номере, хотя его самого в гостинице просто физически быть не могло – он уже летел через океан меня повидать. Так чего ради все это, Кери? Будь добра, объясни – мне страшно хочется услышать твою версию.

Я, как, мисс Марпл, в самый кульминационный момент, за которым последует неминуемая развязка, делаю многозначительную паузу, давая подозреваемому возможность чистосердечно раскаяться. Однако мы не в детективном кино, и молчи хоть весь день, наша хладнокровная красотка и не думает признаваться в злом умысле.

– Мег тоже знала, что он приезжает, – огрызается она. – Я ей рассказала.

Недолго размышляю.

– Да ведь ты ей то и дело рот затыкала. По своему обыкновению.

– Я не заставляла Дидье у тебя ночевать.

– Было уже поздно, я вся в слезах, а в нем проснулось рыцарство, к тому же в его гостинице устроили настоящую осаду, поэтому ты вполне могла предположить, что он у меня задержится.

Так вот мы уперлись друг перед другом, и ни одна не желает от своего отступиться; подруга ни за что не признает вину, которую я пытаюсь на нее возложить. И вдруг дверь открывается, и в кабинет, деловито цокая каблучками, заходит миниатюрная женщина с очень громким голосом.

– Кери, на одно слово, – пронзительно пищит она, и, несмотря на более чем скромные размеры, ей удается производить довольно внушительное впечатление.

– Эмбер, вообще-то я немного…

– Слушай, нам нужны фотографии той диджейской шлюшки с французским певцом; срочно, на эту неделю. Так что пусть твой дружок берет руки в ноги и мотает в бульварную газетенку за снимками, а то скоро каждая тараканья титька будет эту историю на свой лад пересказывать. Вот и умница, живее, живее.

Она выскакивает из кабинета, даже не потрудившись завершить беседу: ни здрасьте, ни до свидания. Меня как к месту пригвоздило: стою ошарашенная, ничего не соображаю, и вот – будто в голове что-то чпокнуло и взвилось красочным фейрверком. Ох ты, Господи. Фотографии. Кери. Ее приятель. Бульварная газетка. Ну, все ясно. Тот человек с фотоаппаратом, который щелкнул нас в коридоре, и незнакомец в вестибюле гостиницы – одно лицо. И когда мы поцеловались в ресторане, я тоже заметила вспышку… Как же я раньше не догадалась? Подруга именно его представила на вечеринке своим приятелем, то ли Джеффом, то ли Джеймсом – да не важно. У меня руки плетьми обвисли, так шатнуло, словно кто-то невидимый здорово наподдал: меня предали. Кери, приоткрыв рот, стоит и смотрит осоловелым взглядом Из горла рвется крик, а звука не слышно – в легких ни грамма кислорода не осталось. По щеке скатилась слеза.

– Эх, Кери, – шепчу я пересохшими губами. – Что же ты наделала? Ну зачем?

Она меня подставила. Та самая девчонка, с которой мы дружили тринадцать лет, все подстроила Я, конечно, и сама виновата, что поцеловала Дидье, – Коннор имеет все основания мне не доверять, – да только я бы никогда до этого не дошла без посторонней помощи Без Кери тут не обошлось.

Мы стоим друг перед другом и молчим – и кажется, уже целый час прошел, и, как ни горько, я понимаю, что подруги у меня больше нет. Наконец Кери решает заговорить. Ее голос неумолим.

– Он был моим, – спокойно начинает блондинка – Я положила глаз на Кон нора Маклина, когда тебя еще и в помине не было, Энджел. Мне всегда был нужен только он.

Я моргаю, как во сне, стараясь понять смысл ее слов.

– Пусть мы не гуляли, однако ни одна девчонка не смела и близко к нему подойти, – шипит Кери.

Ее глаза горят ненавистью, я пячусь назад.

– И тут вдруг ты откуда-то свалилась, тра-ля-ля, хиханьки-хаханьки, музычка и эта дрянная группа, как их там…

– «Джеймс», – хрипло вставляю я, потрясенная жестокостью ее слов.

– «Джеймс», – сплевывает она, качая головой. – Ненавижу этих трубадуров.

Из моих глаз хлынули слезы, а в мозгу гулко пульсирует тупая боль.

– И вдруг, – вспоминает она, будто в трансе, – «Энджел сказала так», «Энджел решила этак», и даже Мег назвала тебя «здоровской». А потом вы с Коннором стали встречаться Плевать, что я и красивее, и лучше одеваюсь, – он на меня даже и не взглянет. – Теперь и Кери разрыдалась.

Она перешла на крик:

– Он забыл про меня, и про все, что у нас было. А мне что – смотреть, как вы друг друга любите и вами восхищаются? Я и с тобой подружилась, только чтобы быть поближе к нему Меня никогда никто не любил, один Коннор, остальные ненавидели за красоту.

Качаю головой, и мне кажется, что вот-вот наступит развязка этой затянувшейся шутки и мы вместе посмеемся.

– Я ненавижу тебя, – взвизгивает она, и ее прекрасное лицо искажает ужасная гримаса. – Я так и не смогла найти другого такого же. Уж поверь, кое-кого я успела попробовать.

«Кое-кого»? Ну, это явный недобор.

– И когда ты сказала, что он хочет на тебе жениться, я места себе не находила. Поклялась вернуть его и доказать, что я – лучшая награда для любого мужчины. Я не могла так запросто отступиться!

– И ты решила кое-что предпринять. – Сама удивляюсь, откуда во мне взялось такое спокойствие.

Знаете, странное ощущение охватывает человека, когда вдруг выясняется, что его ненавидят, да еще готовы, поддавшись силе своего чувства, прибегнуть к любым ухищрениям, лишь бы сломать ему жизнь. Особенно тяжело, когда это одна из двух лучших подруг. Как быстро я растеряла близких людей: Коннор, Дидье – и теперь вот Кери Если и Мег с Дэном последуют их примеру – прямой путь в отшельницы.