ограничивало возможность ошибки, но все же. Черты его лица были мне знакомы, поскольку я их видел совсем недавно и не у входа в кинотеатр, а совсем в ином месте, и это было связано с только что происшедшей драмой. А если точнее, то с сентиментальным архивом Люси Понсо, где его фотография с нежным посвящением лежала в куче других таких же.

Когда мы появились, актер читал, лежа на диване, одетый в очень короткие шорты, которые едва прикрывали его бедра. Он читал или делал вид, что читает, так как молодой шумный пес не мог не предупредить своего хозяина о нашем приближении. Не исключено, что некая мизансцена – профессия обязывает – имела тут место. Из-под поспешно положенной диванной подушки торчало что-то больше похожее на подол юбки, чем на шахматную доску, хотя ткань и была в клетку. Мягкая музыка струилась из радиоприемника, комбинированного с телевизором.

Согласно нашей договоренности, Монферье представил меня под именем Артура Мартена, приписав мне, не знаю уж какое, занятие в кинопромышленности.

Тони Шарант не обладал особой грацией. Он начинал толстеть. Привычка по требованию выражать самые различные чувства создала ему такую подвижную маску, что она стала непроницаемой. Разгадать его мысли, – допуская, что они у него были, – пустой номер! В общем и целом, вопреки ослепительной улыбке, которой он нас одарил, от знаменитого актера разило ужасной скукой, что представляло некоторую опасность для бывшего наркомана, обладавшего материальными возможностями удовлетворить свою страсть, если на него снова накатит такое желание.

После десятиминутного банального разговора, во время которого я смог оценить подлинное очарование знаменитого голоса кинозвезды, Монферье удалился, оставив меня одного с актером. Тот не старался скрыть свое удивление, увидев, что я задержался у него. Решив играть в открытую, я сразу сказал:

– Я должен вам кое в чем признаться, месье Шарант. – Я занимаюсь кино только в качестве зрителя. И меня вовсе не зовут Артур Мартен. Это я предложил вашему продюсеру представить меня под этим именем, чтобы не испугать вас. На самом деле, не знаю уж почему, но частные детективы вызывают предубеждение. А между тем, я и есть – частный детектив. Мое имя Нестор Бюрма.

Он посмотрел на меня круглыми глазами:

– Знаю, – сказал он, наконец, как равный равному. – Вы были телохранителем Грас Стендфорд, не так ли?.. – И, указав на свой радиотелевизор, добавил: – И это вы сообщили полицейским о драме в Парке Монсо, да?.. Вы не испугали меня, но я не вижу причины вашего присутствия здесь... (он проглотил слюну). Я... Что, я имею какое-нибудь отношение к смерти Люси Понсо?

Золотой голос слегка дрогнул.

Я выпустил несколько клубов дыма к лепному потолку:

– Не волнуйтесь, – тихо ответил я. – Не хочу ни ловить вас на слове, ни считать маленьким мальчиком, несмотря на ваши короткие штанишки. Я непременно хотел сообщить вам обо всем. Монферье желает, чтобы я стал вашим телохранителем.

Он прыснул:

– Телохранителем? Он что, принимает меня за Грас Стендфорд? Телохранитель!

– Я называю это иначе. Больше подошло бы – нянька. Вы никакого отношения не имеете к самоубийству Люси Понсо, но я нахожусь тут именно потому, что Люси Понсо умерла при особых обстоятельствах. Можно говорить с вами, как мужчина с мужчиной, месье Шарант?

Такой псевдомужской разговор в духе тех текстов, которые он привык выдавать звукооператору, по- видимому, пришелся ему по вкусу.

– Идет, – сказал он, оставаясь в той же тональности.

– Монферье сообщил мне, что вы прежде... (И я жестом как бы понюхал что-то, потом сделал движение, словно вкалывая себе иголку в руку) ...Одно или другое. Либо оба.

Он нахмурил брови:

– Во что он лезет?

– В ваши общие интересы.

– Вот как? И его особенно интересуют те миллионы, которые я добуду для него. А?

– Возможно. И тем самым заботится о вашем здоровье и вашем будущем.

– Не волнуйтесь о моем здоровье. Собственно, вы-то что во всем этом делаете?

– Я вам уже сказал. Изображаю няньку. Роль несложная – помешать вам снова вернуться к вашим заблуждениям. Идея, слегка попахивающая 'липой', ибо следовало бы, чтоб я ходил за вами словно тень, а мне это кажется практически нереальным. Поэтому прежде чем согласиться, я непременно хотел сообщить вам обо всем. И посоветовать кое-что, хотя проповедовать мораль не по моей части. Но вы мне симпатичны. И я постараюсь, чтобы все было хорошо. Достать наркотики нетрудно для любого, кто захочет, но фильм, который сейчас готовится снимать Монферье, сорвется, если вы приметесь за старое. Поэтому заключим с вами договор. Я соглашусь на предложение вашего продюсера, а вы постараетесь не быть м... до конца съемок. К тому времени, если вы пожелаете тонну порошочка, постараемся раздобыть вам его. Но мы оба получим свои бабки. Я, конечно, буду время от времени навещать вас, пусть будет похоже, что я присматриваю за вами. Подходит?

'Я кажусь вам циником, месье Бюрма? ' – спросил меня Монферье. К счастью, он не видел меня сейчас.

– Что, все частные детективы такие наглецы? – спросил с ноткой восхищения в голосе Тони Шарант.

Я пожал плечами:

– Я вовсе не наглец. Я – реалист и полон здравого смысла.