Теперь предстояло заняться кое-какими изысканиями. Я отправился в контору. Была суббота. Но многие коллеги появлялись в агентстве и по выходным: кто поработать, а кто и отдохнуть. Восьмеренко, например, обычно общался с кем-то по казенному интернету. А Спозаранник опять кого-то допрашивал с пристрастием в своем кабинете с решетками на окне — из-за двери слышались приглушенные мужские рыдания.

Мне повезло. Агеева оказалась в агентстве/Ее, как всегда, загрузил срочным заказом Обнорский.

— Марина Борисовна, вы не дадите мне посмотреть, что у нас есть на обоих Карпенко? Очень надо. Все, что есть, включая свежий скандал с «Боди Джи».

Агеева посопротивлялась для вида, но затем смирилась и выдала мне толстую папку распечаток и газетных вырезок. Раскурив трубку, я зашелестел бумагами.

Минут через двадцать передо мной лежал список тех журналистов, кого могли пригласить для вправления мозгов к братьям Карпенко. Он был невелик. Кроме Марины Ясинской в нем оказались Алик За- борин из «МК в Питере», Витя Кожевников из питерской «Комсомолки» и Толик Мартов из «Смены». На выходных я имел шанс разыскать только Забори-на, домашних координат других у меня не было.

Потом я стал изучать досье на братьев Карпенко. Оно было толстым.

Разница в возрасте у братьев была десять лет. Карпенко владели сетью кафе, ресторанов, ночных клубов, казино и дискотек. Им принадлежало несколько журналов и газет (в основном бульварных). Кроме того, Карпенко были акционерами нескольких крупных компаний, занимающихся фармацевтикой, нефтебизнесом и грузовыми перевозками. Оба брата в разное время становились депутатами городского парламента, а старший даже просидел один срок в Госдуме, но последние выборы проиграл.

Ходили слухи и о нелегальном бизнесе братьев. Известно было, что оба они входили в ближний крут одного из крупнейших городских авторитетов Михаила Ломакина (он же — Лом). Против братьев дважды возбуждались уголовные дела: за мошенничество и хищение. Они даже провели некоторое время за решеткой, но затем дело благополучно развалилось. Правда, в РУБОПе интерес к Карпенко не потеряли и только и ждали, когда они на чем-нибудь проколются. Но даже РУБОПу подступиться к влиятельным братьям было трудно.

Видимо, чувствуя свою безнаказанность, рассуждал я, Карпенко и обнаглели — история с Мариной тому подтверждение.

Изучив бумаги, я понял, что «гарнира», как любит говорить шеф, у меня уже более чем достаточно, а вот «мяса» в этой истории следовало добавить (рассказ Маришки требовалось дополнить еще чьими-нибудь показаниями).

Записная книжка у меня в жутком беспорядке. Я раза три перелистал ее от корки до корки, прежде чем отыскал домашний телефон Алика Заборина. Позвонил. На том конце ответили после девятого гудка — мужской голос.

— Привет, Алик, Соболин беспокоит. Не забыл еще такого?

Мы обменялись еще парой ничего не значащих фраз, прежде чем я решил взять быка за рога и предложил Заборину пересечься со мной где-нибудь в центре.

— Да нет, ты знаешь, я тут последние дни все больше дома сижу (Опа! Вот оно!..), — ответил Заборин. — А что за интерес у тебя ко мне?

— Хочу побеседовать о последствиях одной твоей публикации. Про гастроли «Боди Джи»…

— Уже знаешь? — голос моего собеседника поскучнел. — Черт с тобой, приезжай. Только пива купи. И рыбки захвати…

Он продиктовал адрес. Ехать предстояло на юго-запад.

Через час тридцать пять минут я звонил в дверь квартиры Заборина на третьем этаже девятиэтажного дома на Маршала Жукова. Когда он открыл мне дверь, я присвистнул. Видок у него был еще тот. На месте левого глаза фиолетовая с отливом опухоль.

— Ну, чего вылупился? Битого журналиста не видал? Не стой столбом, Соболин, входи. Любуйся последствиями столкновения неподкупной журналистики с кровавой мафией.

Заборин посторонился, пропуская меня в квартиру.

— На лицо смотреть неприятно, но болит меньше. Хуже всего — ребра, дышать тяжело… — Заборин отобрал у меня бутылки с пивом. — Да не сиди пнем, сгоняй на кухню, там возле мойки бокалы какие-то есть.

Стаканы оказались не первой свежести, но я их сполоснул под краном…

— Ну, Алик, — перешел я к делу, когда две бутылки пива практически опустели, — я так понимаю, у тебя есть к братьям Карпенко небольшой счет. Думаю, мы в состоянии его предъявить к оплате.

— Вы там у Обнорского своего всей конторой крышей поехали?

— У меня к братьям есть свой счет, — сказал я и рассказал ему все (или почти все) про историю с Мариной Ясинской.

Заборин вздохнул, поморщился от слишком глубокого вздоха и тоже рассказал мне все, что посчитал нужным.

Заборина не отлавливали по дороге в редакцию. Ему просто позвонили по телефону. Позвонил знакомый — «коллега по журналистскому цеху» — и пригласил попить пивка в «Лаки чен».

Но бедному Алику даже пива попить не дали. Едва он вошел в клуб, как к нему подошли два амбала и попросили пройти к руководству клуба. Заборин не сопротивлялся — все равно бесполезно.

Оказавшись перед Карпенками, Заборин на свою беду начал хорохориться. Тогда братья приказали своим мордоворотам оттащить его куда-нибудь, где никто не услышит, и поработать над ним. Охранники приказание исполнили, увели Заборина в небольшой спортзал, скрывавшийся, как выяснилось, в глубинах «Лаки чена», и минут сорок отрабатывали на нем приемы восточных единоборств, используя Алика в качестве говорящей макивары.

До дома он еле добрался — мало того что все тело болело, так еще и в машину никто сажать не хотел. К тому же бумажник его остался в клубе.

— Ты представь, Соболин, там же не только деньги были, там моя кредитная карточка была — нам из Москвы на нее зарплату перечисляют.

Я не представил. У меня у самого никогда никаких кредитных карточек не было.

— Что делать собираешься? — поинтересовался я.

Заборин пожал плечами:

— Прижать бы как-нибудь негодяев… Да только что с ними сделаешь?..

— Можно в РУБОП пойти, ими там давно занимаются.

— Думаешь, поможет? С их-то связями и депутатской неприкосновенностью?

— Старший-то мимо неприкосновенности пролетел на последних выборах, как веник над Парижем…

— Ты всерьез дурак или прикидываешься? — Алик замахал на меня руками.

Пришла моя очередь пожимать плечами.

Я поинтересовался, как отыскать двух оставшихся журналистов, нехорошо написавших о Карпенко.

Заборин не знал — посоветовал звонить в понедельник в редакции.