Сообщение Мозана о его беседе с представителем КККП в отношении меня могло носить для этой службы оперативно значимый характер. Она могла проверить мою реакцию на появление человека, имеющего связь с канадской контрразведкой. Не была ли эта попытка проторить дорожку от меня к людям спецслужбы на тот случай, когда сложится благоприятная обстановка в процессе разработки меня их силами?

В Оттаве произошли еще две встречи с людьми, значение которых в изучении меня спецслужбами Канады можно было оценить лишь позднее, да и то косвенно.

Дело в том, что история Канады внешне менее блистательна, чем у стран Старого Света. Европейцы, прибывая на вновь открытую землю, привносили в ее жизнь дух тех мест, выходцами из которых они были. Вот почему через сто лет после провозглашения канадского государства в стране преобладал, в частности в архитектуре церквей, европейский стиль двухсот-трехсотлетней давности. На улицах Оттавы, Монреаля, Торонто, городов центральных провинций страны и маленьких городков можно было видеть отличные копии «древних» церквей и соборов Европы, но построенных в довоенное и послевоенное время.

В Монреале я частенько заглядывал под прохладные своды кафедрального собора Нотр-Дам — «слепка» со знаменитого парижского. Весьма знаменательно, что во время работы «Экспо-67» чудесная его акустика и вместительное помещение на две тысячи человек привлекли внимание монреальской общественности как к месту, которое больше всего подходило для концерта донских казаков, выступавших в Канаде по культурной программе советского павильона.

А капелла знаменитого хора была оценена знатоками как выдающееся явление в «культурном наследии России». Примечательно и то, что в истории собора это был первый случай, когда нецерковному хору было разрешено выступать под сводами Нотр-Дама, главного храма провинции Квебек. А она, как известно, отличалась особым влиянием церкви на все стороны жизни. «Волшебная сила искусства» победила церковные условности.

Бывал я и в грандиозном храме Сент Джозеф, красиво вписавшемся в северный склон горы, от имени которой пошло название Монреаля. Строительство этого храма велось более тридцати лет, и его архитектура сочетала в себе черты всемирно известных соборов Петра и Павла в Лондоне и Святого Петра в Риме. Внутреннюю отделку храма завершали уже во время работы «Экспо-67».

Работа со связями требует от разведчика, по моему определению, создания «атмосферы комфортабельного общения». Действительно, гражданину любой страны приятно, если знакомый ему иностранец живо интересуется культурным прошлым и настоящим его страны и разбирается в этом.

Такой фон общения создает у интересующей нас связи чувство удовлетворения от встречи, а значит, желание продолжить их. В оперативном плане это означает развитие личных отношений, нейтральной средой которых может быть, например, архитектурное наследие страны пребывания. Замечено, что далеко не все канадцы увлекаются книгами или театральной жизнью страны. А вот памятниками, архитектурой, историческими местами — да. Это доступно каждому жителю Страны кленового листа.

Под легендой увлечения живописью я посещал укромные уголки Монреаля и его окрестностей. Навещал я такие местечки, где какую-либо другую легенду использовать было бы весьма затруднительно. Монреаль — это прекрасная и полноводная река Святой Лаврентий, ее набережные вдали от центра города, уголки патриархальной старины и заповедные места с кленовыми рощами и полянами с некошеной травой…

Зарисовки подкрепляли легенду. Наброски при желании можно было увидеть не только дома, но и в автомашине, на полях рабочего дневника. Такое «хобби» может быть серьезным подспорьем в изучении города, разработке проверочных маршрутов, подборе мест по операциям связи. В десятках стран легенда живописца отлично работала — и в Европе, и в Америке, и в Африке, и на Востоке.

Она позволяла посещать художественные салоны и выставки, мастерские художников и антикварные магазины. Любимыми разделами крупных универмагов стали те из них, где можно было посмотреть краски и кисти, карандаши и холсты, рамки… А в книжных магазинах — от серии дешевых пособий «Как рисовать» до мемуарных воспоминаний и альбомов с репродукциями, «Легенда живописца» напоминает модное платье, которое всяк может надеть, но не всякий в состоянии эффектно носить его.

В свободное время я делал зарисовки соборов, а во время проверок от наружного наблюдения осматривал внутреннее, весьма скромное в католических церквях, убранство, слушал органную музыку и церковный хор. В Оттаве зарисовку церквей продолжил, используя редкие выезды с семьей за город.

Видимо, в Монреале и затем в Оттаве канадская контрразведка обратила внимание на мое «тяготение» к церкви. Иначе чем можно объяснить появление вскоре после приезда в Оттаву нашей семьи «проповедника-на-общественных-началах».

Однажды в квартире раздался звонок. На пороге стоял худой, бледнолицый, лет сорока человек в темной одежде и с фанатическим блеском в глазах. С ним была такая же бледненькая и хрупкая девчушка лет десяти, которая застенчиво жалась к этому человеку. Тоненьким голоском девчушка пропела какой-то псалм, и проповедник начал говорить. По первым его словам было видно, что он из религиозной братии.

Его призывы были просты: в лоно Бога никогда не поздно вернуться, но чем скорее, тем лучше. В его рассуждениях фигурировали два основных тезиса: наука в лице дарвинизма не может доказать присутствие в эволюции человека существенного звена между обезьяной и «гомо сапиенсом», а это означает, что вмешалась божественная сила. И другой тезис: Бог простит любую заблудшую душу.

Проповедник был предельно вежлив, даже в моменты моих откровенных насмешек. По теме беседы он оставил брошюру и удалился. Но не навсегда. Через некоторое время пришел снова и более решительно попытался вовлечь меня в обсуждение брошюры, а когда его вежливо поблагодарили и попросили удалиться, — разразился бранью в мой адрес, всех русских безбожников и советского строя в целом. Естественно, проповедник был выставлен за дверь решительным образом.

Можно было бы подумать, что визит — случайность. Но из беседы с привратником дома и моими коллегами по прикрытию в торгпредстве и в разведке мне удалось узнать, что другим свои услуги, ни этот, ни другие проповедники не предлагали.

Стояла ли за этим контрразведка? Время показало, что свой интерес она могла иметь. Например, расчет на знакомство его девочки с моими детьми, которое могло быть продолжено в городе. Через детей — более тесное общение и со всей нашей семьей.

Теперь о другом визите. Как-то мне на глаза попалось объявление в воскресном приложении к газете «Оттава ситезен»: американская художественная школа предлагает заочное обучение. Без всяких обязательств любой человек может пройти конкурс, для чего достаточно сообщить о своем желании. Адресату будет выслана специальная тестовая брошюра.

Мне не пришлось учиться живописи, восполнял я этот пробел в какой-то мере самообразованием с помощью учебных пособий, мемуаров художников, альбомов, посещением музеев и выставок в Союзе и за рубежом. А тянуло меня к масляным краскам и особенно к акварели, как утку к воде.

Вот и в тот раз искушение было велико. Конечно, серьезно думать о заочном обучении было нельзя — не за тем прибыл в Канаду. Но привлекала возможность получить более-менее объективную оценку квалифицированных людей своим способностям. Не заблуждался, что придется сделать скидку в оценке таланта на то обстоятельство, что в мотивах руководства школы должны быть и коммерческие расчеты.

Ответ не заставил себя ждать. На двенадцати страницах хорошо оформленной брошюры излагались тесты на чувство композиции, формы и ситуации, типажей и юмора, а на последней предлагалось подготовить рисунок по собственному усмотрению.

Примечательной была первая страница, которая предлагала рассказать о себе. Это была своеобразная анкета с двенадцатью вопросами и несколькими подвопросами. Ответы могли дать довольно полное представление о степени увлеченности этим видом искусства. Правда, при необходимости некоторые вопросы можно было обойти. Так я и поступил.

С заполнением тестовой брошюры не торопился. Не до того было. Месяца через полтора-два мне домой позвонил представитель школы и попросил принять его для продолжения разговора об обучении.

Представитель оказался приятнейшим человеком, почти моим ровесником, обходительным и мягким в общении — в общем, коммивояжер от искусства. Он попросил показать мои рисунки, сделанные за