— Это дело твоих рук!

— Нет! Клянусь аллахом…

— Чем ты докажешь? У меня мало времени!

— Постой… Теперь я припоминаю… Но ты ищешь не там, где надо.

— Ну!.. — В голосе Арсена зазвучала надежда. Где?..

— Она в Буджаке!

— В Буджаке?

— Да. Со мной возвращался домой Чора — сын Кучук-бея… Он действительно вёз из Немирова дивчину… Но кто она, я не интересовался.

— Где её там искать? Буджак большой…

— Вот это мне неизвестно. Кучук — белгородский бей… Там и ищи!

— На том спасибо, бей, если это правда… Поклянись!

— Послушай!.. Ну, ладно — клянусь детьми… Я сказал правду.

— Я тебе верю… Ещё вопрос: куда делась вторая?..

— Того не ведаю. Знаю только об одной.

— Не может быть! Они исчезли одновременно.

— Говорю тебе — не знаю… Не видал и не слыхал.

— Гм, — Арсен задумался: судя по всему, бей говорит правду. — Что поделаешь, благодарю, бей… И не гневайся, что заставил тебя и твою семью пережить несколько неприятных минут… Ну, а теперь стань к окну спиной и не двигайся до тех пор, пока не постучу со двора в окно. Понял?.. Если не хочешь получить пулю в спину, не вздумай преследовать меня!

Гази-бей прошёл к окну, медленно повернулся к нему спиной. Арсен тем временем, пятясь, отступал назад.

— Доброй ночи! — сказал он с порога и закрыл за собою дверь.

Гази-бей и Ванда-ханум не проронили ни слова и не шевельнулись, пока не раздался стук в стекло. Только тогда бей сорвался с места и метнулся к двери как безумный. Глаза его горели злобой, из горла вырвался нечеловеческий стон:

— Я убью его, этого гяура! Убью, как бешеную собаку!

Ванда-ханум бросилась ему наперерез, раскинула руки, как крылья, заслонила собою дверь.

— Гази, подожди! Не наделай глупостей!

— Пусти меня!

— Подожди, любимый, мне надо тебе рассказать…

— Прочь с дороги! — заревел рассвирепевший бей и так толкнул жену, что она, охнув, отлетела в сторону.

Громко заплакали дети. Но бей уже их не слышал: сорвав со стены саблю, как был, в одной рубахе, без шапки выскочил во двор и закричал изо всех сил:

— Эй, стража, ко мне!

Прибежали несколько заспанных сейменов.

— За мной!

Он мчался, как разъярённый бык, проклиная все на свете: урусское посольство, о котором в отсутствие калги, отосланного ханом с важным поручением в Стамбул, должен был заботиться, казака, осмелившегося на такой дерзкий поступок, себя — за то, что не проявил твёрдости, позволил так с собой разговаривать и не сумел схватить этого наглеца прямо в доме.

Пока сеймены стучали в ворота калги, пока стражники придирчиво допытывались, кто стучит и зачем, легко одетый бей замёрз. Пронизывающий осенний ветер обдувал его со всех сторон, холодная морось остужала разгорячённую бритую голову. Поэтому, когда он наконец ворвался на подворье, а потом крутыми ступенями взбежал на самый верх башни и распахнул дверь, его намерение убить казака на месте успело улетучиться. Нет, он так просто не прикончит его. Это было бы по меньшей мере неосмотрительно: ещё неизвестно, как к такому поступку отнесётся хан. Надо сделать все обдуманно, хитро, по закону, но так, чтобы этот гяур семь раз пожалел, что по скудоумию осмелился причинить неприятности властительному бею, любимцу хана.

Когда сеймены осветили комнату факелами, Гази-бей с радостью увидел: оба казака здесь, в башне. Они ещё не спали — лежали на кошме, прикрывшись кожушинами.

— Встать! — гаркнул он.

Казаки не спеша поднялись.

— Свяжите им руки! — повернулся бей к сейменам.

Те кинулись к казакам.

— Бей! — крикнул Арсен, разбрасывая нападавших. — Ты забываешь, что мы в составе посольства! Послы повсюду неприкосновенные особы!..

— Послы не врываются в чужие дома, как разбойники, — злобно ощерился Гази-бей и повторил приказ: — Вяжите их!

Казакам скрутили руки, подтолкнули к выходу. Арсен все ещё пытался обратиться к Гази-бею, убедить его, что он действует вопреки закону, но тот только криво улыбался и, поблёскивая мокрой бритой головой, казавшейся в колеблющемся свете круглой желтовато-коричневой дыней, молча шёл впереди.

Их завели во двор салтана и бросили в подвал.

— Мы требуем уведомить о нас посла Тяпкина! — крикнул Звенигора. — Ты, бей, ответишь за это самоуправство!

— Помолчи, гяур! Здесь я хозяин! Что захочу, то и сделаю с вами! — зловеще захохотал Гази-бей. — И начну с того, что угощу таким напитком, который быстро заставит вас развязать ваши паскудные языки… Эй, слуги, принесите сюда напиток шайтана! Да залейте по доброй кружке в казацкие глотки!

Арсен вздрогнул. Он не раз слышал, что в Крыму опасным преступникам, чтобы принудить их рассказать правду, насильно вливают в рот густую вонючую рапу из Гнилого моря — Сиваша. Она разъедает горло, адским огнём жжёт внутренности, вызывает такую жажду, что её не утолить и бочкой воды. Но пока несчастный не сознаётся или не оговорит себя, знакомых и незнакомых людей, воды ему не дают.

Два сеймена метнулись вверх по ступеням и спустя некоторое время вернулись с кувшином рапы и деревянной кружкой. Остальные накинулись на казаков, сбили их с ног, коленями прижали к земле.

— Лейте! Да побольше! Не жалейте шайтановой водички! — приказал Гази-бей, надевая кожушок, принесённый слугой.

Здоровенный плешивый сеймен зачерпнул полную кружку рапы и приблизился к Арсену.

— Сам будешь пить, гяур, или разжать тебе зубы ятаганом?

Арсен плотно сжал губы. Замер.

— Всуньте ему лейку в рот и заливайте! — крикнул салтан, дрожа от холода.

Но тут наверху скрипнула дверь, по каменным ступеням зашуршали женские чувяки.

— Гази! Гази! — послышался голос Ванды.

— Чего тебе? — раздражённо воскликнул бей, шагнув навстречу жене.

Ванда сбежала вниз и остановилась, увидев распластанные на полу тела казаков.

— Ты убил их! — вскрикнула она. — О горе! Матка боска!..

— Не кричи! Они живы, — уже спокойнее произнёс бей.

— Слава богу!.. Гази, не трогай их! Не тронь того казака! — Она указала на Звенигору. — Я тебе все расскажу!

— Говори!

— Я знаю его…

— Ты знаешь его? Откуда? — удивлённо спросил Гази-бей. — Ну, рассказывай!

Ванда провела дрожащей рукой по распущенным русым косам.

— Дай сначала слово, милый. Поклянись аллахом, что не причинишь этим людям зла.

— Чего ради? Что за глупые женские прихоти?.. Это моё дело, как с ними поступить!

— Нет, ты и пальцем их не тронешь, любимый! Слышишь — и пальцем! — И она обратилась к сейменам, все ещё державшим казаков: — Эй, вы, отпустите их! Немедленно!.. Гази, прикажи отпустить их!