фотографию, чтобы я мог узнать вас при встрече, – радостно объясняет Дидье Лафит, будто считая свое пребывание в доме моей матери вполне естественным.

«Ой, только ради Бога, не говори, что ты ее любовник. А то меня сейчас стошнит».

Секретарша сидит, навострив свои заостренные ведьминские ушки, изо всех сил стараясь разобрать что-нибудь из нашего разговора. Штурмовики от нетерпения попрыгивают вокруг своего хозяина, как готовые высыпаться из стручка горошины.

– Простите, я плохо говорю по-английски; должно быть, я совсем вас запутал, – с улыбкой извиняется звезда – как видно, его не оставило безучастным мое хмурое молчаливое раздумье.

Вот он снова берет меня за руку – у него мягкая ладонь и гораздо прохладнее моей, поскольку мои железы уже давно зашкалило от переработки.

– Н-нет, вы прекрасно говорите, – с запинкой возражаю я. – Не сочтите меня тугодумкой, но я что-то никак в толк не возьму.

– Тугодумкой, – смеется он.

Веселый он гораздо симпатичнее, какой-то простой и более домашний, что ли.

– Тугодумка. Отличное словечко. Да, я вижу, вы действительное, здорово подтянете меня по английскому.

– Я?

– Оui.[57] Мне ваша матушка специально дала ваш телефон. У меня мама тоже живет в Бордо – так вот, они с Дельфиной лучшие подруги. Когда я заехал повидаться, Дельфина попросила, чтобы я разыскал вас, когда буду в Глазго, и вы мне поможете с английским. Я собирался позвонить, но закрутился.

Кивает, намекая на штурмовиков. С улыбкой закатываю глаза: понятно, не так-то просто быть фантастически популярным секс-символом. Без единого слова Дидье щелкает пальцами, и как по волшебству в его ладони появляется небольшая карточка, поданная услужливой рукой. «Ап!» – и из цилиндра выскакивает кролик: трюки почище, чем у любого фокусника. Медленно перевожу взгляд с его улыбающегося лица на блестящую визитку в своей ладони и снова на лицо. Телефон Дидье Лафита. Номер личного мобильного телефона Дидье Лафита. Так, моя мамуля и его маман – лучшие подруги… Может, рухнуть прямо здесь на пушистые ковры, а когда приду в чувство, все снова станет как у нормальных людей?

– Didier, allons-y,[58] – раздается настойчивый голос за его спиной.

Певец, не оборачиваясь и сразу посерьезнев, кивает головой и ласково говорит:

– Мне сказали, что нам уже пора.

– Oui, j'ai compris.[59]

– Ну конечно, как я мог забыть. Вы ведь француженка, Анжелика.

– Наполовину, – неохотно уточняю я.

– Зато дважды красавица.

Удивляюсь, как я не упала, когда Дидье склонился ко мне и нежно поцеловал в обе щеки, обжигая кожу горячими губами. Я как ошарашенная отвожу в сторону глаза, поймав на себе убийственный взгляд ненавистной секретарши. Если бы у меня с собой были петарды, я бы устроила настоящий фейерверк прямо здесь, в вестибюле. Мамуля знакома с Дидье Лафитом. И, что самое важное, наконец-то она потрудилась сделать что-нибудь мне во благо, и благодаря ей мне сейчас проще простого подружиться с так необходимой знаменитостью. Теперь мы знакомы, он знает, что я работаю на радио и имею самое непосредственное отношение к шоу-бизнесу, и его это нисколько не напрягает. Даже не верится! Я спасена; меня не уволят, и моя передача станет легендарной. Считай, интервью уже в кармане. Здравствуй, звездность, вот и я! Но сначала обязательно позвоню мамуле и отблагодарю ее.

– Наконец-то я встретился с Энджел Найтс, – говорит он, – доброй и прекрасной медсестрой.

– Прекрасной? – радостно переспрашиваю я. – Ну не настолько я…

«Минуточку, монсеньор, одну petit[60] минуточку, вы сказали медсестрой?»

С лица моментально исчезает улыбка, словно сменная мозаичная картинка.

– У вас очень важная работа, – кивает Дидье Лафит, отмахиваясь, – не то, что вся эта музыкальная индустрия.

– Ах да. – На лице появляется болезненная гримаса. – Только, по правде говоря…

– Ну так как, Анжелика, – спрашивает он, запуская руки в карманы джинсов. – Я вам позвоню завтра, можно?

– Да, – ни мгновения не раздумывая, отвечаю я.

– И тогда мы, как это у вас называется, «прошвырнемся»? И вы расскажете мне все о работе медсестры.

– Медсестры, – повторяю, едва шевеля губами.

Милая Дельфина, старая лживая стерва! Гордая матушка – ха, держите карман шире. Выискала какую- то дурацкую фотку и показывает ее своим подружкам, хвастается дочуркой. А вот сказать, чем ее единственный ребенок зарабатывает себе на жизнь, кишка тонка. Он считает меня медсестрой – ну и влипла. Теперь уж точно его на передачу не заманишь – разве что если разговор будет идти о спецодежде медсестер и государственной службе здравоохранения. Пока я выискиваю словечки позабористее, коими непременно одарю мамочку, едва доберусь до телефона, Дидье, легко взмахнув на прощание ладонью, разворачивается и мягкой пружинистой походкой выходит на улицу, где стоит наготове лимузин. Штурмовики, шагающие за ним по пятам, рассаживаются в целый конвой автомобилей сопровождения с затемненными стеклами, и вся кавалькада исчезает в ночи.