Все идет нормально, своим чередом.

Мне слышен спокойный голос Росси, находящегося от меня на расстоянии сотен миль:

— Если бы я оказался на вашем месте и со мной произошло то же самое, я испытывал бы те же чувства, что и вы. Вам кажется, что никто ничего не знает, — вы даже сами себе не верите. Временами на вас находит приподнятое настроение, и вы готовы своротить горы, а временами вас охватывает безотчетный страх.

— Я что-то никак не могу усечь, о чем это вы говорите, — ответил я, но как-то равнодушно и неубедительно, скорее машинально, не подумав.

— Всем нам было бы намного проще и лучше, если бы мы сотрудничали, а не конфликтовали.

На это я ничего не ответил. Наступила минутная пауза, а затем Росси сказал:

— Мы в состоянии охранять вас. Оказалось, что есть люди, которым стало известно о вашем участии в эксперименте.

— Эксперименте? — переспросил я. — Вы это что, имеете в виду магнитно-резонансный имиджер? Этот новый детектор лжи?

— Нам известно, что существует один шанс из тысячи, или, лучше сказать, один шанс из сотни, что имиджер оказал на вас желаемое воздействие. У нас есть веские основания считать так. Согласно вашим медицинским показателям, хранящимся в ЦРУ, у вас есть для этого необходимые данные — коэффициент умственного развития и особенно ваша эйдетическая память. Это как раз то, что нужно. Конечно, полной уверенности у нас пока нет, но есть серьезные признаки для оптимизма.

Я сидел, безучастно уставившись на сиденье автомашины, обтянутое дорогой кожей.

— Вы проявляете недостаточную бдительность, и вам это хорошо известно, — продолжал Росси. — Другой бы на вашем месте, с вашей подготовкой разведчика, да еще с вашими знаниями, был бы осмотрительнее.

Теперь все мое естество напряглось и ощутило тревожное состояние. В затылке стало неприятно покалывать. Но мой облепившийся беспечный мозг, похоже, перестал воспринимать реальность и напрочь отключился от природных инстинктов, и мне стало как-то все до лампочки.

А Росси между тем говорил:

— …И совсем не обратили внимания, что ваши домашний и служебный телефоны стали прослушиваться, на законном, между прочим, основании: по подозрению в причастности к афере фонда «Ферст коммонуэлс». А в некоторых комнатах вашего дома были вмонтированы электронные подслушивающие устройства — так что шансов у вас практически не оставалось.

Я лишь медленно покачал головой.

— Нет нужды, конечно же, говорить, что мы записывали каждое ваше слово — а вы проявляли явную беспечность как при встрече со своим клиентом Мелом Корнстейном, так и, разумеется, во время разговоров со своей супругой. Я вовсе не собираюсь вас осуждать, потому что с вашей стороны нет никаких причин подозревать, будто что-то предпринималось. Поэтому в конечном счете не было причин использовать опыт, приобретенный вами на службе в разведуправлении.

Он остановился на секунду-другую, а далее слегка обеспокоенно произнес:

— Вообще-то, все не так уж и плохо. Если бы мы упустили вас из-под столь плотного наблюдения, то не смогли бы выручить в трудную минуту.

Я с трудом подавил зевок, от чего чуть не свернул себе шею.

— Алекс… — начал было я, но Росси не дал мне закончить.

— Извините нас за все это. Вы должны понять, что все делалось ради того, чтобы предохранить вас от самого себя. Когда действие кетамина прекратится, вы поймете, что иного выхода у нас не было. Мы же на вашей стороне, всерьез заинтересованы в том, чтобы с вами ничего не произошло, и просто-напросто нуждаемся в вашем сотрудничестве с нами. Поскольку вы спокойно выслушали меня, то, полагаю, начнете с нами сотрудничать. Если не захотите что-то делать, насильно заставлять вас никто не станет.

— А-а, понимаю — консультировать по правовым проблемам… изредка, — невнятно бормотал я.

— Некоторые очень хорошие люди возлагают на вас большие надежды.

— Росси… — бессвязанно бормотал я, глотая слова, губы и язык отказывались повиноваться. — Мы были… директор проекта… психологический план ЦРУ… проект «Оракул»… вас зовут…

— Вы представляете для нас слишком большую ценность, — подчеркнул Росси. — Поэтому мы не хотим, чтобы с вами что-то случилось.

— Почему вы сидите там… что вы там прячете?

— Я изолирован от вас, — объяснил Росси. — Вы же знаете золотое правило разведки. При ваших возможностях вам опасно знать слишком много, иначе вы будете представлять угрозу для всех нас. Поэтому лучше держать вас в неведении.

Наконец мы подъехали к какому-то неприметному строению в аэропорту Логан.

— Через несколько минут здесь будет военный самолет, на котором мы полетим на военно- воздушную базу Эндрюс. Скоро вам захочется поспать, вам нужно поспать.

— Зачем… — пытался я спросить, но закончить фразу не смог.

Росси долго молчал, а потом опять стал успокаивать:

— Скоро вам все объяснят. Все, все.

Помнится мне, как что-то говорил Росси там, в автомобиле, а затем вдруг я будто очнулся после тяжелого похмелья внутри какого-то пустого самолета, очень похожего на военный. По-видимому, меня внесли в него на руках, а может, и на носилках.

Летит ли со мной Росси, я не знал, во всяком случае, его нигде не было видно. Рядом сидели какие- то люди в военной форме. Охраняют что ли меня? Они что, думают, что я стану удирать и выпрыгивать с высоты десять тысяч футов? Они что, не знают, что я не вооружен?

Во время той уличной перестрелки в меня всадили, видимо, изрядную дозу кетамина, так как я все еще никак не мог очухаться и здраво рассуждать. Но тем не менее попробовал.

Итак, мы летим на военно-воздушную базу Эндрюс. Может, меня везут в штаб-квартиру ЦРУ? Не должно быть, смысла в этом нет никакого, Росси же хорошо известно, что я могу читать чужие мысли, поэтому ему, должно быть, меньше всего хочется везти меня в Лэнгли. Похоже, он знает, чего я не могу делать — улавливать исходящие от мозга волны через стекло или с расстояния нескольких футов. Об этом он сам сказал там, в автомобиле, сидя за стеклянной перегородкой.

А действует ли по-прежнему мой новый дар? Пока я не знал. Какова продолжительность его действия? Возможно, он уже исчез столь же внезапно, как и возник?

Я пошевелился на сиденье, ослабил привязные ремни и увидел, как повернули головы и насторожились мои охранники.

А была ли Молли там, в такси? Ведь Росси же говорил, что она у них, жива, здорова. А тогда почему она в такси? Да еще стоящем у тротуара? Наверняка это была приманка: просто нашли какую-то женщину, похожую на Молли, и посадили ее в такси, чтобы заманить меня. Но люди ли Росси сделали это? Или же безымянные, неизвестные «другие»? Тогда кто же эти «другие»?

Тут я с трудом выдавил из себя:

— Эй!

Один из охранников поднялся и подошел ко мне поближе, но, как я заметил, не вплотную.

— Чем могу быть полезен? — любезно осведомился он.

Это был высокий, массивный, коротко подстриженный молодой человек чуть старше двадцати лет.

Я повернулся к нему, посмотрел ему прямо в глаза и сказал:

— Меня подташнивает.

Он поднял брови, наморщил лоб и ответил:

— У меня есть инструкции…

— Меня сейчас вырвет, — заторопился я. — Я просто хочу, чтобы вы знали об этом. Так сделайте что-нибудь, что предусмотрено вашими инструкциями.

Молодой человек беспомощно оглянулся вокруг. Другой охранник фыркнул и, покачав головой,