После паузы, во время которой Биэрд собирался с мыслями, он спросил:
– Как его зовут?
Она отвела взгляд.
– Терри.
– Терри? – Он не верил своим ушам. Вся ее глупость выразилась в этом идиотском имени. – И кто же этот Терри? Учитель физкультуры?
Она вздохнула. Придется говорить.
– Дирижер.
– Вашего школьного хора?
– Симфонического оркестра.
Но ведь она, как и он, терпеть не могла классическую музыку, в ней же нет ритма, любила она повторять, это вам не Тринидад и не Венесуэла. Она сидела на другом конце дивана с таким видом, словно сожалела о том, что не соврала.
– И что, Терри знаком с Катрионой? – спросил он.
Это ее разозлило. Ответ прозвучал издевательски сладким тоном:
– Хватит обо мне. Лучше о тебе поговорим. Это ведь она звонила? Как ее зовут и чем она занимается?
Он отмахнулся. Не хватало ему еще тягаться своей официанткой с ее дирижером.
– Мелисса, послушай, ты не совсем понимаешь. Ты мать…
– О господи, Майкл. А ты отец и все такое. Ты бы послушал, какую чушь ты иногда несешь. И вообще…
Кажется, она собиралась еще что-то ему сказать, но в этот момент из спальни закричала Катриона, и Мелисса заспешила к дочери. Когда она вернулась, он стоял в дальнем углу комнаты возле своего чемодана.
– Отлично, – сказала она. – Давай, уебывай. Считай, что я тебя выставила.
– Я сам уйду. – С этими словами он подхватил чемодан и вышел вон.
Утром, когда он был в Хитроу, она позвонила сказать, что любит его. Он высказал сожаления о том, что вечер так закончился, и повинился. Потом они поговорили о его перелете в Даллас и еще немного сгладили ситуацию. Сейчас, когда он думал об этом, возникали двоякие мысли. Ревность и бешенство. Ему хотелось наложить лапу на Мелиссу, а дирижерскую палочку загнать Терри в глотку. С другой стороны, этот Терри был его индульгенцией, его пропуском в мир любовных утех со старушкой Дарлиной. Сколько утех ему еще осталось? То-то и оно, и данная ситуация для него идеальна. Но тут он представил себе, как этот тип лежит в постели с Мелиссой или читает его дочери на ночь Беатрис Поттер, и понял, что должен отказаться от Дарлины и при первой же возможности вернуться в Лондон. А как же все-таки Дарлина? Бессмысленно судить-рядить об этом сейчас, на выдохе, когда завтра, в Лордсбурге, все прояснится.
И он уснул, не раздеваясь, с карманным компьютером в руке.
Десятой автострадой было бы быстрее, но они предпочли тоскливое местное шоссе № 9, которое тянулось поверх мексиканской границы, ровненькое, как эвклидова прямая, среди приземистых холмов и кустарников пустыни северомексиканского штата Чихуахуа. Дело шло к полудню, температура уже достигла сорока четырех градусов и продолжала подниматься. Впереди двухрядное шоссе словно таяло и растекалось, превращаясь в плавильную массу, посреди которой солнце высвечивало идеальной формы миражные лужи, испарявшиеся при их приближении. За час они увидели всего три машины, и все три белых пикапа принадлежали пограничному патрулю. Когда один из них поравнялся с ними, водитель поднял руку в суровом приветствии. Биэрд крутил баранку, а Хаммер, склонившись над ноутбуком, стучал по клавишам и бормотал себе под нос:
– Вот именно, бля… другое дело… где я вам возьму… ты бы извинился, козел…
Время от времени он подбрасывал своему компаньону достоверную информацию.
– «Нью-Йорк таймс» никого не пришлет… Нам обещали два истребителя для пролета, но этот член торговой палаты, бывший пилот и герой войны, знает всех на авиабазе, так что теперь у нас будет семь самолетов.
Биэрд вел машину на девяноста пяти, локоть лежащей на руле руки удобно покоился на брюхе. В Штатах куда легче ехать вальяжно, когда мощный мотор работает на пол-оборотах, почти бесшумно. Страна была автомобилизирована раньше, чем любая другая. Народ успел устать от машины как гоночного средства или как заменителя то ли эрекции, то ли запуска ракеты. Они тормозили на загородных перекрестках и обменивались с другими водителями вежливыми взглядами, кому проезжать первому. Они даже соблюдали лимит двадцать пять километров в час в непосредственной близости от школ. При такой расслабленной езде, с монотонно убегающей под колеса внедорожника выцветшей желтой разметкой, мысли Биэрда с навязчивой бесполезностью возвращались к проекту. У него было семнадцать патентов на энергопанели. Если продать десять тысяч панелей… при скорости выделения из воды водорода в идеальных условиях… в литре воды окажется втрое больше энергии, чем в литре бензина. Так что будь у них машина поменьше, да с хорошим движком, на все про все им хватило бы двух литров воды или трех бутылок из-под вина… Надо было им купить вино в Эль-Пасо, так как в Лордсбурге выбор ограничен…
Его мысли раскручивались, как дорожные километры, он чувствовал себя расслабленным и счастливым, даже несмотря на свой визит к врачу. Его ощущение свободы было в гармонии с безоблачным небом, синевато-черным в зените, и пустым ландшафтом перед глазами. Вот она, кульминация восьми лет труда. Путешествие в Лордсбург для любого англичанина было воплощением американской мечты: бесконечная дорога, сужающаяся у горизонта, неохватные пространства, неограниченные возможности. Вдоль дороги, главным образом в южной стороне, песчаные барханы и холмики были увенчаны каменными пирамидами до полутора метров высотой, вроде бы воздвигнутые вручную. Когда он впервые увидел эти примитивные, с виду древние сооружения, то решил, что имеет дело с ацтекскими реликвиями, латиноамериканским эквивалентом британских менгиров и дольменов. А на самом деле это были знаки триумфа мексиканских иммигрантов, которые пересекли границу и протопали десятки километров через кустарниковые заросли, чтобы встретиться с местными связными. Периодически вырастали посты наблюдения пограничного патруля. Иногда они ставили свои пикапы на стратегических высотках и разглядывали в бинокли серо-зеленые просторы безводных скотоводческих земель. Можно ли упрекать иммигрантов? Кто бы на их месте не захотел добраться до места, где иностранца готовы привлечь к запуску новейшей энергетической установки, сопровождаемому щедрой поддержкой здешних властей и налоговыми льготами, а также марширующим военным оркестром и пролетающими самолетами ВВС? Поди дождись такого в Ливии или в Египте.
Хаммер прервал приятное течение его мыслей.
– Тут один адвокат из Альбукерке пишет мне, что никак не может с тобой связаться. Говорит, что представляет интересы некоего англичанина по фамилии Брейби. Хочет с тобой о чем-то побеседовать касательно своего клиента.
– Он просил меня о встрече на прошлой неделе, – сказал Биэрд. – Не обращай внимания. Брейби я ничего не должен. Это он уволил меня из Центра. Помнишь, я тебе рассказывал эту историю.
Хаммер разогнулся и положил затылок на подголовник кресла.
– Меня уже тошнит от этого экрана. – Он говорил с закрытыми глазами. – Адвоката зовут Барнард, и завтра он прилетает сюда. У него к тебе есть разговор. Ты уверен, что ничего серьезного, о чем мне следовало бы знать?
– Брейби из тех, кто съездит тебе по физиономии, а потом попросит об одолжении. Не обращай внимания.
Хаммер целую минуту молчал, сидя с закрытыми глазами, и Биэрд уже решил, что тот задремал, но он вдруг заговорил:
– Когда адвокат без приглашения прилетает за счет клиента, да еще проделав такой путь, это не предвещает ничего хорошего.
Биэрд пропустил его слова мимо ушей. О чем тут спорить? Он игнорировал Брейби уже много лет. Пусть наберется духу и снимет трубку. Нетрудно догадаться, что? ему нужно. Знакомства в Национальной лаборатории возобновляемых источников энергии в Голдене, доступ к венчурному капиталу для своего Центра, а может, инсайдерская информация по солнечной энергии или налоговым льготам. Было бы из-за чего волноваться.
