Урбана взглянула на нее с некоторым удивлением.

– А мне казалось, что ты неровно дышишь к этому копу-кубинцу.

– Он женат, и там все хорошо.

– Еще один сердцеед!

– Моя девочка сейчас находится у них дома, – объяснила Эрин. – Его жена такая же славная, как и он сам.

– А ты, значит, сидишь тут – это в субботу-то вечером.

– О, у меня грандиозные планы, – улыбнулась Эрин. – Сегодня я буду танцевать для конгрессмена.

– Пощади меня! – воскликнула Урбана. – Больше ни слова. Скажи только, чего ради.

Эрин зевнула и заложила руки за голову.

– Это мой гражданский долг.

Рита осторожно промыла брату рану.

– Я, в общем-то, почти ничего не могу туг сделать, – извиняющимся тоном сказала она.

– И не пытайся.

– А чем это у тебя перемазана рубашка?

– Черт с ней. Не имеет значения.

Рита уложила его сломанную руку в самодельную шину, изготовленную из клюшки для гольфа, и закрепила пластырем и клейкой лентой. Изогнутый конец клюшки торчал как раз вровень с пальцами Дэррелла.

– Ну вот, – сказала Рита, зубами оторвав лишний кусок ленты. – А теперь сматывайся, пока не явился Альберто.

Дэррелл был изжелта-бледен и тяжело дышал.

– Мне бы сейчас морфия, – проговорил он.

– Морфия у меня нет. Может, нуприн подойдет?

– Это еще что такое?

– Говорят, он лучше чем тиленол.

– Черт побери, Рита...

– Ну ладно. Тогда, может, вот эти капсулы? Вообще-то они для Лупы. Ветеринар дал мне целый флакон, чтобы давать ей, когда начнутся роды.

В глазах Дэррелла блеснула надежда.

– Что, вроде как собачий морфий?

– Похоже, что так.

Рита отыскала нужный флакон и попыталась прочесть написанное на нем название лекарства. Ни она, ни ее брат никогда даже не слышали о таком.

– Доктор сказал, по две штуки каждые шесть часов.

– Я все-таки не какой-нибудь блохастый пудель, – обиделся Дэррелл. – Давай мне четыре и чего-нибудь холодненького запить.

В течение следующих двадцати пяти минут его безостановочно рвало. Все это время Рита стояла рядом, вытирая ему рот и подбородок, и уговаривала поспешить – Альберто должен был вернуться со службы с минуты на минуту. Когда Дэррелл смог говорить, он ответил, что не в состоянии ни ехать, ни идти куда бы то нибыло. Тогда Рита помогла ему сойти по ступенькам и указала, где спрятаться – под ее домом на колесах. Там можно было только лежать.

– Где ты оставил «понтиак»? – спросила она. – Это на случай, если миссис Гомес вдруг вздумается напялить очки.

Дэррелл объяснил и полез под трейлер. Он волочил свою сломанную руку, как обрубок бревна; конец клюшки для гольфа оставлял в грязи глубокую борозду.

– Я принесу тебе одеяло, – сказала Рита.

– А твои чертовы волки сюда не сунутся?

– Не сунутся, не беспокойся.

– Рита, я не могу оставаться здесь!

Послышался шум подъезжающей машины. Рита приложила палец к губам и исчезла.

Дэррелл Грант услышал голос Альберто Алонсо, скрип гравия под его сапогами, шум захлопнувшейся двери...

«Я в ловушке», – подумал Дэррелл. Медленно поворачивая голову, он оглядел свое тесное пристанище, мысленно взвешивая шансы выбраться из него живым: а вдруг этот проклятый трейлер рухнет и раздавит его, как таракана? Да нет, пожалуй, этого не произойдет: трейлер-то совсем новенький, Рита и Альберто купили его после того, как их старый сильно пострадал во время урагана. Дэррелл уперся здоровой рукой в алюминиевое днище: никакого результата. Трейлер был прочен, насколько может быть прочным дом на колесах. Но тем не менее Дэррелл чувствовал себя очень неуютно в своем почти подземном убежище. Тут