Урубелава погладил ее по волосам:

— Не бойся, маленькая. Со мной тебе нечего опасаться.

Он по-прежнему сидел в той же позе. Марика отошла в сторону, развела костер, сварила немного кофе и, добавив в него несколько капель водки, подала отцу. Урубелава не спеша выпил напиток. То, о чем он думал, вовсе его не радовало. А что, если ягуар не только не ослабел, а, наоборот, — выздоравливает и набирает силы? Там, внизу, напротив водопада, Урубелава наткнулся на кости детеныша тапира, возле которых остались следы двух ягуарят. А вдруг ягуар настолько окреп, что уже способен охотиться вместе с другими ягуарами? Вряд ли, но ведь убивать-то (пусть такого маленького тапира) и добывать себе пропитание он уже в состоянии…

Урубелава, сам того не ведая, невольно проникся уважением к ягуару. Как сумел этот зверь преодолеть столько сложных препятствий? Вспомнив, с каким неимоверным трудом сам вскарабкался по крутому глинистому склону близ водопада, Урубелава поразился: как удалось раненому ягуару влезть на скользкий берег? Как он смог выжить почти без пищи и, не имея возможности как следует передохнуть, восстановить силы? Сколько раз он был на волоске от гибели!..

Урубелава громко выкрикнул, даже не заметив, что повысил голос:

— Мы оба сильные — ягуар и я. Но я сильнее! — Затем прислонился спиной к дереву и сказал дочери: — Мы проведем ночь здесь, а утром, как только рассветет, пойдем через саванну и догоним животное.

Бишу пересекала саванну. В высокой траве, скрывавшей ее с головой, она чувствовала себя в полной безопасности. Бишу бежала почти не останавливаясь, но жесткие, упругие стебли сильно замедляли бег. Вскоре она очутилась перед широким отложением красного глинозема и осторожно перебежала через него, высматривая, где удобнее снова юркнуть в высокую траву.

Несколько часов спустя она достигла огромного зонтичного дерева, возвышавшегося среди равнины, и на мгновение остановилась, принюхалась, нет ли поблизости воды. Воды не было. Тогда Бишу вскарабкалась на дерево, чтобы немного передохнуть и посмотреть, не сбилась ли она с пути. Она хотела спать, но опасалась врагов. Правда, в саванне ей мало что могло угрожать, но зато и укрыться было негде. Несильный ветер дул прямо в спину; Бишу инстинктивно ощущала удовлетворение от того, что с ветром не доносился запах ненавистных преследователей, так долго шедших за ней по пятам.

И вдруг шерсть на загривке Бишу стала дыбом — сзади и чуть-чуть сбоку послышался чужой запах. Далеко-далеко, откуда она бежала, по желтой траве передвигались черные точки, а ближе к ней высокая трава колыхалась. Послышался собачий лай.

Охваченная ужасом, Бишу спрыгнула с дерева и, подгоняемая смертельным страхом, словно пятнистая молния, понеслась по траве с такой скоростью, с какой никогда не бежала.

Собаки уже почуяли ее запах.

Их было десять или двенадцать отвратительных, отощавших, постоянно голодных псов. Длинная темно-коричневая шерсть совсем свалялась, а изъеденные клещами уши плотно прижимались к плоским головам с острыми мордами. Вожак внезапно остановился, откинул голову и завыл, хрипло и протяжно; остальные псы, не замедляя бега, пронеслись дальше.

Вой служил сигналом, ведь это были не обычные собаки. Их натаскали, чтобы убивать и калечить, и жестокие, озверевшие от вечного голода псы жаждали крови. Испустив призывный клич, вожак убедился, что хозяева не отстают, и припустил вдогонку за стаей, оскалив свирепые клыки.

Хозяин, смуглый и жилистый брюнет, облаченный в рубашку и брюки цвета хаки, соскочил с лошади и припал к земле, изучая следы. В следующий миг он вскочил на ноги и возбужденно завопил, обнажив белоснежные зубы:

— Ягуар! Ягуар! Ягуар!

Не дожидаясь ответа, он одним прыжком очутился в седле и вонзил шпоры в бока взмыленного пони.

Сзади во весь опор спешили его спутники, крича и размахивая над головами бола; всего гаучо было четверо, и они охотились на нанду, низкорослых равнинных страусов с двумя пальцами. За целую неделю им не попался ни один нанду, хотя и удалось обнаружить искусно замаскированное гнездо с кладкой из восемнадцати ярко-зеленых яиц; яйца они припрятали, чтобы подобрать на обратном пути.

Гаучо отличала неподражаемая грация, с которой они держались в седле, на скаку рассекая высокую траву кнутом; один из них даже ухитрялся ковырять при этом в зубах острием ножа.

Охотники услышали, что лай собак перешел в визг: псы настигали жертву. По сигналу предводителя остальные всадники рассыпались веером по равнине; сорвав бола с лук седел, они вращали их над головами, подбадривая себя гиканьем и свистом. Собаки вынудят ягуара остановиться, окружат, и тогда ремни с тяжелыми шарами собьют зверя с ног, а умелый удар ножа довершит дело. Все просто.

Казалось, что легкие Бишу вот-вот разорвутся.

Высокая трава осталась позади. Растительность стала совсем скудной и почти не замедляла бег. Всего какая-нибудь миля отделяла Бишу от спасительного леса, но почва уже заметно увлажнилась — приближались болота.

С обеих сторон Бишу настигали собаки, сзади слышались крики людей и стук лошадиных копыт. Ее раны снова открылись, но Бишу, напрягая последние силы, неслась вперед.

Внезапно пес справа от Бишу замедлил бег и отстал. Бишу мгновенно воспользовалась этим и рванула направо, на миг оторвавшись сразу от нескольких преследователей. И вдруг прямо перед ней словно из-под земли вырос вожак. Глаза горели, уши плотно прижаты, клыки ощерены, из разверстой свирепой пасти капала слюна; подобрав мощные лапы, он готовился к прыжку…

Не снижая скорости бега, Бишу оттолкнулась лапами от земли и бросилась на огромного пса. Они столкнулись в воздухе. Бишу, потеряв равновесие, упала на спину и тут же почувствовала, что острые зубы впиваются в шею… Что было силы она рванула задними лапами брюхо вожака, и искалеченная собака, истошно визжа, отлетела в сторону и забилась в агонии. Бишу перекатилась на бок и встала на ноги. Рядом лязгнули челюсти и замелькали оскаленные пасти, но Бишу проскользнула мимо не пришедших в себя после поражения вожака псов и помчалась к лесу.

Неожиданно путь преградила река. Бишу, не останавливаясь, бросилась в нее и поплыла, быстро рассекая воду передними лапами. Сзади неуклюже плюхались в реку собаки, но Бишу плавала лучше, и расстояние между ними неуклонно увеличивалось.

Она выбралась на обрывистый берег по поваленному дереву, с которого спрыгнула на землю, пробралась под густыми высокими папоротниками и начала карабкаться по валунам, стремясь выше и выше по склону… Только достигнув вершины, она остановилась и обернулась.

Снизу доносился яростный лай потерявших след собак, слышалось ржание лошадей и хриплые выкрики. Постепенно звуки стали удаляться и наконец совсем смолкли.

Бишу стояла на вершине горы из красного песчаника, всматриваясь в даль. Она все еще дрожала от возбуждения, длинный хвост чуть-чуть подергивался из стороны в сторону, а грудь то вздымалась, то опускалась.

В полном изнеможении она впала в забытье…

Урубелава тоже дрожал.

Никогда в жизни он не был так напуган. Лежа вниз лицом среди высокой травы, он держал за руку дочь и исступленно молился богам, таким неведомым и таинственным, что даже их имен Урубелава не знал. Одному из богов были подвластны солнце, вода и ветер, и индеец, не переставая, молил его, повторяя: «Не дай ветру перемениться… не дай ветру перемениться…»

Ветер доносил до ноздрей индейца запах собак, лошадей и ненавистных гаучо.

Урубелава слышал, как они весело смеялись и переговаривались на португальском языке, время от