– А вы преувеличиваете, – сказал я.

После этого все мы надолго закрыли рты. Мишлин, видимо, начала раскаиваться в том, что пришла ко мне. Я похлопал ее по руке.

На площадке для бесхозных машин полдюжины парней крутились вокруг одной тачки. Моей.

– Ну и как? – спросил Фару. – Никакой ошибки, а? Это она?

– Она, – ответил я. – Но у нее на крыле не было вмятин.

– Результат столкновения.

– Можно вас спросить, как она тут оказалась?

– Ее обнаружили брошенной на одной маленькой улочке. Мелкая неполадка в моторе.

– Мелкая неполадка? Вы хотите сказать – разбитая вдрызг, а?

– Нет. Трижды нет.

– Я бы предпочел такой вариант. Когда я смогу ее забрать?

– Когда мы покончим с ней... (Он обратился к парням, окружившим машину.) Вы сняли все отпечатки пальцев?

– Да, шеф, – ответил один из парней. – Но не знаю, пригодится ли это. Когда их слишком много... А уж здесь их предостаточно.

– Посмотрим. А теперь, Нестор Бюрма, поедемте, пожалуйста.

Мы снова уселись в полицейскую машину. Тем временем инспектор Фабр и Мишлин куда-то исчезли. Я осведомился о том, где они.

– Увидимся с ними попозже, – сказал комиссар.

– А куда мы едем?

Он не ответил. Я нахмурил брови. И нахмурился еще больше, когда мы остановились перед... моргом, выглядевшим очень нарядно под горячим июньским солнцем. Но ничего не сказал. Не знаю, что я мог бы тут сказать. По-прежнему молча, в тишине, если не считать стука наших каблуков по необычайно чистому кафельному полу, мы дошли до зала с холодильниками.

– 15-й, – сказал Фару служащему в сером халате с лицом того же цвета. Тот принялся шарить по своим ящикам с мертвецами. Фару произнес: – Вот почему я считаю, что вы перебираете, Нестор Бюрма. Из-за того, что лежало в багажнике вашей тачки.

Она была совсем голая. Так она всегда будет голая! Ее тело не имело больше того теплого и тонкого янтарного оттенка и приобрело неприятный цвет слоновой кости. Груди, крепкие и полные, казалось, поднялись еще выше в последнем гордом рывке. Ее каштановая шевелюра, рассыпавшаяся в беспорядке, скрывала часть лица, прежде такого красивого, такого вызывающего; хорошенькая мордашка, теперь перекошенная от ужаса, недоверия и боли, на которой постепенно тускнел макияж, приобретая ядовитые отталкивающие краски. На шее виднелось маленькое противное отверстие. Крошечная дырочка, через которую выплеснулась жизнь этой жрицы любви. Да уж, Фару подавал те еще аперитивчики!

– Боже мой! – воскликнул я. – Моника!

– Да. Моника Гранжон, – сказал комиссар. – Проживавшая в отеле 'Дьепп'. Где также проживает ее подружка Мишлин Колладан, с которой вы, кажется, в прекраснейших отношениях... (Движением подбородка он указал на тело.) ...Вы были хорошо с ней знакомы?

– Я видел ее один раз.

– Людям, с которыми вы встречаетесь случайно, чертовски не везет. Это самое малое, что можно сказать. Ладно... Можете убрать, Альфред. Пошли, Нестор Бюрма. Едем в контору.

Я, спотыкаясь, последовал за ним. Мне казалось, что за мной тянется струя трупного запаха. Совсем, как накануне.

Флоримон Фару уселся на своем стуле позади заваленного бумагами письменного стола. Он выдохнул, расстегнул пуговицу на воротничке, ослабил галстук и принялся методично промокать пот на затылке, на шее, подбородке и лбу. Я тоже обливался потом. От жары и от иного. У меня даже не было сил вытереть его. Капли пота текли у меня по лицу, проступали сквозь сорочку. Комиссар достал сигарету и зажег ее:

– Вы не курите? – спросил он.

– Мне больше хочется блевать, – признался я.

– Трубка может помочь вам в этом.

– Черт! Ну и работенка. Что вы сделали с Мишлин?

– Она здесь. Она была подругой мертвой девушки, не забывайте об этом. Мне необходимо ее свидетельство... Так же, как и ваше. (Он встал со стула и пристроился на краю стола прямо передо мной) ...Я не подозреваю вас в убийстве девицы, которую мы только что видели там, в холодильнике... В холодильнике! (Он вздохнул, поднял глаза к небу и принялся еще основательнее вытирать пот.) ...Но, проклятье, признайтесь же чистосердечно, что все это просто немыслимо. Вы присутствуете при последнем вздохе актрисы, которая кончает жизнь самоубийством при помощи опиума; одному из ваших приятелей вышибают мозги; ваша тачка служит катафалком для девицы, о которой вам известно хотя бы ее имя, подругу этой девицы, Мишлин, встречают у вас, кстати, кажется, из-за нее вы подрались с незнакомцами... Да, эта Мишлин побеспокоила одного полицейского, и ваше имя было при сем упомянуто... Послушайте, старина Бюрма, каково ваше место во всей этой истории?

– Никакого. В настоящее время у меня есть один клиент, но он стоит вне всего этого. Однако, лучше рассказать вам об этом. Его зовут Монферье...

Я изложил все опасения продюсера, и почему я должен присматривать за Тони Шарантом. Я также рассказал о моем плане в отношении актера.