сделал. Я тотчас же понял весь расклад... Вы, кажется, забыли свою трубку.

Я направился к бунгало. Ладно. Я недооценил его. Эх, Нестор... Мишлин сидела на диване и играла с псом. Она наклонилась вперед, и ее фирменное декольте полностью открыло взорам грудь.

– Здравствуйте, – сказал я.

– Здравствуйте, месье.

– Оставьте нас на некоторое время, пожалуйста. Пойдите прогуляйтесь у бассейна с этим псом и попробуйте его утопить...

Она вышла. Тони Шарант тихонько посмеивался.

– Да уж, право! – сказал он. – Хороши уловки, знаменитый Нестор Бюрма! Я думал, что вся эта история с наблюдением – выдумки. Вы сами это сказали. А присылаете ко мне шпионку. Классический случай, если не считать того, что обычно шпионки бывают блондинками, а ваша – брюнетка.

– Это нарочно. Вопрос камуфляжа. А если говорить откровенно, то я сам себя спрашиваю, что надо было вам сказать? Позавчера вы мне рассказали почти всю свою жизнь, но забыли сообщить, что были любовником Люси Понсо.

– А что вам с того?

– Ничего. Но поскольку вы все сечете так быстро, поймите следующее: фараоны перетряхивают теперешние и прошлые связи старой актрисы...

– Почему? Разве это не самоубийство?

– Да, но особого рода. Они доберутся и до вас в своих грубых башмаках, потому что нашли вашу фотографию, украшенную посвящением, не оставлявшим никакого сомнения насчет ваших отношений с Люси Понсо. Не знаю, в какие времена...

– О! Очень давно.

– Давно или нет, вопрос не в этом. Они знают, что было время, когда вы баловались наркотиками. Короче, делайте выводы сами. Это нетрудно.

Он сел, внезапно поддавшись отчаянию:

– Черт! Что я сделал Господу Богу, проклятье? О! В конце концов, пусть приходят эти легавые, забирают меня в кутузку, а Монферье выпутывается, как хочет. И если только эта чокнутая Дениза Фалез может спасти его фильм, пусть расхлебывает...

Он чертыхнулся еще несколько раз.

– Не пытайтесь темнить, припутывая Денизу Фалез к тому, к чему она не имеет никакого отношения, – сказал я. – Не будете же вы мне рассказывать, что она участвует в распределении ролей?

– Почти. Вы знаете столько всего, но не в курсе этого, да? Сейчас ее стараются навесить мне в качестве партнерши. Она охмурила Монферье. Он снова отправился на Лазурный берег, взяв ее с собой в качестве дополнительного багажа. И у меня нет другой надежды, кроме той, что самолет развалится.

– Я считал, что у нее контракт с Ломье. В настоящее время она уже снимается у него.

– Монферье заплатит неустойку. Он не впервые занимается похищениями такого рода. А Ломье, тот всегда без гроша и будет рад получить какой-нибудь кусок. И когда она закончит тот фильм, о котором вы говорите, я буду иметь ее в работе. Бесподобная зануда! Завистливая и все прочее. А при том, ничего больше! Кажется, она чувствует в себе душу великой актрисы. Смешно! Великая актриса! С каких это пор?

– Говорят, всегда была.

– Ах, да? Вы тоже об этом слышали? Она никогда этого не доказала.

Он снова начал заводиться. Я перевел разговор:

– Вернемся к вам. Не понимаю, зачем вам скрывать вашу связь с Люси Понсо? Вы стыдитесь ее?

– Ни в коей мере! Можно испытывать только гордость, что женщина такого рода, такая великая актриса, была твоей любовницей, потому что она-то уж была действительно великой актрисой...

– Тогда почему?

– У меня не было никакой причины рассказывать вам об этом. И потом, черт возьми! Поставьте себя на мое место. Смерть Люси здорово подействовала на меня, но я не хотел быть впутанным во все это. И давно уже забрал все свои письма и фотографии... Как видно, забыл одну из них. Нет, я был вне всего этого. И хотел оставаться в том же состоянии из-за особых обстоятельств этого самоубийства и моих старых привычек... к которым я вернусь. Боже мой! Если бы это могло вразумить Монферье!

– Только не делайте этой глупости.

– Я сказал это для смеха. Выпьем что-нибудь?

Он полез в холодильник:

– Пригласим вашу шпионку чокнуться с нами?

– Нет никакой шпионки. Мишлин – одна из тех девушек, которые мечтают работать в кино и быть рядом с такой кинозвездой, как вы. Она знала, что я с вами немного знаком, и воспользовалась моим именем, чтобы проникнуть к вам... Не сердитесь на нее и даже, если сможете, сделайте для нее что-нибудь... Она далеко не глупа.

Он не ответил ни да, ни нет, и наполнил стаканы.

– К тому же больше нет никаких шпионов, – продолжал я. – Я бросаю это дело и возвращу все бабки Монферье...

Я не мог поступить иначе после того, как все выложил Фару.