Силой высвобождаюсь из его крепких пальцев и бегу в располагающийся позади здания палисадник. Отыскав среди замаскированной под альпийскую горку кучи мусора кирпич потяжелее и занеся его над головой, бреду к двери. Я чуть не разбила вдребезги окно – как вдруг объявляется соседка, внушительного вида женщина в розовом спортивном костюме из велюра, с приклеившейся к нижней губе сигаретой.

– Тише ты, глупая, – сипит она. – Положи булыжник, а то поранишься, чего доброго. Ну и подняла же переполох.

Кирпич застыл над моей головой.

– Там папа! – выпаливаю я, покачиваясь перед ней с кирпичом в руках. – Мне надо попасть к нему.

Женщина переводит взгляд на соседнюю дверь и пожимает плечами:

– А-а, к старику верхнему, что ли? Как там его зовут… Прости, цыпуль, но его уже нет.

Роняю кирпич – к счастью, не на себя – и, пошатываясь, пячусь назад на негнущихся ногах. Не упала я только благодаря Дидье, который вовремя меня подхватил.

– Как? – всхлипываю я. – Не может быть. Он не умер!

Дамочка тушит сигарету о подошву шлепанца.

– Не-а, не умер, курочка. В больницу забрали. Выглядел он неважнецки – всех соседей перебудил, пришли помочь ему. Мои крохи чуть от страху не обделались. «Скорая» подоспела, ну и забрали. Ты бы съездила, проведала бедолагу. Кажется, в «Ройал Александер» его забрали.

Она еще что-то говорила, однако я не дослушала: прыг в лимузин, и след простыл.

В больнице ждем, меряя холл шагами. Снова ждем. Наконец показывается доктор и со скоростью под сто слов в минуту обрушивает на меня поток профессионального жаргона, который моя больная голова мучительно силится переварить.

– Мисс Найтс, у вашего отца приступ стенокардии…

Пока поспеваю за ходом его мысли. С трудом.

– Резкая боль в груди, вызванная недостаточным поступлением крови к сердечной мышце в результате понижения гемоглобина…

Слова становятся все длиннее. Морщу лоб, пытаясь сосредоточиться: будто опять оказалась на уроке биологии в старших классах.

– Патология может вызываться рядом причин, хотя в случае с вашим отцом я бы отметил главным образом пристрастие к алкоголю. Он пьяница, насколько я понял?

Секунду молча смотрю перед собой, но туг же киваю, поняв, что мне задали вопрос.

– Судя по предварительным исследованиям, на протяжении некоторого времени у вашего отца развивалось воспаление пищевода с последующей эрозией. Больной прежде не жаловался на изжогу или несварение?

Я снова киваю, уловив в тоне врача вопрос, однако голова утомилась и не успевает за мыслью.

– Анемия… ЭКГ… анализ крови… лекарства… подержать в стационаре… – продолжает доктор.

Киваю, хмурюсь и молю мозг в ближайшие пять минут обнаружить свой гениальный уровень интеллекта, как вдруг понимаю: доктор замолчал. Он смотрит на меня. Я моргаю. Собеседник улыбается, горизонтально растягивая губы, и бормочет:

– Отлично, я рад, что вы поняли. А теперь мне пора к пациенту. – И суетливо улепетывает прочь, смахивая на Мартовского Зайца.

Наверное, теперь ему предстоит отработать еще семьдесят часов, прежде чем удастся перехватить чашечку чая.

Разинув рот, поворачиваюсь к Дидье и позволяю ему усадить меня в жесткое пластмассовое кресло.

– Так он жив или нет? – с дрожью в голосе спрашиваю своего спутника.

– Хм… мне кажется, врач сказал, что опасность миновала, но пока ему лучше остаться в больнице: здесь твоему отцу сделают анализы, и тогда уже можно будет говорить определеннее. Я не запомнил, чем он болен – тебе это понятнее, как медработнику.

– Что?

Дидье похлопывает меня по руке:

– Мистер Найтс пока проходит процедуры, так что некоторое время к нему не будут пускать. Тебе что- нибудь принести, Энджел? Может, чайку выпьем?

Устало улыбаюсь:

– Да ты совсем в англичанина превратился: в грудную минуту предложить другу чай. Пора тебе во Францию возвращаться, пока не научился стоять в очередях, брюзжать и говорить о погоде.

– Pourqoui?[92]

– Незыблемые английские традиции, – поясняю я.

Мы смеемся, и на душе становится легче: на мгновение забыла, где нахожусь и почему. Впрочем, белые больничные стены быстро напомнили о происходящем, и смех смолк.

– Поищу что-нибудь прохладительное, – кивает Дидье, поднимаясь с кресла – высокий, стройный – и уходит куда-то по коридору.

Слышатся смешки и перешептывания, когда он минует дежурных медсестер – только мне сейчас не до