– Трудное, говоришь? Они си-ключ уже дважды похитить пытались! Во второй раз только по случаю им помешали, староста посреди ночи проснулся.
Петр упрямо покачал головой.
– То не киевские. Вернее, киевские, но не своими руками, они с кем-то из местных сговорились. Я мыслю, Зиновий Артюх до сих пор здесь где-то, в Москве. Ты знаешь, он умом силен был, а духом слаб. И здоровьем. Если пытали его… теперь враги наши про Нарочь все знают.
– А то покушение на меня? Ведь если б не Дюк, пришлось бы вам нового Владыку выбирать.
– Не говори так, Преподобный! – Петр даже пристукнул посохом об пол.
– А что мне еще говорить? В Храме шпион есть, вот это я тебе точно сказать могу. Может, и не один. Си-ключ здесь больше не в безопасности, как глубоко в подвалах его ни прячь. Раз Зиновия похитили – так и ключ могут. Пора его использовать.
– Как? – удивился Петр. – Или думаешь поход к Нарочи начинать?
– Думаю. А что еще?
– Но… ведь… – Петр замялся. Гест смотрел на него, ожидая возражений.
– Но как, Преподобный? Даже если дойдем мы, донесем си-ключ к Нарочи – что дальше? Кто его там в дело пустит, как? Ведь Зиновий говорил: чтоб защиту пройти, нужен…
– Я все же у Зиновия учился, – тихо сказал Гест. – Много чего знаю.
– Ну, учился… Не про то ведь речь.
Гест помедлил. Он и правда научился многому, но не имел того, что почти наверняка понадобится в конце похода. Не имел
– А единственный на всю Московию человек, тот, что привел к тебе Зиновия, принес ключ и теперь мог бы нам помочь, давно сгинул, – продолжал Петр, – другого нет. Как с ключом быть? Доставим его на место – что дальше?
– Есть еще один, кто помочь может, – начал Гест, и монах вскинул голову.
– Кто?
– Сын его.
– Чей, Странника?
– Он. Что ты так смотришь на меня?
– Но ведь он мальчишка еще! Что он знает, какая с него польза?
– Смышленый парень, отец воспитывал его как надо.
– Смышленость – то одно, а умения, сам знаешь, какие… Ну хорошо, так что же, ты хочешь юнца с собой взять? – Петр помолчал, глядя на Владыку, и кивнул. – Вижу, все решил уже.
– Решил, – согласился Гест. – До праздника Зачинщика Прилепы мы должны дело завершить, разрушить Стойбище и вернуться караваном в Москву. Так что скажи Эвану со Стодом собираться. Завтра выступаем.
Жрец сразу встал – за то Гест и уважал его. Петр мог сколько угодно спорить, пререкаться с Владыкой, чего мало кто позволял себе в Ордене, мог давать советы и даже дерзить… но когда решение было принято, он действовал быстро, умело и без оглядки.
– Юнца из клана выкрасть этой ночью? – уточнил он, шагнув к дверям, обитым листами железа.
Гест покачал головой.
– Каравану еще охрана нужна будет, помимо нашей, от мутантов в Пустоши отбиваться и от братвы… братвы атамана Креста. – Последнее слово он произнес с напряжением, словно преодолевая себя. – Так мы и наймем для того клан мальчишки. Дюк хорошую плату им предложил.
– Согласятся. – Петр толкнул двери.
– Да. – Гест кивнул и поднялся из кресла. – Вот и будет повод парня с собой взять. Скажи Дюку, пусть в клан едет переговоры закончить.
Часть первая
Киев & Москва
Глава 1
Полдень – опасное время. Над Москвой висит жаркое марево, из трещин в асфальте, из заброшенных канализаций и сырых подвалов выбираются хищные твари. Как и ночью, в полдень не следует отходить далеко от территории своего клана, лучше вообще не покидать ее. Только бригады наемников на бронированных самоходах да хорошо охраняемые торговые обозы рискуют разъезжать, когда солнце стоит в зените.
Вик дочитал страницу старой книги, перевернул и придавил камнем. Сидя на цементном полу, он долго разглядывал выцветший рисунок на мятой странице с надорванным уголком – там человек парил в облаках, широко раскинув руки и ноги. На сотом этаже башни клана, куда не долетали даже птицы, тянул легкий ветерок, приятно холодил кожу. Вик зевнул. Сунув руку под безрукавку, почесал живот, в котором урчало от голода, и глянул на лежащую рядом котомку. Может, пирог съесть?
Он подтянул украденную котомку к себе. Кукурузная мука нынче дорога, за мешок на рынке просят три монеты серебром либо червонец в московских рублях. Фермеры с юга держат цены – знают, что у люберецких кормильцев год неурожайный выдался. Если съесть пирог, Оглобля совсем взбеленится. С ним лучше не шутить: старший бригадир человек жестокий, любит над людьми глумиться. Ему только в Лужниках на Арене драться с мутафагами. Тем более, внешностью на них смахивает, даром, что ли, Оглоблей прозвали? И чего в нем Аглая нашла. Разве может этакий мутант быть нежным с женщиной?
Закинув лямку на плечо, Вик Каспер помассировал затекшие ноги и выпрямился. Пусть котомка пока полежит в библиотеке, а Оглобля денек помучается… Гад он! Спер медицинский справочник, который Вик забыл у лебедки, когда вниз собирался. Издевался потом: бумага, видите ли, мягкая, в отхожее место есть с чем пойти. Тупой, не понимает, сколько такая книга стоит. Ну ничего, теперь квиты. Пирог зачерствеет, но начинка из клюквы вкуса не потеряет. Аглая все равно обрадуется, получив ритуальный «невестин пирог», – да и выйдет за Оглоблю замуж.
Вик прошел на соседнюю площадку, где в комнате с глухими стенами была библиотека. Кинул котомку на пол, оглядел деревянные полки с книгами и шагнул наружу. Дверь запер на висячий замок, а ключ спрятал в карман.
Вот так. Он отряхнул цементную пыль с выгоревших на солнце коротких штанов. Вечером, прежде чем сменятся наблюдатели этажом ниже, надо котомку назад подбросить.
На краю площадки под бетонной опорой лежал черный ранец, из-под верхнего клапана торчали тугие пучки веревок, похожие на уши пустынного шакала. Вик присел на корточки, взял ранец, проверил, все ли в порядке. Сорвал маскирующую липучку с торчащего из ткани штырька, потрогал его. И вспомнил вдруг о бесследно пропавшем отце. Они вместе нашли этот ранец, когда Вик Каспер был еще мальчишкой и постигал ремесло следопыта. Забрели тогда далеко на северо-восток по каменистой гряде между огромными кратерами почти к самой границе Большой Московии. Дальше было нельзя, там начиналась область, захваченная некрозом, из которой выдавался острый нос железной махины со стреловидными крыльями. Отец объяснил Вику, что это древняя авиетка. Ее раздвоенный хвост с коротким оперением утопал в некрозной полосе. Усыпанный пробоинами корпус поржавел, но кабина, накрытая прозрачным колпаком, уцелела и выглядела нетронутой, за помутневшим от времени стеклом виднелась голова пилота.
Взобравшись на крыло, отец быстро вскрыл кабину, осторожно вытащил труп в истлевших одеждах, спустил на землю и обыскал. Потом снова залез в авиетку и провозился там целый день, пока не достал катапультное кресло вместе с незнакомыми приборами и черным ранцем.
Только сейчас Вик понял, что, увлеченно слушая рассказ о назначении катапульты в древней авиетке, не придал значения тому, как смело отец расхаживал по фюзеляжу, покрытому плесневелыми пятнами. Будто не опасался некроза, не боялся подцепить заразу. Странно это, хотя… отец всегда утверждал, что над металлом некроз не властен, а пятна – лишь окись на железе, которую сын принял за ядовитую плесень.
Вик прислонил ранец к бетонной опоре. Был бы жив отец, не определил бы глава клана Оглоблю в наставники младшему Касперу. Здоровяк только и знает, что кулаками махать, ничего другого не умеет. Арена – вот его призвание. Вик ему вместо чучела для битья.
Только старший бригадир одного не учел: Вик умел и любил учиться, так его отец воспитал. Он наблюдал за движениями других в драке, запоминал чужие приемы, подолгу тренировался в одиночестве. И
