На улице ей снова повезло, она сразу поймала такси, хотя сделать это в центре в такое время было непросто. Ехали минут пятнадцать, из них пять минут стояли в пробке у светофора, так что Александра проклинала себя за лень и за то, что отвыкла ходишь пешком. Наконец машина остановилась. Она торопливо сунула водителю заранее приготовленные деньги и, подбежав к подъезду, набрала номер квартиры на табло домофона. Прослушав долгие гудки, сменившиеся вдруг тишиной, женщина издала сдавленный хриплый стон. «Катька либо еще дрыхнет, либо умотала куда-то спозаранку! Да куда ей идти в такое время?! Не работает, стерва, и с учебой давно покончила! Спит!»

Она заглянула в записную книжку и набрала на табло код. Пискнул электронный замок, и, потянув на себя тяжелую дверь, Александра вошла в подъезд. Она решила, если подруги не окажется дома, дождаться ее, сколько бы ни пришлось проторчать в подъезде.

Лифт мягко вознес ее на седьмой, последний этаж. Этот новый дом, втиснутый между старыми застройками в переулке, выходящем на Сретенку, был предметом восхищения Александры и даже некоторой зависти с ее стороны. Комфортабельный, современный, он вместе с тем вполне вписывался в свое окружение, в отличие от большинства «шедевров» новой московской застройки, обязательно включающих в себя эркеры, стеклянный купол и облицованный гранитом подъезд. Здешний архитектор остановился на простом классическом варианте, включая внутреннюю отделку. При этом, конечно, пришлось кое-чем пожертвовать. Пентхаус – самый дорогой и престижный элемент застройки – отсутствовал. Балконы выходили во внутренний двор, оказавшийся крохотным и темным. Туда никогда не заглядывало солнце, заслонявшееся стенами соседних домов, стоявших друг к другу вплотную. Зато на фасаде красовались классические полуколонны и античный портик. Катя, когда-то окончившая искусствоведческий факультет, умела жертвовать удобствами ради впечатления и тем более ради репутации. Это было ее любимое слово, и она часто повторяла его по слогам, выводя буквы в воздухе тонким пальцем: «РЕ-ПУ-ТА-ЦИ-Я… Это все, понимаешь ли! Это дороже денег!»

Именно для того чтобы иметь репутацию ценительницы московской старины, она несколько лет назад выбрала именно этот вариант, хотя за ту же цену могла купить пентхаус в том же районе, да еще и с садиком на крыше. Кроме того, Катя входила в общественный комитет охраны памятников архитектуры, активно занималась пропагандой сохранения наследия, то и дело мелькала по телевидению, давая интервью по поводу скандальных «сносных» дел… И все это не из-за какой-то особенной любви к архитектуре, а ради той же РЕПУТАЦИИ. Ее сожитель, стареющий заслуженный артист, давно уже больше занимающийся бизнесом, чем искусством, считал любовницу кристально бескорыстной личностью. Самое удивительное, что Катя, десятый год живущая за его счет, и сама так считала.

Александра несколько раз нажала кнопку звонка, теряя остатки терпения и окончательно убеждаясь, что дома никого нет. Она попыталась дозвониться Кате на мобильный, но тот был отключен. Художница кляла себя за то, что не зашла во двор и не проверила, там ли машина подруги. «Куда она делась, черт бы ее взял?! Может, в магазин вышла?»

Она спустилась на лифте и, выйдя из дома, обогнула его с торца. Там женщина попыталась проникнуть через арку во внутренний двор. Ее остановил охранник, выглянувший из стеклянной будки:

– Пропуск?

– Я хочу проверить, уехала ли моя подруга. Она живет здесь, на седьмом этаже. Екатерина Куликова.

– Во двор без пропуска пустить не могу, – упорствовал молодой парень. – Вход только для жильцов.

– Но это глупо, – нервно ответила женщина. – Господи, как изменилась Москва за какие-то несколько лет! Невозможно войти во двор простого жилого дома! Можно подумать, тут ведомственное учреждение!

– Вы должны бы знать, какая сейчас обстановка с терроризмом, – насупился охранник. – Люди не зря защищаются.

– Что же мне делать прикажете? Посмотрите хотя бы, тут ее машина?

Александра назвала марку и даже номер, но парень был непреклонен. Он смотрел на нее уже с настоящей ненавистью, и та сдалась. Какой смысл что-то выяснять, если попасть в квартиру невозможно? Женщина решила окопаться в кафе, расположенном наискосок от дома, на другой стороне переулка, благо там по случаю теплых дней выставили наружу пару столиков, прикрытых тентами и огороженных со стороны тротуара полотняными экранами. Оттуда она видела подъезд и не могла пропустить возвращение подруги.

Александра взяла только минеральную воду, сильно разочаровав официантку. Вода стоила баснословно дорого, и женщина, автоматически привыкшая сравнивать европейские и московские цены, в который раз сделала невыгодный для российской столицы вывод. «Как трудно здесь жить, как мы еще не умеем все делать друг для друга, для людей из плоти и крови, а не для каких-то мифически богатых существ, которых, в сущности, не так много. Часто их просто изображают люди с куда более ограниченными средствами… И все мы пытаемся казаться богаче, чем есть. И я, и Катька, и ее артист, и эта надутая официантка. И даже эта паршивая минеральная вода строит из себя не то, что есть… И все глупо, и все ни к чему. Зачем я порчу себе кровь, надеюсь сорвать баснословный куш, который идет в руки раз в жизни? Зачем Катька строит этот загородный дом, закупает антиквариат, в котором не смыслит ни уха ни рыла, несмотря на свой диплом? Зачем ее артист лезет вон из кожи, втирая очки жене, которая давно знает о Кате, и обманывает Катю, притворяясь, что все еще любит ее, хотя она ему до чертиков надоела? Ведь он уже кругом в долгах, признался мне как-то по пьяной лавочке, а я сделала вид, что пропустила мимо ушей. Иначе как бы я могла втянуть его в эту авантюру с Ван Гуизием, брать его деньги и честно смотреть ему в глаза? А как тяжело было уговорить на сделку этих несчастных ценителей искусства, для которых, пожалуй, все равно – Ван Гуизий или Ван Гуизик, как выразилась Катька… И если бы меня не вела моя звезда, я бы никогда не решилась на них нажимать, добиваясь своего, пока они не сказали: “Езжай и покупай!”»

Она поднесла к губам стакан с ледяной водой и поставила его, не сделав ни глотка. У нее сжималось горло, пить не хотелось. Мимо по тротуару спешили прохожие, совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, но люди казались ей тенями. То и дело накатывала паника, острая и мучительная, рождающая ощущение физической боли. «А почему я так уверена, что панно привезли сюда? – спросила себя Александра. – Почему не на стройку? Или еще куда-то?»

Женщина сорвалась с места, едва не забыв положить под пепельницу деньги. Пересекла улицу, снова набрала код на двери подъезда и, войдя, сразу устремилась к консьержке, занимавшей маленькую комнатку справа от входа. Дверь в нее никогда не запиралась. Преградой служил откидной столик, перекрывавший дверной проем. Александра облокотилась на него:

– Здравствуйте, можно узнать, в четырнадцатую квартиру этой ночью доставляли крупногабаритный груз? К Екатерине Куликовой? Дело в том, что он доставлен для меня. А никого нет дома.

Консьержка, которую она видела уже не раз, также ее припомнила и приветливо кивнула в ответ:

– Ах, здравствуйте. Вы сегодня так быстро туда и обратно пролетели, что я ничего сказать не успела. В сущности, и не мое дело. Катерины дома нет.

– Когда она ушла? – выдохнула Александра.

– Рано утром уехала. На пять дней, в Италию. – Пожилую даму явно душила какая-то пикантная подробность, и она, не выдержав, прибавила: – Не одна! С молодым человеком.

– С молодым? – вырвалось у Александры, и она тут же прикусила язык.

Меньше всего женщина собиралась судачить о личной жизни подруги с такой разносчицей сплетен, какой неизбежно является консьержка. Конечно, та знала, с кем официально живет Катя, и в этом свете появление некоего молодого человека было сенсацией.

– А посылку-то ей ночью привозили, Любовь Егоровна? – опомнившись, повторила Александра. Она припомнила наконец имя консьержки. – Должны были!

– Не заметила, – пожала та плечами, явно разочарованная тем, что новость произвела такой вялый эффект. – Я и саму Катерину не видела, она проскочила както мимо меня. А вот парень попрощался за двоих, передал записку от нее, что пять дней в квартире никого не будет. Такой приветливый молодой человек, интересный. Только уж очень молодой для нее.

– Что значит «очень»?

– Да ему двадцать с небольшим, а Катерине за тридцать. Или я ошибаюсь?

Александра предпочла промолчать. Ее все больше тянуло уйти, но женщина, радуясь, что подцепила