Из обычаев, свидетельствующих об олицетворении пятниц, укажем только на один. Деревенские бабы считают за правило никогда не купать ребят по пятницам, из опасения, чтобы на ребенка не напал «сушец». Если же, по забывчивости, иная баба все-таки искупает дитя в пятницу, то, в предотвращение болезни, она прибегает к следующему обряду: позвав к себе соседку, она передает ей ребенка и становится ждать у окна. Соседка же с улицы п р о д а е т ей ребенка за грош, причем мать, взявши через окно своего ребенка, тут же и платит деньги. Смысл обряда понятен сам собой: отдавая ребенка в чужие руки и как бы уступая другому лицу все свои права на него, баба тем самым дает понять Пятнице, что наказывать этого ребенка было бы бесполезно, так как ребенок уже не ее и принадлежит другой бабе. Покупая же затем ребенка обратно, баба опять-таки дает понять Пятнице, что посылать кару на вновь купленного ребенка нет никаких оснований, так как ребенок, в сущности, чужой, только сию минуту купленный. А чтобы эта военная хитрость удалась вполне, обычай предписывает, чтобы баба, получившая грош за ребенка, истратила этот грош непременно в пользу Пятницы и тем окончательно загладила ту маленькую неприятность, которую доставила Пятнице купаньем ребенка в ее день.

Параскева-Пятница, с полным основанием, может быть названа «бабьей святой», так как повсюду наши крестьянки считают ее своей заступницей и покровительницей. Даже народные легенды рисуют Параскеву-Пятницу простой бабой, которая занималась повоем. Вот одна из таких легенд (записанная в Мелен-ковском уезде, Владимирской губ.), из которой видно, за что преимущественно чтут и как объясняют святость Параскевы наши крестьянки: «Лежит, однажды, св. мученица Прасковья на печи со своим мужем и байт ему: «Теперь бы, байт, кто-никто позвал бы меня на повой, а то давно я не была на повоях-то». А муж и говорит: «Напрасно ты, баба, ходишь по эфтим самым повоям-то: там всяко может случиться, пожалуй, еще согрешишь». А матушка-то Прасковья и говорит ему: «Эй, мужик, только ходи с молитвой, да делай, как Бог велит, так и не будет ничего». Лежат это они на печке да уговариваются, — ан, глядь, входит к ним в избу какой-то парень и байт: «Тетка Прасковья, пойдем к нам на повой». Дело было ночью, Прасковья не разглядела, что за парень пришел к ней, встала с печи, оделась и пошла с ним. Парень привел ее в баню. А в бане-то на всех полках и повсюду сидят черти. Испугалась Прасковья, хотела было убежать да одумалась: если, мол, Бог не попустит, так черти не съедят. Сказала этак-то матушка Прасковья и видит, что на полке лежит девка и мучается родами. Подошла к ней Прасковья, помолилась Богу и стала опрастывать. А старшой-то сатана и байт ей: «Смотри ты, баба! Повивать повивай, а только чтобы без молитвы, а не то я тебе такого перцу задам!..» Одначе, матушка Прасковья не испужалась и, как только девка опросталась, погрузила с молитвой ребенка в воду и тихонько, чтобы не видали черти, надела на него крест. В это самое время пропели кочета, и баню вдруг как вихрем подняло: все окаянные и девка пропали, а матушка Прасковья осталась с ребенком одна. Взяла это она ребенка, принесла домой, а муж опять на нее напустился: «Эй, баба! Говорил я тебе, чтобы ты не ходила. Молись теперь Богу, чтобы он заступился за тебя и спас от чертей…» Только черти на том не помирились, и задумали они за то, что Прасковья взяла у них ребенка, сделать ей штуку: стали они смущать царя, чтобы он замучил Прасковью. А царь-то был нечестивый. Призвал, это, он матушку к себе и стал ее улещать, чтобы она покинула хрестьянскую веру, а когда на эти царевы слова Прасковья согласия своего не дала, он взял да и велел отрубить ей голову. Это случилось в пятницу, поэтому и зовется мученица Парасковья «Пятницей».

Трудно сказать, каким образом Косьма и Дамиан, известные, по церковным преданиям, как врачи- бсс-сребренники, даром лечившие людей, — превратились, в глазах темного народа, в «курятников» и «кашников». Но несомненно, что эпитеты эти распространены по всей России, причем в некоторых местах народная фантазия придумала им даже легендарное объяснение. Так, в Вологодской губ., Тотемск. у., рассказывают, что св. Кузьма и Демьян были простыми работниками, которые охотнее всего нанимались молотить, но при этом никогда не требовали платы, а ставили лишь условием, чтобы хозяева вволю кормили их кашей. Это вологодское предание породило даже своеобразный обычай, в силу которого на домолотках крестьяне считают как бы правилом варить кашу, а работники требуют ее у хозяев, как нечто должное, освященное преданием. Домолачивая последний овин, они обыкновенно говорят: «Хозяину ворошок, а нам каши горшок». В Курской губ., наряду с кашей, крестьяне считают необходимым бить, 1-го ноября, трех куренков и есть их утром, в обед и вечером, «чтобы птица водилась». По словам нашего корреспондента, трапеза в здешних местах сопровождается всегда специальной молитвой: «Кузьма-Демьян-сребреница! Зароди, Господи, чтобы писклятки водились». Наблюдают также, чтобы за трапезой отнюдь не ломались кости, а то цыплята будут уродливые. Последнее правило еще строже наблюдается в Тамбовской губ.: местные хозяйки твердо убеждены, что если в день Кузьмы и Демьяна зарезать двух петухов, или петуха и курицу и, съевши их, провертеть на кобылках их дыры и затем бросить в курятник, то на следующий год неминуемо все куры будут с дырявыми кобылками.