— Они все из частных фирм.

— За исключением Рейксмюсеум.

— Нет, мы также пользовались услугами частной фирмы.

— Только охранниками. Фургон у музея был свой, предназначенный специально для таких случаев, — сказал Витлок, сверившись с делом, которое лежало перед ним.

— Это была идея профессора Бродендика. Он хотел, чтобы как можно больше людей узнали о музее. И добился этого. Миллионы людей во всем мире видели фургон по телевизору. И на борту кузова эмблему музея.

— А кто выбирал охранную фирму?

— Профессор Бродендик. Он официально заявил об этом.

— А почему он остановился на фирме Кепплера?

— Фирма предложила свои услуги бесплатно.

— Из каких соображений? Ни известности, ни денег.

— Напротив. С согласия профессора Бродендика они поместили рекламу в нескольких голландских газетах, в которых объявили, что получили заказ на охрану картины во время ее транспортировки в аэропорт. Это сработало не хуже рекламы на фургоне, которую увидели телезрители всего мира. Я уверен, они удвоили свой оборот после публикации этой рекламы. Таким образом, и Рейксмюсеум, и фирма Кепплера получили известность, чего и добивались.

— А кто подбирал охранников?

— Охранная фирма, Хорст Кепплер. — Ван Дехн пригубил кофе и выдавил из себя слабую улыбку. — Мистер Витлок, я вижу, куда вы клоните. Вы думаете, что я мог сговориться с охранниками. Мне не хотелось бы вас разочаровывать, но по очевидным соображениям безопасности Кепплер держал имена этих людей в тайне до самого отъезда, лишь утром он объявил, кто будет сопровождать картину в аэропорт. Никто, даже начальник полиции не знал их имена, пока Кепплер не сделал официального заявления.

— Кепплер сам вел машину. По-моему, это уж слишком!

— Он никому не хотел доверять столь бесценный груз.

Ван Дехн допил кофе и аккуратно поставил чашку на блюдце.

— Когда будете заниматься Кепплером, а я думаю, вы будете это делать, уверен, вы найдете достаточно очевидных фактов, говорящих о его непричастности к краже.

— Очевидных? — удивленно переспросил Витлок.

— Это один из самых уважаемых и известных специалистов по безопасности в Амстердаме. Бьюсь об заклад, он никогда не заслужил бы подобной репутации, если бы не был абсолютно надежен.

— Благодарю вас, мистер Ван Дехн. Я дам вам знать, если вновь возникнет необходимость поговорить с вами.

Ван Дехн медленно поднялся с кресла.

— Я не крал картины, мистер Витлок. Поверьте, я никогда не сделал бы ничего такого, что бросило бы тень на музей.

Витлок промолчал.

Ван Дехн нервно поежился и вышел из комнаты.

Витлок был доволен разговором. Большая часть ответов на его вопросы содержалась в деле, а недостающее он мог получить от Бродендика. Он нарочно сделал Ван Дехна центральной фигурой — это дало ему возможность увидеть его в родной стихии. Поначалу Ван Дехн нервничал, но когда понял, что следствие не сдвинулось с мертвой точки, предпринял наступление, чтобы восстановить доверие к себе, а когда, попытка не удалась, снова начал уверять в своей невиновности. Витлок верил в физиогномику и практически никогда не ошибался. Он был убежден в причастности Ван Дехна к подмене, и если подмена произошла в кузове фургона на пути к аэропорту Схипхол, значит, Кепплер и оба охранника связаны с этим делом. На Кепплера у него имелось досье, но, как правильно сказал Ван Дехн, в нем не было ничего, кроме похвал и слов восхищения. Мог ли Кепплер быть вдохновителем преступления, был ли вообще тот, кто задумал это преступление, но не принимал в нем непосредственного участия? Где находится подлинник? У Кепплера? Задумано ли это преступление одним человеком? Он знал, что над этими вопросами можно часами размышлять, ничего не достигнув. Он должен доказать виновность Ван Дехна. Но как? Ответ надо искать на видеопленке.

Витлок снова нажал на кнопку «Пуск».

Мартенс был прав. Яна Леммера хорошо знали в Иордане. Его двадцатипятифутовый плавучий дом был виден от Западной церкви; зеленая и желтая краска местами осыпалась, на давно не крашеных стенах образовались уродливые подтеки и пятна. Дом выглядел брошенным.

Грэхем осторожно подошел к плавучему дому — правая рука сжимала в кармане «беретту», — наклонился, заглянул в окно, выходившее на улицу. Солнце било прямо в стекло, и сквозь него ничего не было видно.

— Что вам нужно? — спросила девчонка, неожиданно появившаяся на палубе. Говорила она с сильным немецким акцентом.

— Я ищу Яна Леммера, — сказал Грэхем.

— Не знаю такого. Убирайтесь.

На палубу вышел человек лет тридцати пяти, его грубое лицо было изборождено шрамами — наследие бурной юности. Он был в джинсах и белой рубашке. Под горлом татуировка изображала два пересекающихся окровавленных ножа, а внизу стояла алая надпись GEVAAR, то есть опасность.

— Ты Леммер? — спросил Грэхем.

— Ну. Чего надо?

— Есть разговор.

— Говори.

— Только не при твоей дочери, — резко возразил Грэхем.

— Я не дочь ему, — выпалила девчонка, хватая Леммера за руку.

Леммер оттолкнул ее и улыбнулся Грэхему:

— Мне нравится твоя шутка, американец.

— Самое смешное ты услышишь в конце. Будешь говорить с нами или с полицией?

— Вам лучше подняться на борт. — Леммер повернулся к девчонке: — Иди погуляй.

— Но, Ян...

— Хейди, я сказал, иди погуляй. И чтоб я тебя не видел часа полтора. Поняла?

Она угрюмо кивнула, прыгнула на тротуар и пошла по направлению к Блуместрат искать какую-нибудь компанию, чтобы убить время.

— Она же ребенок! — возмутилась Сабрина.

— Ей восемнадцать, — сказал Леммер, безразлично пожав плечами.

— Если уж начистоту, то ей шестнадцать, — прошипел Грэхем.

— А ее родители? Они знают, что она здесь? — спросила Сабрина.

— Она перебежчица. Из Берлина. Ну, так о чем вы хотели со мной говорить?

— Об ограблении, — сказал Грэхем.

Леммер провел их в комнату. Здесь царил хаос. Подушки от диванов, которые стояли вдоль стен, валялись на полу; всюду пустые бутылки, грязные стаканы, пепел на двух пробковых столиках, остатки пищи около раздвижных дверей.

— У меня друзья были вчера вечером, — сказал Леммер, пытаясь объяснить беспорядок.

Грэхем и Сабрина успели заметить шприц и открытую сумочку, в которой лежал героин, прежде чем Леммер прикрыл их подушкой.

Леммер сел, его руки покоились на подушке.

— Ну так что за ограбление, мистер... я не расслышал вашего имени, как и вашего, леди.

— И не услышишь, — ответил Грэхем. — Два с половиной года назад из дома по улице Де Клерк была украдена картина, пятнадцать на пятнадцать футов. Припоминаешь?

— Думаешь, я в этом замешан? — удивленным тоном спросил Леммер.

Грэхем, который расхаживал по комнате, остановился перед Леммером: