свергнуть меня с престола – я не ныл. Не жаловался, когда мать, решившая продлить регентство, подлила мне особое снадобье, должное превратить меня в слюнявого идиота. Так что даже не пытайся взять меня на сочувствие.

– Ваш брат пытался устроить переворот? – невольно заинтересовалась я. – Странно, мне показалось, будто Ришаниэль совсем не стремится к власти. Особенно если учесть, что он отказался брать в старшие жены чистокровную эльфийку.

Владыка как-то измученно улыбнулся. Провел рукой по коротким снежно-белым волосам и отвернулся к стене.

– Ришаниэль – мой младший брат, – тихо признался он. – Но был еще и старший. Престол прочили именно ему, поскольку мой отец – Ширрейн – в результате загадочных событий сгинул на Пустоши. Однако у моего деда были другие планы. И он объявил именно меня своим преемником. Не все были согласны с этим решением. Моя мать… – Тут его голос дрогнул и едва не сорвался, после чего Виррейн продолжил почти шепотом: – Я был нелюбимым ребенком в семье. Моя мать, достопочтенная и великосердная Зариэлия, больше всех остальных детей выделяла первенца – Элиминия. Она, мягко говоря, не одобрила выбора своего отца. И решила исправить его. Сначала Элиминий при полной ее поддержке попытался устроить переворот. Когда это открылось, я отправил его в бессрочную ссылку, запретив пересекать границу эльфийских лесов. Но он нарушил мой приказ, подгадав возвращение к попытке моего отравления. И мне пришлось приговорить его к казни.

– Вы убили собственного брата? – изумленно воскликнула я. Виррейн скривился, словно от сильной боли, и приложил палец к губам, показывая, чтобы я не так громко выражала свои чувства. Опомнившись, я продолжила тише: – А мать? Что стало с Зариэлией? Ее вы тоже приговорили к смерти?

– Нет, – обронил Виррейн и страшно улыбнулся одними краешками губ. – Я не такое чудовище, каким меня принято изображать. Моя мать жива и здравствует поныне. В одной из темниц в восточных горах, охраняемая самыми верными моими стражами. И я надеюсь, что она никогда оттуда не выберется.

Я молчала, пораженная этой историей. Почему-то мне было жаль несчастную эльфийку. Да, она поступила дурно, кто спорит, но заслужил ли ее поступок столь жестокой кары? Уж лучше смерть, чем полутысячелетнее заключение. Особенно когда помнишь, какой властью ты обладала ранее.

– Она думала так же, – чуть слышно проговорил Виррейн. – Молила меня убить ее. Позволить разделить чашу с ядом, которую поднесли Элиминию. Но я отказал. И хватит об этом!

Владыка выкрикнул последнюю фразу с такой глухой яростью, что я невольно вздрогнула. Затем неопределенно повела плечами и кивнула в знак согласия. Хватит так хватит. Не мое это дело – копошиться в грязном белье эльфийского повелителя.

– Что мне делать дальше? – спросила я, стремясь замять неудобную тему.

– Займись чтением. – Виррейн хмыкнул, намекая на книгу. – Не высовывайся без особой нужды. Твой муж прав – сейчас тебе надо как можно меньше привлекать к себе внимания. В идеале было бы, чтобы ты ни на шаг не отходила от Шерьяна. Сдается мне, убийства в замке продолжатся. Вероятно, попытаются вновь разделаться с тобой. Храмовник же защитит тебя и от ненужных подозрений, и от возможной опасности. И потом… – Тут в глазах эльфа полыхнула непонятная радость. – Хотел бы я сейчас заглянуть в его мысли. Какой выбор он в итоге сделает? Вернуть Индигерду или сохранить тебя?

– И почему, интересно, я не испытываю такого же счастья при мысли об этом, как вы? – хмуро полюбопытствовала я.

Владыка ничего не ответил. Лишь насторожился, прислушиваясь к чему-то в коридоре. Затем шагнул к зеркалу и, не прощаясь, растворился. А в дверь тотчас же требовательно забарабанили.

– Отступники, неужели опять кого-то убили? – Я устало вздохнула. – А я даже пообедать не успела!

– Тефна, открывай! – грозно потребовали из-за двери. – Это я, Шерьян.

Я уныло посмотрела на книгу, которая так и осталась лежать на краешке кровати, не заинтересовав Владыку. Затем встала, со стоном потерла виски, пульсирующие жаром мигрени, и выполнила требование супруга.

Шерьян ворвался в комнату с такой скоростью, будто за ним кто-то гнался по пятам. Схватил меня за руку и настойчиво куда-то потащил из комнаты, не снисходя до объяснений. Впрочем, книгу он все же успел прихватить, без спроса сунув ее себе под мышку.

– Ты чего? – возмутилась я, так же настойчиво отбиваясь от него. – Больно же! Ты мне на запястье синяков наставишь.

– Быстрее, Тефна, – прошипел Шерьян, но нажим пальцев немного ослабил. – Быстрее, пока новое убийство еще не стало достоянием общественности.

– Убийство?! – Я ахнула, почувствовав, как у меня от неожиданности ослабли колени. – Но кого?

– Сама скоро увидишь, – огрызнулся Шерьян. – Я думаю, тебе стоит на это посмотреть.

Что мне оставалось делать? Пришлось покориться и последовать за ним.

Я никогда не подозревала, что у Шерьяна настолько извращенное чувство юмора. Спрашивается, какого демона он притащил меня в парк, прилегающий к замку, испугав при этом до нервной дрожи? Чтобы я полюбовалась на труп оленя? Если это так, то не вижу ничего забавного. Да, несчастному животному какой-то хищник разорвал горло. И что в этом такого? Подобное в природе происходит сплошь и рядом.

– Ну и что ты об этом думаешь? – наконец прервал затянувшееся молчание Шерьян, присаживаясь на корточки рядом с мертвым оленем.

– Ничего не думаю, – огрызнулась я. – Ты притащил меня сюда, чтобы полюбоваться на результат охоты серого хищника?

– Ты полагаешь, это сделал волк? – с сомнением протянул Шерьян, проигнорировав мое резонное возмущение. – Вряд ли. Погляди, какие следы от клыков! Да он же с одного укуса почти оторвал ему голову!

Я невольно заинтересовалась. Присела на корточки и прикинула, какого размера должна быть пасть, чтобы так разодрать горло. Результаты впечатляли.

– Да, не хотела бы я с таким чудищем повстречаться как-нибудь темной ночкой в лесу, – пробормотала я, поежившись.

– Это еще не все. – Шерьян встал и обвиняющим жестом ткнул в ближайшее дерево. – Что скажешь по этому поводу?

Я проследила взглядом за его жестом и удивленно присвистнула. Потому что кто-то располосовал мшистую кору древнего дуба. Свежие царапины отчетливо выделялись на фоне темной древесины. И отпечаток лапы был явно кошачий.

– Это не я! – поспешила я оправдаться, испугавшись, что Шерьян накинется на меня с обвинениями. – Честное слово! Посмотри, какое расстояние между царапинами. Да у меня лапа раза в три меньше!

– Ты умеешь увеличивать размеры тела, – резонно возразил храмовник. – Та серая зверюга, в которую ты превращалась на Пустоши, вполне могла бы проделать подобное.

– Ты мне не веришь? – Я вспыхнула от обиды. – Но это правда! К чему жертвовать силами, и, стоит отметить, немалыми, чтобы загнать оленя? Не считая опасности навсегда остаться в кошачьем облике. Знаешь, Шерьян, меня и при замке Гвория неплохо кормят, чтобы я выходила на охоту в его лесах, рискуя расстаться со шкурой.

– Туша животного не тронута. – Голос Шерьяна звучал ровно, и я никак не могла понять, обвиняет он меня или нет. – Хищник, который сделал это, не был голоден. Он убил оленя во имя собственного развлечения.

– Тем более – фыркнула я. – Я никогда не выхожу на охоту без очень веской на то причины. И вообще, мне непонятно, почему ты так взъелся на меня из-за какого-то оленя?

Шерьян еще некоторое время молча смотрел на меня. По его непроницаемым глазам невозможно было понять, о чем он думает на самом деле. Затем храмовник вздохнул и негромко произнес:

– Почему взъелся? Потому что любая охота в эльфийских лесах приравнивается к браконьерству. Наказание за это преступление весьма суровое, но даже не это главное. Если в замке узнают про злосчастного оленя, то не избежать большой беды. Тебя наверняка обвинят в том, что ты не в силах сдерживать свои кровожадные инстинкты. Все это в совокупности с убийством Элмона будет означать крупные неприятности для тебя.