вымышленное имя.

— Именно этого я и боялась. Можно говорить без опаски?

— Этот звонок передается с другого телефона, — объяснил Алан. — Оба аппарата соединены через скремблеры. Зачем вы мне позвонили? Я ведь сказал вам, что только в самом крайнем случае можно пользоваться этим номером.

— Я с Гномом. — Женщина употребила кодовое слово, о котором они заранее условились.

— Да. Я так и предполагал.

— Вы должны понять. Он говорил правду. То, что он делает, не затрагивает… — Она тактично воздержалась от упоминая «Виски с содовой».

— К такому же выводу пришел и я. Считаю, что он действительно хочет выйти из игры. Это его начальству нужны новые подтверждения.

— Но как?..

— Сейчас уже поздновато задавать этот вопрос, — буркнул Алан. — Вы теперь часть проблемы, в конце концов. Если бы вы держались подальше от него…

— Но в Вашингтоне он пришел ко мне.

— Это ничего не меняет. Вы вместе. Вы виновны в соучастии. Его начальство считает, что вы оба нарушили договоренность о том, чтобы не раскрывать их деятельность.

— Но это не имеет никакого отношения к их деятельности. Как мне втолковать им это? Позвонить, что ли? Дайте мне номер телефона, по которому надо позвонить, и я…

— Нет, — резко прервал ее Алан. — Вы только хуже сделаете. Они могут моментально определить, откуда вы звоните. Вы таким образом приведете их к себе.

— Тогда что же мне делать?

— Порвите контакты с Гномом, — посоветовал Алан. — Залягте на дно. Ждите, пока я не скажу вам, что можно выходить на поверхность.

— Но это может занять месяцы.

— Конечно.

— Черт побери, не надо было мне вас слушать. Когда вы ко мне обратились с тем предложением, надо было сказать, что меня это не интересует.

— Да, но вы не могли этого сделать. Материал был слишком хорош, чтобы упустить его.

— А теперь из-за этого меня могут убить.

— Этого не случится, если вы будете осторожны. Если перестанете делать ошибки. Еще есть возможность спасти положение.

— Сукин вы сын, — в сердцах сказала она. — Вы еще думаете об этом материале.

— Я думаю, не обратиться ли мне к другому журналисту, которому может быть интересно написать материал о вас. Это привлечет к вам такое внимание, что они не смогут и пальцем шевельнуть, чтобы вас ликвидировать. Я мог бы приобщить к делу и вас. Вдвоем мы все еще в состоянии получить то, что хотим.

— То есть — что вы хотите. А я хочу всего лишь нормальной жизни. Что бы это ни значило. Господи, я уже больше ни в чем не уверена.

— Об этом раньше надо было думать, до того как вы приняли мою информацию, — бросил Алан. — Но, повторяю, если вы будете осторожны, если будете делать то, что я вам скажу, то думаю, что в конце концов смогу безболезненно ввести вас в дело. А пока ложитесь на дно. Смените фамилию.

— А что будет с Гномом?

Алан не ответил.

— Я вас спросила, что будет с Гномом? — повторила Холли.

— Не всегда можно получить все, что мы хотим.

— Что вы имеете в виду?

— Я не хотел, чтобы это случилось. Правда. Я надеялся, что… Он солдат. Он поймет больше, чем понимаете вы. Иногда ведь бывают…

— Что бывает?

— Потери.

Когда Холли отвела взгляд от телефона, по которому говорила из будки недалеко от своей комнаты в мотеле Ки-Уэста, она увидела в предрассветных сумерках тень человека рядом с зарослями папоротников. В кронах многочисленных пальм начали щебетать птицы.

— Я больше не могу разговаривать, — сказала Холли в трубку.

— Неприятности? — спросил Алан.

— Скажем так: я не выиграла в тотализатор издателя.

Холли положила трубку.

Бьюкенен выступил из скрывавших его теней. Несмотря на предрассветный бриз, веявший от океана, воздух был очень влажный.

— Я думала, ты пошел относить гидрокостюм и снаряжение, — проговорила Холли.

— Так и было. Я заплатил портье, чтобы он вернул все от моего имени, когда откроется магазин подводного снаряжения. — Бьюкенен остановился прямо перед ней. — Кому ты звонила?

Она отвела глаза.

— Ты хотя бы не пытаешься лгать. И по крайней мере у тебя хватило мозгов не звонить из комнаты в мотеле, где звонок будет фигурировать в счете. Хотя это не имеет значения. Территория настолько мала, что автоматические приборы слежения скажут нашим преследователям, что мы в Ки-Уэсте.

— Нет, — возразила Холли. — Я звонила по частному телефону. Твоим людям он неизвестен.

— Это ты так думаешь. В моем деле я отношусь без подозрения лишь к тому, что сам сделал. Все телефоны подозрительны. Должно быть, тебе действительно было очень важно позвонить.

— Я сделала это для нас с тобой.

— Вот как?

— Я пыталась вытащить нас обоих хотя бы из части тех неприятностей, в которых мы оказались.

— Из какой именно части? В данный момент неприятностей, по-моему, столько, что с избытком хватит на всех.

Холли закусила губу.

— Не лучше ли поговорить об этом, когда вернемся в свой номер?

— Хочешь выиграть время, чтобы подыскать правдоподобные ответы? Нет уж, я думаю, надо продолжить разговор. — Бьюкенен схватил ее за руку. — Так из какой именно части неприятностей ты пыталась нас вытащить?

Он повел ее по дорожке. Небо светлело. Бриз подул сильнее. Птицы пускались в полет.

— Ладно. Я хотела тебе сказать, еще когда мы были в Нью-Йорке, — начала Холли. — Боже мой, это такое облегчение… Я с самого начала знала, что ты в Канкуне, мне удалось попасть в «Клуб интернасьональ» заранее и наблюдать, как ты разговаривал с этими двумя… — Она чуть было не сказала «торговцами наркотиками», потом оглянулась на погруженную в тень дорожку и выбрала другие слова, чтобы не выразиться слишком ясно вне стен их номера. — …Бизнесменами. Причина, почему я…

— Меня сдал кто-то из моего подразделения. — Бьюкенен открыл скрипучую дверь в комнату.

Пораженная Холли резко обернулась.

— Ты это знал?

— Это было единственное резонное объяснение. Кто-то из своих. Больше никто не мог знать, где я буду. Тот же самый человек, который сообщил тебе о «Желтом плоде», «Морских брызгах», группе разведывательной поддержки и о «Виски с содовой». Источником этой информации мог быть только кто-то из моих начальников.

Все еще сжимая локоть Холли, Бьюкенен ввел ее в комнату, включил свет, закрыл дверь, запер ее, подвел Холли к кровати и решительно усадил.

— Кто? — спросил он.

Холли заерзала.

— Кто?