танков на данном участке, где лежали лесистые холмы Арденн, считавшихся нетанкодоступными, и где также от прямого удара французов прикрывали фортификации «линии Мажино». И вот основные силы французских легких механизированных дивизий (ЛМД) оказались переброшенными в Бельгию, тогда как подвижные кирасирские дивизии (ПКД) остались в резерве позади реки Маас. Продвинувшись через Маас и вступив на извилистые тропы Арденн (где оказалось не так уж трудно продвигаться), французские легкие кавалерийские дивизии (ЛКД) с их пехотой, конницей и горсткой Н35 столкнулись с подвижным передовым охранением танковых дивизий: разведывательными дозорами на бронемашинах и с мотоциклистами, за спиной у которых следовали авангарды пехоты и противотанковые пушки, пользовавшиеся поддержкой полевой артиллерии и – если требовалось – танков. Против таких «сыгранных команд», состоявших из слаженных, опытных и чрезвычайно напористых бойцов, французы, в задачу которых входило патрулирование территории и обязанность по возможности задержшпъ врага, если тот попробует проникнуть через Арденны, ничего не могли поделать. Такой мощи и такого натиска они не ожидали. 11ехота и кавалерия не сумели справиться даже с легчайшими неприятельскими боевыми машинами, тогда как Н35 легко выводились из строя 37-мм противотанковыми орудиями, если вдруг экипажи решали драться, поскольку бой протекал зачастую на дистанции не более 2(H) м. Появление иногда наиболее тяжелых немецких танков вызывало панику. Она чрезвычайно быстро распространялась по уже откатывавшимся французским войскам, которые часто безнадежно перемешивались с гражданским населением, согнанным с насиженных мест вторжением. Танкобоязнь, которой не довелось испытать французам в Первую мировую войну, но действие которой сполна познали на себе немцы, начала разлагать боевой дух французских солдат еще до того, как сами панцерваффе успели развернуться в полную силу.

Вечером 10 мая воздушная разведка сообщила союзному Верховному командованию о продвижении крупных вражеских механизированных колонн через Арденны, а также через районы Маастрихта, чтобы форсировать Маас в тылу у бельгийской крепости Эбен-Эмаэль, которую к тому времени уже захватили отважные воздушные десантники в головокружительной по быстроте и дерзости операции. К вечеру 12-го числа головные немецкие части вышли к берегу Мааса на участке между Динаном и Седаном, тогда как у Эбен-Эмаэль противник вел ожесточенные бои с кавалерийским корпусом Приу.

Ненадолго задержанный бельгийцами на Маасе и на канале Альберта, XVI корпус генерал- лейтенанта Эриха Гепнера с входившими в него 3-й и 4-й танковыми дивизиями обошел позиции бельгийской пехоты и 11 мая устремился в направлении реки Диль. Тем временем солдаты и офицеры кавалерийского корпуса Приу, состоявшего из 2-й и 3-й ЛМД, обнаружили по прибытии на Диль, что подготовленная оборона на позициях под Жамблу, которые им предстояло защищать, существует больше в воображении, нежели в реальности. Увидев это, 11риу начал осознавать, что задержать наступление врага надолго в таких условиях нереально и что вся схема обороны по реке Диль находится под угрозой срыва, особенно принимая во внимание то, что основные силы французской армии подтягивались с опозданием, так как днем существовала постоянная опасность воздушных налетов неприятеля. В действительности же последний не спешил мешать французам маршировать навстречу судьбе, поскольку немцы как раз и надеялись на выдвижение союзников вперед, чтобы войска на направлении главного удара, пролегающего через Арденны, смогли бы обойти противника с фланга и с тыла.

XVI корпус Гепнера вошел в боевое соприкосновение с кавалерийским корпусом Приу поблизости от Ганнута 12 мая. Поначалу в сражение вступили легкие силы. Французские патрули столкнулись с сильными передовыми дозорами в авангарде танковых дивизий. Происходили стычки с участием бронеавтомобилей, мотоциклистов и немногих французских 25-мм противотанковых пушек, от расчетов которых, когда на авансцену событий вышла мощная немецкая боевая группа, поступило по рации донесение «пора палить и побыстрей валить». Немцам приходилось задерживаться и терять время перед каждой засадой и перед каждым временным заслоном, прикрывавшим основные позиции кавалерийского корпуса с центром в Жамблу. Бой мало-помалу интенсифицировался. Одновременно обе стороны стали проверять ловкость и силу друг друга, нащупывая слабости оппонента и находя решения, которым предстояло выковывать будущую тактику танкового боя и его приемы.

Хотя сильные пехотные части легких механизированных дивизий располасались в передовых заслонах, представляя собой, так сказать, краеугольный камень обороны под Жамблу, внимание противников было приковано к вражеским танкам, при этом каждая сторона демонстрировала должное уважение к более крупным машинам неприятеля. Особых проблем с маленькими Н35 у немцев не возникало, однако «Сомуа» оказался не по зубам 37-мм пушкам, если только вооруженные ими танки не выходили за счет маневрирования на позиции, позволявшие бить врагу в более тонкие борта и в вентиляционные отверстия. К счастью для атакующих, приемы ведения боя французов позволяли добиться этого.

Французские танки редко маневрировали, считая естественным для себя (к чему подталкивала толстая броневая защита) вести бой с неподвижных позиций и вступать в этакие дуэли с противником, чего требовала их честь и что Фуллер осуждал еще в 1917 г. В любом случае, статическая тактика диктовалась французам, кроме того, и нехваткой раций, которые на многих машинах попросту отсутствовали. Планы действий доводились до сведения подчиненных командирами в процессе боя лично – отдельным частям приходилось собираться вместе и останавливаться для получения подробных приказов, и многие команды в сражении передавались сигнальными флажками. которые часто не представлялось возможным разглядеть по причине сильной удаленности. или тумана, или дыма, ухудшавших видимость на поле сражения. Имея дело с таким неуклюжим противником, немцы получали широкие возможности использовать маневрирование, сверяя действия на любом уровне по рации. Более того, немецкие танкисты быстро поняли, что меряться силами с таким неприятелем не так уж и опасно, поскольку французские оппоненты не только очень медленно стреляли, но и редко попадали. То и дело перегруженные командиры французских танков, совмещавшие обязанности наводчиков, неверно оценивали дистанцию до цели или не успевали прицелиться по великолепно использовавшим местность немцам.

И все же на протяжении 14 мая французы сдавали позиции очень неохотно, их «Сомуа» оставались доминирующей силой и крупной помехой на пути вражеских боевых групп. Потери немцев в танках, хотя еще далеко не катастрофические, все же продолжали расти, беспокоя руководство и заставляя его раздумывать над тем, как переломить ситуацию. От внимания немцев не укрылся факт недостаточной согласованности в действиях французов, которые сражались рассредоточенными силами, плохо координируя усилия отдельных частей и еще хуже взаимодействуя со средствами поддержки. Как бы хорошо ни действовали отдельные французские танкисты и маленькие боевые группы, все же они не могли стать перманентным ответом крепко связанным друг с другом, отлично подготовленным и находившимся к тому же под грамотным командованием общевойсковым боевым группам, прорвавшимся под Мердо и устремившимся к Жамблу, чтобы преодолеть противотанковые заслоны у Перве и выдержать в этом районе контратак) кавалерийских частей. К тому моменту основные силы союзных армий начали закрепляться на позициях по реке Диль и не только оказывать поддержку кавалерийскому корпусу, но также выказывать пагубную тенденцию прибирать к рукам его танки вместо того, чтобы использовать их как резерв для контрудара, как то определялось приказом Приу.

На данном участке фронта немецкий XVI корпус натолкнулся на остановивший его продвижение вражеский заслон из 81 пехотного батальона при содействии сильной артиллерии и не менее чем 800 танков, принадлежавших к механизированным соединениям и отдельным танковым батальонам, приданным пехоте в качестве непосредственной поддержки. Приу в бессилии жаловался на действия пехотных командиров:

«ОНИ УЖЕ НАЧАЛИ расчленять кавалерийский корпус и распределяют танки по всей протяженности позиций».

Совершенно понятно, что руки военного руководства потянулись к «Сомуа», представлявшим собой куда более грозное оружие, чем старые и более легкие танки, которыми оно уже располагало. Уровень потерь двух дивизий говорит сам за себя – из 160 «Сомуа» только 30 пополнили списки понесенного ущерба, причем несколько были брошены экипажами из-за отсутствия горючего, тогда как из такого же количества Н35 французы недосчитались 70 единиц. Несмотря на меньшие потери у немцев, все же урон рос и у них. что позволило кавалерийскому корпусу достигнуть цели до того, как его принялись растаскивать по частям. Тем не менее, хотя французам и удалось остановить продвижение XVI корпуса, они все равно ничего не выигрывали. потому что добились успеха на отдельном участке, внимание к которому французского командования враг притягивал намеренно, отвлекая от главной угрозы – механизированных орд.