розданы нам — тем, кто каждый миг наслаждался «свободой, великолепной пищей и более чем мягким обхождением администрации».

Если Ногтев, Эйхманс и их приближенные только прислушивались к словам политических, то внимательное отношение со стороны низшего персонала считалось нормой.

Диалоги политических с командирами трудовых полков и отрядов, квартирмейстерами, персоналом, отвечающим за кухни и мастерские, больше походили на приказы. Их староста Богданов во время беседы с любым из представителей низших чинов комендантской всегда начинал свою фразу словами: «Мы желаем…» вместо «Мы просим…». Перед самым распределением пайков Богданов имел обыкновение наведываться к квартирмейстеру с целью выбрать для своей группы лучшее мясо, белый хлеб и т. д. Заместитель старосты — социал-демократ Мамулов, юрист из Владикавказа, пользовался такими же правами. Политические, в достатке располагая личным временем, могут обучать своих детей и воспитывать их в соответствии с собственными политическими убеждениями. Часто можно увидеть десятилетнего мальчика, сына социалиста, проходящего мимо бараков и приветствующего чекистов и охранников бранью. А когда заключенные, смеха ради, спрашивают его, к какой партии он принадлежит, он с гордостью отвечает: «Я — социалист. Долой коммунистов — узурпаторов!»

Самое большое благо, которым наслаждаются политические, это то, что их женам и детям не приходится соприкасаться с уголовницами. Общество этих женщин ужасное.

В настоящее время в Соловецких лагерях содержится около шестисот женщин. В монастыре они расселены в «женском здании» — в Кремле. На Поповом острове им полностью отведен барак № 1, и часть других. Три четверти из них составляют жены, любовницы, родственницы и просто соучастницы уголовных преступников.

Официально женщин высылают на Соловки и в Нарынский район за «постоянную проституцию». Через определенные промежутки времени в крупных городах европейской и азиатской частей России против проституток предпринимаются рейды, с тем чтобы отправить их в концлагеря. Проститутки, которые при советском режиме объединились в своего рода официальные профсоюзы, время от времени устраивают в Москве и Петрограде уличные шествия, с целью протеста против рейдов и высылок, но это приносит мало пользы.

В характере и образе жизни женщин, представительниц шпаны, столько дикости, что их описание любому человеку, незнакомому с условиями соловецкой тюрьмы, может показаться бредом сумасшедшего. К примеру, когда уголовницы направляются в баню, они заранее раздеваются в своих бараках и, совершенно нагие, прогуливаются по лагерю под раскаты смеха и одобрительные возгласы соловецкого персонала.

Уголовницы так же, как и мужчины, приобщаются к азартным карточным играм. Но в случае проигрыша они вряд ли могут расплатиться деньгами, приличной одеждой или продуктами. Ничего этого у них нет. В итоге, каждый день можно наблюдать дикие сцены. Женщины играют в карты с тем условием, что проигравшая обязана немедленно отправиться в мужской барак и отдаться десяти мужчинам подряд. Все это должно происходить в присутствии официальных свидетелей. Лагерная администрация никогда не пресекает эти безобразия.

Можно представить себе то влияние, которое уголовницы оказывают на образованных женщин из контрреволюционного крыла. Самые отвратительные ругательства, вперемешку с которыми упоминаются имена Бога, Христа, Божьей Матери и всех святых, поголовное пьянство, неописуемые дебоши, воровство, антисанитария, сифилис — этого оказывается слишком много даже для очень сильного характера.

Послать честную женщину на Соловки — значит в несколько месяцев превратить ее в нечто похуже проститутки, в комок безгласной, грязной плоти, в предмет меновой торговли в руках лагерного персонала.

Каждый чекист на Соловках одновременно имеет от трех до пяти наложниц. Торопов, которого в 1924 году назначили помощником Кемского коменданта по хозяйственной части, учредил в лагере официальный гарем, постоянно пополняемый в соответствии с его вкусом и распоряжениями. Красноармейцы, охраняющие лагерь, безнаказанно насилуют женщин.

По лагерным правилам, из числа контрреволюционерок и уголовниц ежедневно отбирают двадцать пять женщин для обслуживания красноармейцев 95 дивизии, охраняющей Соловки. Солдаты настолько ленивы, что арестанткам приходится даже застилать их постели.

Старосте Кемского лагеря Чистякову женщины не только готовят обед и чистят ботинки, по даже купают его. Для этих целей обычно отбирают наиболее молодых и привлекательных женщин. И чекисты обходятся с ними так, как им вздумается.

Все женщины на Соловках поделены на три категории. Первая — «рублевые», вторая — «полрублевые», третья — «пятнадцатикопеечные» (пятиалтынные). Если кто-либо из лагерной администрации хочет «первоклассную» женщину, т. е. молодую контрреволюционерку, прибывшую в лагерь недавно, он говорит охраннику: «Приведи мне «рублевую».

Порядочная женщина, отказывающаяся от «улучшенного» пайка, который чекисты назначают своим наложницам, в скором времени умирает от недоедания и туберкулеза. Особенно часты такие случаи на Соловецком острове. Хлеба не достает на всю зиму. До тех пор, пока не начнется навигация и не будут привезены новые запасы продовольствия, и без того скудные пайки урезаются почти наполовину.

Чекисты и шпана заражают женщин сифилисом и другими венерическими заболеваниями. О том, насколько широко распространены на Соловках эти болезни, можно судить по следующему факту. До недавнего времени больные сифилисом (и мужчины, и женщины) располагались на Поповом острове в специальном бараке (№ 8). Но их количество возросло до такой степени, что за несколько месяцев до моего побега барак № 8 уже не вмещал всех больных, и администрация сочла наилучшим способом разрешения проблемы их переброски в другие бараки, занятые здоровыми людьми. Естественно, это привело к быстрому увеличению числа зараженных.

Если домогательства чекистов наталкиваются на сопротивление, они совершают оскорбительные выпады против своих жертв.

В конце 1924 года на Соловки была прислана очень привлекательная девушка-полька семнадцати лет. Ее, вместе с родителями, приговорили к расстрелу за «шпионаж в пользу Польши». Родителей расстреляли. А девушке, поскольку она не достигла совершеннолетия, высшую меру наказания заменили ссылкой на Соловки сроком на десять лет.

Девушка имела несчастье привлечь внимание Торопова. Но у нее хватило мужества отказаться от его отвратительных предложений. После этого Торопов приказал привести ее в комендантскую, обвинив в «укрывательстве контрреволюционных документов», раздел донага и стал обыскивать на глазах у всей лагерной охраны, исследуя с особой тщательностью те части тела девушки, где, как ему казалось, лучше всего можно было бы «упрятать документы».

В один из февральских дней в женском бараке появился пьяный чекист Попов в сопровождении нескольких своих коллег (тоже пьяных). Он забрался в постель к мадам Икс. Эта дама принадлежала к наивысшим кругам общества и была сослана на Соловки на десять лет после расстрела мужа. Попов стащил ее с постели и сказал: «Не хотите ли прогуляться с нами за проволоку?» (для женщин это означало быть изнасилованной). Мадам Икс находилась в бреду до следующего утра.

Необразованных и полуобразованных женщин из контрреволюционной среды чекисты нещадно эксплуатировали. Особенно плачевна была участь казачек, чьих мужей, отцов и братьев расстреляли, после чего они и были сосланы.