— Требую разъяснений, — заявил я.

— Опять-таки это «в особенности». Говорящий хочет сказать, что не девятимильная прогулка под дождем, а вообще девятимильная прогулка — одно лишь расстояние, заметь, — не шутка. Девять миль не такая уж и громадная дистанция. Играющий в гольф, например, покрывает больше половины такого расстояния, прежде чем мяч побывает в восемнадцати лунках. А ведь гольф, — лукаво добавил он, подразумевая тот факт, что я играю в гольф, — это игра стариков.

— Твое объяснение, — возразил я, — справедливо лишь для обычных условий. Но ведь возможны и особые обстоятельства. Говорящий, например, может оказаться солдатом в джунглях; в этом случае и без дождя девять миль — весьма солидный крюк.

— Конечно, — саркастически поддакнул Ники, — кроме того, говорящий может оказаться инвалидом без ноги, не менее вероятно также, что это аспирант, который свою диссертацию о юморе начинает с перечисления всего несмешного. Так вот, послушай: прежде чем продолжать, я хочу сделать несколько оговорок.

— Это еще зачем? — осведомился я.

— Я получил эту фразу, так сказать, в вакууме, в отрыве от контекста, не зная, кто и по какому поводу произнес ее. В обычном же разговоре предложения неразрывно связаны с определенной ситуацией.

— Понятно. И какие же оговорки ты бы хотел сделать?

— Во-первых, давай условимся, что цель этой девятимильной прогулки исключает легкомысленные намерения со стороны говорившего, то есть речь идет о прогулке, которая действительно имела место и была совершена вовсе не с целью выиграть пари или что-нибудь в этом роде.

— Вполне резонно, — согласился я.

— И еще одно условие: прогулка эта была совершена здесь.

— Здесь, в Фэрфилде?

— Не обязательно в Фэрфилде. Я имею в виду близлежащую округу вообще.

— Согласен.

— Раз ты согласен с моими оговорками, значит, ты должен согласиться и с моим выводом, что говорящий не атлет и не любитель турпоходов.

— Так уж и быть. Валяй дальше.

— В таком случае вот тебе еще вывод: прогулка была совершена либо очень поздно ночью, либо ранним утром — скажем, между полуночью и пятью или шестью утра.

— С чего ты взял?

— Обрати внимание на дистанцию — девять миль. Мы живем в очень густо населенной местности. Ты обязательно наткнешься на какой-нибудь городишко, не пройдя и девяти миль по любой из наших дорог. В пяти милях отсюда расположен Хедли, в семи с половиной — Хедли-Фоллз, Гротон находится в одиннадцати милях, однако на пути к нему, всего в восьми милях, лежит Ист-Гротон. Параллельно дороге на Гротон ходит электричка, а на других дорогах имеется автобусное сообщение. Движение по всем идущим от нас автострадам более чем оживленное, так что тащиться пешком девять миль под дождем можно лишь ночью, когда автобусы и пригородные поезда не ходят, а водитель случайной попутки не рискнет в такую несусветную пору посадить к себе незнакомого человека.

— А может, ему не хотелось, чтобы его видели? — предположил я.

Ники снисходительно улыбнулся:

— Неужели ты думаешь, что в общественном транспорте, где все пассажиры обычно сидят, уткнувшись каждый в свою газету, он обратил бы на себя больше внимания, чем плетясь по автостраде пешком?

— Ладно, я не настаиваю, — довольно резко ответил я.

— Тогда как тебе понравится такой вывод: говоривший шел не из города, а в город.

Я утвердительно кивнул:

— Похоже, что так оно и было. В городе он в конце концов смог бы найти какой-нибудь транспорт. Ты это имел в виду?

— Не только это, — сказал Ники. — Расстояние тоже следует принять в расчет. Пешком девять миль… Девять — цифра точная.

— Я что-то не улавливаю твоей мысли.

Он снова превратился в раздосадованного педагога.

— Предположим, ты говоришь, будто прошел десять миль или проехал сто. Это может означать, что на самом деле ты прошел расстояние порядка восьми — двенадцати миль или проехал где-то около девяноста — ста двадцати. Короче говоря, десять и сто — круглые числа. Ты мог пройти, конечно, и ровно десять миль, хотя в такой же степени вероятно, что ты прошел около десяти миль. Если же говорят о девяти милях, то я вправе думать, что тут названа точная цифра. В большинстве случаев мы гораздо точнее знаем расстояние от того или иного населенного пункта до города, чем от города до какого-нибудь населенного пункта. Спроси, к примеру, горожанина, далеко ли живет фермер Браун, и он, если знает Брауна, ответит: «В трех или четырех милях отсюда». Но если ты спросишь самого фермера, далеко ли от его дома до города, то услышишь такой ответ: «Три и шесть десятых мили — самолично проверял по спидометру, и не раз».

— Слабовато, Ники, — прокомментировал я.

— Но вкупе с твоим собственным предположением насчет возможности подыскать какой-нибудь транспорт в городе…

— Хорошо, хорошо, убедил, — сказал я. — Засчитывается! Будешь продолжать?

— Да я только еще начал входить во вкус, — прихвастнул он. — Говорящий направлялся в определенное место, куда ему необходимо было поспеть к определенному сроку. Это не тот случай, когда человек спешит за помощью из-за того, что у него поломалась машина, рожает жена или кто-то пытается вломиться к нему в дом.

— Ты это брось, — возразил я. — Поломка машины — как раз самая вероятная причина. А точное расстояние он мог знать, заметив при выезде из города последнюю цифру на счетчике спидометра.

Ники отрицательно покачал головой:

— Чем переться девять миль под дождем, он бы свернулся калачиком на заднем сиденье и проспал до утра. Во всяком случае, не отошел бы от машины, а пытался остановить проходящий мимо транспорт. До города-то девять миль! За сколько он мог пройти их?

— Часа за четыре, не меньше, — прикинул я.

— Да, никак не меньше, принимая во внимание дождь, — согласился Ники. — Мы уже пришли к выводу, что дело происходило поздно ночью или ранним утром. Положим, машина вышла у него из строя в час ночи. В город он мог прийти не раньше пяти. В это время уже наступает рассвет, на дороге масса автомобилей. Чуть позже начинают ходить автобусы, первые из них прибывают в город около пяти тридцати. Кроме того, если нужна помощь, нет резона тащиться до самого города, достаточно добежать до первого телефона. Нет, все-таки у него в городе наверняка было какое-то дело, приуроченное к периоду времени до пяти тридцати утра.

— Почему же тогда он не приехал заблаговременно и не обождал? — спросил я. — Он мог бы сесть в последний автобус, приехать около часу ночи и дождаться назначенного времени. Вместо этого он топает девять миль под дождем, а ты еще говоришь — не атлет.

Мы подошли к административному зданию, в котором находится мой кабинет. Обычно споры, начатые в «Голубой луне», обрываются у этого места, но сейчас, увлеченный аргументацией моего товарища, я пригласил его на минутку к себе.

Когда мы уселись, я спросил:

— Так что же, Ники, почему он все-таки не приехал загодя?

— Конечно, удобнее было бы приехать заблаговременно, — отвечал Ники. — Но раз он этого не сделал, нам остается предположить, что либо какие-то дела помешали ему сесть на последний автобус, либо он где-то ждал условленного сигнала — телефонного звонка, например.

— Стало быть, ты полагаешь, что на период времени между полуночью и пятью тридцатью утра у него было намечено какое-то дело?