книги. Он думал, что Поллард по-прежнему сидит на кровати или слезает с нее. Но Поллард исчез.

Хэл в тревоге уронил книгу и вскочил с места.

Так и есть. Кровать пуста. Поллард провел в постели весь вечер, три часа назад он уснул и вдруг — на тебе: как сквозь землю провалился. Лампы дневного света за кроватью не горели, палата освещалась только настольной лампой. Освещение хоть и неяркое, но при всем желании в тень не спрячешься. Одеяло аккуратно заправлено под матрас, перильца по бокам кровати не опущены. Да что он — испарился, что ли, как фигура из сухого льда?

Если бы Поллард опустил перильца, слез с кровати и снова их поднял, эта возня непременно привлекла бы внимание Хэла. А уж перебраться через перильца без шума и вовсе дело немыслимое.

Окно закрыто. По стеклу сбегали струйки дождя, посеребренные светом лампы. Спрыгнуть с шестого этажа Поллард, понятное дело, не мог, однако Хэл на всякий случай удостоверился, что окно не просто закрыто, но еще и заперто.

Потом он подошел к ванной и позвал:

— Фрэнк!

Никто не ответил. Хэл вошел в ванную. Пусто.

Остается только тесный стенной шкаф — больше укрыться негде. Хэл открыл дверцу. На вешалках — одежда Полларда, в которой он пришел в больницу. Тут же стоят его туфли, в них — свернутые носки.

— Прокрасться мимо меня в коридор ему бы точно не удалось, — произнес Хэл, как будто надеялся, что все сказанное вслух, как по волшебству, становится непреложной истиной.

Он рывком распахнул дверь и выскочил в коридор. В обоих концах коридора никого.

Хэл повернул налево и поспешил к запасному выходу в самом конце. Открыл дверь. Замер на лестничной площадке и прислушался. Шагов не слыхать. Никто не поднимается и не опускается. Хэл приблизился к железным перилам, поглядел вверх, потом вниз. Ни одной живой души.

Хэл побрел обратно. По дороге он еще раз заглянул в палату Полларда, бросил взгляд на пустую кровать. Все происходящее просто в голове не укладывалось.

На пересечении двух коридоров Хэл повернул направо, к стеклянному отсеку для медсестер.

Но ни одна из пяти дежуривших ночью медсестер Фрэнка в коридоре не видела. А поскольку лифты находились как раз напротив стеклянного отсека, было ясно, что покинуть больницу этим путем Фрэнк не мог — иначе медсестры заметили бы, как он дожидается лифта.

— А я-то думала, вы за ним присматриваете, — сказала Грейс Фулем, старшая смены, дежурящая на шестом этаже. Если бы голливудским продюсерам захотелось снять новый вариант старых фильмов про Энни Буксирщицу или Маму и Папу Кеттлов, лучшего типажа для главных женских ролей, чем Грейс Фулем, не найти: седая, основательная, неутомимая, с увядшим, но добрым лицом.

— Вас ведь для того к нему и приставили, — продолжала она.

— Я из палаты ни ногой, но…

— Как же он ухитрился мимо вас проскочить?

— Понятия не имею, — с досадой произнес Хэл. — И главная-то беда… у него частичная потеря памяти, и он малость не в себе. Выйдет из больницы — и поминай как звали. Уж не знаю, как он выбрался из палаты незамеченным, но найти его надо непременно.

Миссис Фулем и еще одна медсестра помоложе — ее звали Джанет Сото — быстро и тихо двинулись по коридору, заглядывая в каждую палату.

Хэл шел вслед за миссис Фулем. Когда они осматривали палату 604, где безмятежно посапывали двое пожилых мужчин, ему вдруг почудилась мелодия, от которой его продрал мороз. Хэл обернулся. Мелодия стихла.

Интересно, слышала ли эту мелодию медсестра Фулем. Вслух она ничего не сказала. Но у палаты 606, когда мелодия повторилась, на этот раз чуть громче, она произнесла:

— Что это?

«Похоже на флейту», — подумал Хэл. Невидимый флейтист выводил что-то невнятное и все же завораживающее.

Едва они вышли в коридор, как музыка опять смолкла. В тот же миг пахнуло сквозняком.

— Окно не закрыли. Или дверь на лестницу, — негромко, но со значением заметила медсестра.

— Это не я.

Из палаты напротив вышла Джанет Сото. Сквозняк прекратился. Джанет озадаченно взглянула на Хэла и миссис Фулем, пожала плечами и заглянула в следующую палату.

И опять тихо защебетала флейта. Снова потянуло сквозняком, уже сильнее. Хэлу показалось, что к терпким больничным запахам примешивается легкий запах гари.

Грейс Фулем продолжала поиски, а Хэл поспешил в конец коридора, чтобы проверить, закрыл ли он запасной выход.

Проходя мимо палаты Фрэнка, он случайно заметил, что дверь в палату медленно закрывается. А сквозняк-то, похоже, оттуда и дует! Не успела дверь захлопнуться, как Хэл юркнул в палату и обнаружил, что Фрэнк сидит на кровати, испуганный и растерянный.

Флейта смолкла, сквозняк оборвался. Повисла тишина.

Хэл подошел к кровати.

— Где вы были?

— Светлячки, — выговорил Поллард. Он был ни жив ни мертв, в лице ни кровинки, волосы всклокочены и торчат во все стороны.

— Светлячки?

— Ветер и светлячки, — повторил Поллард. И пропал. Невероятно! Только что сидел на кровати самый обыкновенный человек из плоти и крови, раз — и он в мгновение ока исчезает, будто призрак. Исчезает с коротким свистом, какой издает лопнувшая шина.

Хэл покачнулся, как от удара, и остолбенел. Сердце замерло.

В палату вошла медсестра Фулем.

— Все палаты в коридоре осмотрела. Нигде нет. Может, он спустился или поднялся на другой этаж, как вы думаете?

— Э-э-э…

— Надо бы осмотреть остальные комнаты на этаже. Но сперва стоит вызвать охранников, пусть прочешут всю больницу. Слышите, мистер Яматака?

Хэл посмотрел на нее и перевел взгляд на пустую кровать.

— Э-э… Да, конечно. Это вы хорошо придумали.

Может, его занесло… Бог знает куда.

Медсестра Фулем поспешно удалилась. Хэл на ватных ногах подковылял к двери, закрыл ее и, прислонившись к ней спиной, уставился на кровать.

— Фрэнк, вы здесь? — с трудом выговорил он. В ответ ни звука. Какой уж тут ответ. И так ясно, что Фрэнк Поллард не превратился в невидимку, а каким-то неведомым образом перенесся неведомо куда.

Странное дело: Хэл испытывал не столько ужас, сколько изумление. Он нерешительно приблизился к кровати и осторожно коснулся бокового перильца из нержавеющей стали, словно боялся, что исчезновение Фрэнка открыло путь потоку стихийных сил и что этот смертоносный поток еще не иссяк. Но никаких искр из гладкого холодного металла не брызнуло.

Надо дожидаться, — когда Поллард появится снова. Появится ли? А вдруг он пропал безвозвратно? Не лучше ли сразу пойти и позвонить Бобби? Впервые в жизни Хэл растерялся — обычно он с ходу принимал решение и начинал действовать. Но ведь прежде ему не доводилось сталкиваться с потустороншиной.

И все же одно решение он принял сразу: посвящать в эту историю Фулем или Сото нельзя ни при каких обстоятельствах. Случай из ряда вон выходящий, одно лишнее слово — и завтра о нем будут трубить все газеты. У агентства «Дакота и Дакота» железное правило: о делах клиентов не распространяться. А уж в этом деле и подавно следует держать язык за зубами. Бобби и Джулия говорили, что Полларда кто-то преследует, и явно с недобрыми намерениями, так что, если это происшествие попадет в газеты, клиенту не жить.

Дверь отворилась. Хэл подскочил, словно его укололи булавкой.

На пороге стояла Грейс Фулем. Вид у нее был такой, будто она только что провела свой буксир по