– Бетховен вроде глухой был? – вставил Глузский.

– Ну это ты брось! – возмутился Крячко. – Как бы он, глухой, музыку-то писал? Думай, что говоришь, Глузский!.. Одним словом, кто-то там у них в подвале заперт. Что делать будем?

Гуров обернулся к задержанным и повторил тот же вопрос:

– Что делать будем, техники?

«Техники» потерянно молчали. Они даже друг на друга боялись посмотреть. Это молчание было красноречивее любых слов.

– Не отвечаете? – сказал Гуров. – Ну тогда я отвечу. Сейчас мы вызовем спасателей, вскроем дверь автогеном, и, если в подвале кто-то есть, мы вас обоих задерживаем как подозреваемых в насильственном лишении свободы. Преступление серьезное. Возьмете все на себя, герои?

– Мы не герои, начальник, – хмуро сказал Трофимов. – Только ты пойми одну вещь – мы себе не хозяева. Нам приказали, мы выполняем. Конкретно мы с Лехой никого свободы не лишали. И вообще, вам надо с нашим шефом поговорить.

– Обязательно поговорим, – сказал Гуров. – И с вашим шефом, и с шефом вашего шефа… Но сейчас нужно принимать какое-то решение. В подвале человек – он должен быть немедленно освобожден.

Парни мрачно переглянулись, потом Трофимов достал из кармана большой ключ.

– Открывай! – спокойно приказал Гуров.

Всей группой они подошли к лестнице, ведущей в подвал, спустились. Трофимов отпер замок и распахнул перед Гуровым тяжелую, обитую железом дверь, зажег свет.

Подвал был разделен на бетонные секции. Здесь до сих пор сохранился въедливый запах медикаментов. Трофимов подошел к одной из секций и открыл еще одну дверь. Когда вспыхнула лампочка, то все увидели сидящего на топчане человека. Одна рука его была прикована наручниками к железному кольцу, вмурованному в стену. Лицо у человека было измождено и покрыто синяками, однако Гуров узнал его сразу. Это был Вельяминов.

Больше всего Гурова поразил взгляд Вельяминова. Это не был взгляд сломленного человека, хотя наверняка в последние дни артисту пришлось туго. Но это и не был взгляд человека, который идет на любые пытки, сознавая свою правоту и невиновность. В глазах Вельяминова даже сейчас было такое выражение, будто он сидел за карточным столом и вел расчетливую игру, стараясь угадать, что на руках у партнеров, и соображая, насколько хороши у него шансы.

Входя в подвал, Гуров был намерен немедленно освободить человека, там находящегося. Но теперь, посмотрев в глаза Вельяминову, он неожиданно переменил решение. В голову ему пришла не слишком гуманная, но рациональная идея.

– Ну-ка, ребята, погуляйте пока наверху! – сказал Гуров, оборачиваясь к своим спутникам. – А я с молодым человеком перекинусь парой слов тет-а-тет. Без меня ничего не предпринимайте. Решения буду принимать я.

Все вышли, а Гуров присел на топчан рядом с Вельяминовым. Снимать наручники с него он не торопился.

Физиономия у Вельяминова была разукрашена на славу, да и заключение не пошло ему на пользу, но хорошая физическая форма позволяла ему и сейчас держаться с определенным достоинством. Гуров с профессиональным интересом осмотрел его мускулистую фигуру, синяки под глазами и запачканную одежду. Вельяминов в свою очередь настороженно рассматривал незнакомого человека, прикидывая в уме, что готовит ему эта неожиданная встреча.

– Давно обосновался? – спросил наконец Гуров.

– Несколько дней, – хрипло ответил Вельяминов. – Точно не помню. А я вас, кажется, где-то видел…

– А я, брат, старший уполномоченный по особо важным делам, полковник Гуров. Ты ко мне на допрос приходил, чепухи всякой наплел, а потом вот сюда спрятался. Теперь вспомнил?

– Теперь вспомнил, – невесело сказал актер. – Вообще-то я здесь не по своей воле, как видите. Кстати, может, снимете наручники? Ведь у вас наверняка ключ есть?

– Ключ? А в самом деле – где у меня ключ? – задумчиво сказал Гуров. – Ведь вот какой я растяпа – я ведь ключ на столе в кабинете оставил! Так что ты, брат, потерпи пока, раз уж столько дней терпел. Еще неизвестно, стоит ли тебя вообще отсюда забирать…

– То есть как?! – опешил Вельяминов. – Что вы такое говорите? Вы же… вы же полковник! Или вы заодно?..

– Заодно с кем? – хладнокровно спросил Гуров.

– Ну, с этими козлами, – в некотором замешательстве ответил Вельяминов, взглядом пристально изучая выражение лица Гурова.

– Знаешь, брат, я в фауне не разбираюсь, – сказал Гуров. – Не мой курятник. Я, знаешь, бюрократ. Меня хлебом не корми, а дай официальную установку – паспортные данные, особые приметы, чистосердечное признание… Так что про козлов давай не будем. Говори по-человечески – кто тебя сюда запер?

– Понятно кто, – угрюмо ответил Вельяминов, что-то усиленно про себя соображая.

– Мне непонятно, – возразил Гуров. – Ты не размазывай кашу по тарелке, говори прямо.

Вельяминов некоторое время подумал, а потом вдруг сказал:

– Вообще-то я не знаю, кто они… Может, банда какая?..

– Мы с тобой теперь что – в казаков-разбойников играть будем? – спросил Гуров. – Ты пойми простую