Однако он признал, что наш матч необходим, он способствовал бы популяризации шахмат. Я ответил, что мне должны как минимум предложить миллион долларов, и повторил, что никогда не буду выступать на условиях, продиктованных ФИДЕ. А мои условия – начать игру через 3 – 4 месяца и играть до 10 побед, без лимита общего числа партий.
ВОПРОС: Почему именно до 10 побед?
Р. ФИШЕР: Я хорошо изучил историю встреч на высшем уровне и считаю, что формула до 10 побед, без лимита, способствует обострению борьбы и исключает случайный результат.
ВОПРОС: Но тогда матч может сильно затянуться?
Р. ФИШЕР: Конечно. Наш матч мог продлиться около полугода. Но если учесть, что и я, и Карпов проигрывали не часто, это не так уж и много. Кроме того, Карпов ведь уже согласился на такой регламент в 1975-м…
ВОПРОС: Однако с тех пор кое-что изменилось – претендент стал чемпионом.
Р. ФИШЕР: Об этом всегда помнил и Карпов! Он сказал, что в 1975-м согласился на безлимитный матч только под угрозой дисквалификации, но что неофициальный матч должен играться с ограниченным числом партий. «Очень длинный матч не способствует лучшему проявлению творческих возможностей, и я не хочу, чтобы в результате такого матча шахматный мир лишился сразу двух выдающихся шахматистов», – добавил он.
ВОПРОС: Как проходили переговоры по другим пунктам регламента?
Р. ФИШЕР: Я хотел играть как можно скорее – месяца через три. Было важно договориться в принципе. Однако Карпов заявил, что если матч состоится, то не раньше чем через год, поскольку в декабре 1976-го
