человека есть к чему-то страсть.

Фай остановилась и, опустившись на большой плоский камень, села лицом к морю. Я примостилась рядом.

– Да, он мне нравится. Дэйв – хороший парень.

Я внимательно посмотрела на Фай.

– Просто хороший – и все?

– Да, хороший. Очаровательный, веселый и замечательный. Отличный парень.

– Что, и это все, Фиона О’Рейли?

– Конечно, это же лучший друг моего двоюродного брата.

– Вот именно, просто друг. Разве это имеет какое-то значение? Инцест вам точно не грозит. Так в чем же дело?

Фай посмотрела на кроссовки и, похлопав ими друг о друга, стряхнула с них песок.

– Я знаю, Милли. Просто я не готова к каким-либо отношениям. Сначала я должна разобраться в себе, – она дотронулась до лба рукой, – особенно вот с этим.

– Ну и как, – я шутливо похлопала Фай по голове, – мы там поживаем?

– Да совсем неплохо. Мне, конечно, еще далеко до полного выздоровления. Я по-прежнему не могу справиться с собой из-за смерти Шона и все равно во всем виню себя. Но это к Дэйву не относится. Ты же знаешь, из-за моего отца я перестала доверять мужчинам.

Я кивнула.

– Хотя сегодня я вдруг поняла, что с того дня, как мы сюда приехали, у меня не было тяжелых дней. Конечно, иногда по ночам охватывала привычная тоска. Или когда мы гуляли, я невольно вспоминала, как мы ходили по городу вместе с Шоном и родителями. Но такие моменты длились совсем недолго. С тех пор как мы покинули Дублин, я больше не просыпаюсь с тяжестью на душе.

Говоря об этом, Фай на самом деле имела в виду тяжесть всего мира, которая каждое утро обрушивалась на ее хрупкие плечи. Речь не просто о плохом настроении, когда вдруг понимаешь, что не влезаешь в свои любимые узкие джинсы или что-то вроде этого. Фай никогда не думала о подобных пустяках в отличие от многих девушек. Несколько раз она пыталась объяснить свои чувства в такие моменты. Она могла лечь спать в самом лучшем расположении духа, а проснуться в глубокой депрессии.

– Ну, я рада, что тебе стало лучше. Может, это упражнения на тебя так действуют, насыщая твой организм гормонами радости.

– От этого серфинга уровень серотонина просто зашкаливает. Правда, шоколад в этом смысле тоже хорошо действует, так что этой частью лечения я тоже не собираюсь пренебрегать, – ухмыльнулась Фай.

Я улыбнулась:

– Наверное, я никогда не пойму, каково тебе, если только не залезу в твою голову.

– Господи, да ни за что на свете. У меня не мозги, а сплошной хаос. Зато со мной не скучно.

– Это точно. – Хотя я была уверена, что даже без депрессии Фай все равно оставалась бы такой же непредсказуемой и сумасшедшей. Именно за это я ее и любила.

– Мне здесь нравится, Милли. – Фай улыбалась, глядя, как солнце медленно закатывается за горизонт. – И нравится проводить время с родственниками. И я рада смене обстановки. Здесь так красиво, правда?

– Ты о ком-то конкретно говоришь? – Я шутливо пихнула ее в бок.

– Дурочка. Ой, смотри, что это там, тюлень?

Я проследила глазами за ее вытянутой рукой.

– Нет, по-моему, это просто бревно.

– Черт. А давай притворимся, будто мы увидели тюленя.

– Давай, – захихикала я. – А может, тогда крокодила?

– Ты что? Здесь крокодилы не водятся!

– Надеюсь, нет. Иначе я ни за что не залезу в этот океан.

– Кстати говоря, – прервала меня Фай до того, как я успела замолчать, – а когда, собственно, ты собираешься это сделать?

– М-м?

– Ты меня слышала, Милли. Я про воду говорю, про волны, про серфинг и про тебя. Когда ты наконец перейдешь от теории к практике и намочишь свои уложенные волосы?

«Никогда!»

– Скоро, – выдохнула я.

Солнце скрылось за горизонтом. Фай поднялась с камня и протянула мне руку.

– Завтра. – По ее голосу я поняла, что возражать бесполезно.

Повернувшись ко мне спиной, Фиона быстрым шагом направилась в сторону дома. Резкий порыв ветра донес до меня ее слова: