характеров, насколько глубоко сумел проникнуть в сущность человека?

Другой психолог Виктор Франкл, сам прошедший во время Второй мировой через четыре концентрационных лагеря и поэтому имевший очень впечатляющие наблюдения и очень веские основания для своих выводов, оспаривая высказывания Фрейда, пишет:

«В концентрационных лагерях, однако, истинным было противоположное. Люди стали более различными. Маски были сорваны с животных и со святых. Голод был одним и тем же, но люди были различны».[400]

Таким образом, Фрейд рассуждал только об инстинктах в человеке, о слабостях, о животной природе, но не о человеческом. И разные психологии разных психологов — Фрейда, Юнга, Адлера, Маслоу, Фромма, Роджерса, Франкла и т. д. — различны. Каждая из них видит свое в человеке, с точки зрения своего основателя и его последователей. И то, что они видят в человеке, находится в прямом соответствии с широтой, глубиной их ума и в соответствии с высотой их человеческих качеств. С другой стороны, общество, в силу своей общественной психологии, в силу сложившихся исторически комплексов узкого материализма, видит и признает главным образом только примитивную психологию бессознательных инстинктов, рефлексов и переработки одних рефлексов в другие. Несмотря на то, что уже Карл Юнг показал ограниченность понимания Фрейда, общество буквально бредит психоанализом Фрейда, его объяснениями всех проявлений человеческой души. А те уровни психологии, которые поднимаются над индивидуальными и коллективными бессознательными реакциями и охватывают высшие проявления человеческого, даже не попадают в энциклопедии. Например, там не найти имени Виктора Франкла, профессора психологии и психиатрии, создателя одного из направлений в вершинной психологии — логотерапии. Его книги о борьбе за смысл жизни расходились многомиллионными тиражами в Америке и Европе, где человек задыхается в лишенном смысла, замкнутом материальными благами жизненном пространстве. Это показывает, как общественное может противоречить индивидуальному, навязывать личности свою волю методом интеллектуального давления. Душевные потребности человека могут быть в трагическом противоречии с общественным миропониманием, с энциклопедической мифологией общества. Индивидуальное терпит насилие со стороны общественного, которое пребывает в периодическом состоянии транса, внушения со стороны разных сил, экономических, политических, религиозных. Человеку навязывают тот или иной товар в виде божества, колготок или идеи, а для того, чтобы навязать, чтобы манипулировать его сознанием, его мировоззрение, его жизнь нужно лишить человеческого смысла. И тогда сама наука выступает в роли идеологии обмана или инструмента магии.

С помощью «научного» мировоззрения можно лишить человека человеческих ценностей. Это парадоксально, но это факт. Можно заставить забыть даже о понятиях Добра и Зла, переведя их в разряд «отвлеченностей», поставив их в один ряд с предрассудками и суевериями. Очень тонко это подметил Гарри Райт, исследователь традиций магии и колдовства примитивных племен. В течение двадцати лет он путешествовал по свету, работая врачом, и внимательно изучал искусство своих коллег по профессии — колдунов, шаманов, знахарей. И в африканской пустыне, и в амазонской сельве, и в джунглях Юго- Восточной Азии его удивляло знание психологии, которым владеют знахари и колдуны. От этого знания зависит их положение в обществе, их материальное благосостояние, а в конце концов и само существование. Рассуждая об этом, Гарри Райт приводит цитату другого ученого, антрополога Клода Леви Штрауса:

«Многие из нас считают психоанализ наряду с созданием основ генетики или теории относительности одним из революционных открытий XX века. Другие, более знакомые с его недостатками, чем с достоинствами, рассматривают психоанализ как один из предрассудков современного человека.

Однако и те, и другие упускают из виду то обстоятельство, что психоанализ всего лишь заново открыл и изложил в новых понятиях тот подход к лечению болезней, истоки которого восходят к первым дням человечества. Знахари первобытных племен всегда пользовались средствами психоанализа, часто с искусством, которое поражает даже наших наиболее известных ученых».[401]

О таких психоаналитических методах психотерапии Райт пишет:

«Может быть, самым ярким примером танца как средства психологической разрядки служит так называемый «танец одержимости». Этот термин обычно применяют к африканским танцам, таким, как «танец шакала». Однако тому, кто наблюдал различные виды подобных танцев — от самых примитивных до самых совершенных в художественном отношении, — ясно, что в различных странах они преследуют одинаковые цели.

Рисунок и музыка танца всегда идут под бдительным присмотром жреца или знахаря, тем самым он строго контролирует воздействие танца. Если целью этого знахаря является «изгнание духов», то танец как бы носит характер психологической разрядки. В результате «танца одержимости» человек «излечивается» от своих недугов и возвращается к нормальному образу жизни. В этом виде психологической разрядки есть нечто общее с основами современной психиатрии. Но разница между первобытной и цивилизованной процедурами заключается в природе средств этой разрядки. В первобытном обществе внутренние побуждения и желания человека высвобождаются в коллективных формах, и это снимает чувство одиночества и оторванности от коллектива. Лечась в присутствии других, большой разрешает свои внутренние проблемы и освобождается от «духов».

В «цивилизованной» психотерапии коллективные процедуры тоже применяются. Применяются они и в религиозных сектах, когда верующие через коллективное состояние исступления получают тот же результат. Появляется ощущение приобщения к коллективу, снимается «чувство одиночества и оторванности» от мира. Вступившие в секту бывают часто удивлены невероятными исцелениями от тяжелых болезней и они благодарны за это своему новому божеству. Между тем, божеством этим является сам руководитель секты. Можно назвать его колдуном, знахарем или профессиональным психологом, но от этого ничего не меняется, потому что он просто тот, кто использует в своих целях методы самого примитивного психоанализа.

Даже такой привычный цивилизованный термин как «промывание мозгов» существует у колдунов «примитивных», «первобытных», «диких» племен. (Впрочем, может, правильнее было бы удивляться по- другому: «Даже такой дикий термин как «промывание мозгов» существует у современной цивилизации»?)

Райт пишет:

«Мой друг Нгамбе провел убийственную аналогию между первобытным колдовством и одним из наиболее сильных методов современной психологии: говоря о власти жрецов фетишей над людьми, он сказал: «Им не нужно красть тело человека, они крадут только его голову».

Психологическое порабощение одних людей другими старо, как мир. На земле всегда были люди, жаждавшие власти. Но искусная, хорошо продуманная практика овладения человеческим сознанием, контроля над ним, практика превращения этого сознания в глину, из которой можно вылепить все, что угодно, — это вклад, которым общество обязано прежде всего знахарям.

Задолго до того, как такая практика овладения человеческим сознанием стала оружием современной психологической войны, приемы психологического порабощения применялись наставниками сект вуду и жрецами фетишей африканского «берега рабов».

«Промывание мозгов» — буквальный перевод корейского выражения «чистка мозгов». Эта процедура не нова для Дальнего Востока, она была частью одного из ритуалов туземного населения Борнео. У даяков церемония посвящения новичка связана с особым ритуалом. Цель, однако, здесь не так ужасна, как у вуду Западной Африки.

В своей книге «Туземцы Саравака и Британского Северного Борнео» Генри Рос так описывает эту церемонию:

«После целой ночи заклинаний и колдовства жрецы ведут посвящаемого в затененную комнату, где, по их словам, они вскрывают ему череп, вынимают мозги и промывают их, чтобы дать ему чистый разум для проникновения в тайны злых духов и лабиринты болезней».

По сути дела, у даяков ритуал этот носит чисто символический характер и в некоторых случаях заменяется уплатой небольшой пени. Термин «промывание мозгов» отражает, однако, самый существенный элемент колдовства: знахарь стремится оказать не физическое, а психическое и