ровно на месяц дольше меня. И все равно мне, как новенькой, сразу выпала роль подчиненной. А я и не против: бывают начальнички и похуже, поверьте на слово. Дэн – человек покладистый, крайне общительный и готов поить ведущую пивком перед эфиром. Впрочем, эксперименты с «расслабоном» далеко не зашли, поскольку я объяснила Дэну причины своего алкогольного воздержания (передающиеся по отцовской линии тенденции). Слава Богу, тот понял меня правильно, и теперь перед выходом в эфир мы наперегонки потребляем шоколадный эспрессо, прямо не отходя от автомата, и лопаем бесплатные шоколадки, которыми заваливают станцию спонсоры. Такова уж прелесть нашей работы – зато к началу эфира мы уже «в порядке»: энергия и словоохотливость так и брызжут, заряд на три часа. Потом даже возникает проблема: передача закончилась, а мой фонтан красноречия все никак не иссякнет. Дэн очень высок и тонок – тоньше недоваренной макаронины; мальчишеское лицо усыпано веснушками. Насчет его сексуальной ориентации сказать ничего определенного не могу – наверняка он и сам еще не разобрался, хотя порой наши совместные походы в кабачок служат поводом для насмешек досужих остряков. То, что он не в моем вкусе, даже не сомневайтесь: Дэн просто хороший человек и отличный друг. А с тех пор как я посвятила его в свою новую задумку, он стал еще и моим соратником по борьбе, столь же страстно загоревшись идеей изменить наше совместное детище к лучшему.

Может, мы и не пошатнем основы радиовещания, но хотя бы создадим некоторое, чуть заметное колебание в нынешних тенденциях.

– Итак, мои юные таланты, – воодушевленно потирает руки З. Г., – чем могу быть вам полезен в этот отличный солнечный денек?

Он переводит мечтательный взгляд на одно из огромных окон, занимающих две стены его кабинета, и, готова поклясться, представляет, как здорово было бы сейчас сразиться с кем-нибудь в гольф.

– Ну… – начинает Дэн, нервозно прочищая горло.

Он умолкает, и мы оба провожаем взглядом руку З. Г., которая скрывается в лакированном деревянном ящичке, подвешенном под самой столешницей, и извлекает на свет Божий гребень в кожаном футляре. З. Г. залихватским движением вынимает его из «ножен» и зубцами из черепахового панциря приглаживает выкрашенные в жгучий каштан волосы. Совсем как Фонц,[41] только не так клево, и на нем коричневый костюм с галстуком вместо кожи и джинсы. У меня челюсть отваливается на глазах и тут же заруливает обратно, когда слышится отрывистый стук в дверь и входит Марджори с двумя чашечками кофе, двумя сливочными помадками и двумя палочками «Кит-Кат». Дэн инстинктивно тянется к шоколадкам, однако тут же отдергивает руку под свирепым взглядом Марджори, от которого волосы дыбом встают – без всяких шуток. Мы скромненько берем сливочную помадку, коротко поблагодарив: «Спасибо, Марджори», и, потупив взоры в чашки, смущенно улыбаемся: босс своеобразно умеет показать свое отношение к подчиненным, и наше положение на служебной лестнице напрямую связано с тем, что мы получим к кофе. Видите ли, у З. Г. с Марджори заведен особый порядок. Фасонные пирожные с мягкой карамелью, замороженный десерт с сиропом или шикарное печенье с настоящей шоколадной стружкой предназначаются членам совета директоров и тем, кому З. Г. благоволит. Следующая ступенька иерархии – приемлемое, но не настолько заманчивое угощение: шоколад и шоколадные плитки, полагающиеся занимающим хорошие должности сотрудникам или вновь прибывшим диджеям в самый первый день. Далее по убывающей следуют печенье с апельсиновым джемом в шоколадной глазури, розовые вафли и, наконец, бурбонки, сливочная помадка и кукурузные палочки. Это, конечно, не самый предел, но четкое указание на то, что З. Г. больше интересует небольшая экономия на сладостях, чем впечатление, которое он произведет на гостя. К счастью, мы с Дэном еще никогда не опускались ниже сливочной помадки и можем питать надежду, что однажды к чашечке растворимого кофе нам предложат шоколадную плитку, хотя подъем на такие головокружительные высоты в этой компании редкость. Одно знаю наверняка: если, зайдя в кабинет З. Г., я не получу к кофе ничего, значит, у меня серьезные неприятности.

– Дело в том, мистер Макдугал, – начинает Дэн, – что мы…

– Ах, мой милый мальчик, для вас – З. Г., вы ведь у меня работаете, насколько я понимаю?

Не могу не отметить, что последняя часть реплики шефа мало походила на риторический вопрос: в интонации сквозило натуральное любопытство. Утвердительно киваю, заливаясь румянцем.

– Да, мы ведем программу «Ангел в эфире», которая идет в обеденное время, мистер, э-э…, З. Г. Я – ведущая, а Дэн – звукорежиссер.

– Я знаю. Мне известно все, что происходит в этих четырех стенах.

Меня терзают подозрения, что под «этими» стенами он подразумевал все здание в целом, хотя ограничиться стенами его роскошно обставленного кабинета было бы куда вернее.

– Итак, Анджи…

– Энджел.

– Да, Энджел… А вы не поясните, Ангелочек, если мне позволено так вас…

Я вынуждена резко дернуть ногой и пнуть кое-кого (Дэна) в ляжку – а то сидит себе, со смеху покатывается.

– … зачем вы хотели со мной встретиться?

– Я. – Распрямляю плечи, олицетворяя собой воплощение уверенности и профессионализма.

«Не можешь – притворись», – вспоминаю слова матушки и смело продолжаю:

– Мы с Дэном хотели бы поговорить с вами о планах, касающихся нашей передачи.

З. Г. одобрительно попыхивает, а затем, плавно выскользнув из кресла, подходит к окну, к подставке для зонтиков, где у него хранятся клюшки.

– Продолжайте, – командует он, любовно поглаживая свои «драгоценности».

Дэн макает в чашку печенье и кивком разрешает мне выступать дальше.

– Итак, у нас есть одна мысль, как перекроить шоу, чтобы оно немного выиграло. Мы хотим привлечь новых слушателей – может быть, аудиторию помоложе, которая в дневное время (будь то в машине, в кафе или на работе) слушает более… хм… модные радиостанции.

Строю Дэну гримаску: что, продолжать? – боссу-то куда интереснее тренировать подачу, чем слушать бредни двадцатидевятилетней ведущей. Дэн с полным ртом размякших сладостей шепчет одними губами: «Дальше».

– Разумеется, менять что-либо в корне не имеет смысла, – говорю, чуть повысив тон, – просто