чампы. — Жаль портить такое великолепие!
— Пустяки, — пренебрежительно отмахнулся Смит.
— Не поручусь, что сей цветущий оазис не растает, как мираж, едва мы затворим за собой калитку, — меланхолично заметил Макдональд, снимая с седла красавицу Джой.
В элегантно потертых джинсах и синей широко распахнутой рубашке мужского покроя — с карманами и погончиками — стройная, полногрудая итальянка выглядела особенно привлекательно. От нее веяло волнующей свежестью степных трав и здорового конского пота.
— Надеюсь, для нас найдутся свободные номера? — Взяв кейс с бижутерией и косметикой, Джой одарила Смита чарующей улыбкой.
— Для вас, синьора, приготовлены президентские апартаменты, — перехватил инициативу Макдональд. — Спасибо, что почтили выбором именно наш отель.
— Как он называется?
— «Амарантовая вилла», — проявил находчивость Смит, слегка раздосадованный, что его оттеснили. — Категория «пять звездочек».
— Кухня по выбору! — коротко хохотнул австралиец.
— Вот как? — Оживленный румянец на обветренном личике Джой поблек. — Я правильно вас понимаю?
— К сожалению, миссис Валенти, — с печальным сочувствием кивнул Смит.
— Мне нужно привести себя в порядок, — мгновенно замкнувшись, бросила она и бочком прошла мимо мужчин к лестнице. — Я не заблужусь?
— Выбирайте любую комнату, — посоветовал Смит, не сделав даже попытки проводить даму.
— Коллекции? — поинтересовался профессор, царапнув ногтем притороченный к вьюкам контейнер.
— Надеюсь, — несколько неопределенно отозвался Макдональд.
— Значит, с вами тоже происходили всякие чудеса? — Валенти придирчиво окинул оком античные колонны, явно барочные окна и нелепый готический аркбутан, полускрытый каминной трубой. — Конечно, друзья мои, такого не может быть. — Разминая занемевшие ноги, он слегка помассировал икры и принялся энергично вышагивать вдоль гравийной дорожки. — Я не знаю подобных построек.
Статуи из каррарского мрамора с их вековыми черными трещинками и сглаженными временем очертаниями не понравились ему еще больше.
— Это не Греция, — отчеканил он хорошо поставленным голосом профессионального лектора, — не Рим эпохи упадка и уж, конечно, не Гандхара, на что хоть в какой-то степени можно было рассчитывать. Это жалкая слепая эклектика, порожденная развитой, но нечеткой памятью. И я готов согласиться с вашим прогнозом, мистер Макдональд. Наваждение, надо думать, развеется, едва исчезнет питающий его источник.
Испытывая сложное чувство разочарования и вместе с тем облегчения, Смит, как загипнотизированный, последовал за итальянцем. В отличие от них с Макдональдом, предпочитавших изъясняться полунамеками, профессор Валенти излагал свои выводы с научной беспощадностью и прямотой. Он словно бы размышлял вслух, оценивая первые результаты потрясающего эксперимента, где сам же и был подопытным кроликом.
— Но все-таки что это? — преодолевая неясное внутреннее сопротивление, спросил Смит, сбивая щелчком улитку, прикорнувшую на Психее. — Объективная реальность или массовый гипноз?
— Я ничего не исключаю, — не без удовольствия отчеканил Валенти, — хотя предпочитаю последнее. Ради спокойствия духа. Именно ради спокойствия, к сожалению, а не на основе объективного анализа, как вы могли ожидать.
— Понимаю вас, — участливо вздохнул Смит. — Вполне понимаю... Анг поможет вам разместить животных, — махнул он рукой, подзывая шерпа. — Если эти роскошные розы придутся по вкусу якам, мы не станем возражать. Верно, мистер Темба?
По молчаливому уговору решено было провести эту ночь на вилле, с тем чтобы утречком выступить всем вместе. Чем больше людей, тем надежнее. Да и день считай что сгинул. Солнце уже заметно клонилось к гребенчатой кайме исполинского цирка, и жесткие с металлическим привкусом краски смягчила бархатистая тень.
После коллективной трапезы, где на стол почти демонстративно выставили только
В просветах между деревьями, остывая, серебрилась щебнистая равнина. Где-то там далеко за стеклянистыми волнами перетекающего воздуха ждала разгадка. Шевельнулось предчувствие, что судьба доведет его до последнего края и бросит околевать где-то в непостижимой близости откровения.
Макдональд зябко поежился и бросил зашипевший окурок в банку с голубыми лотосами из безмерно далекой нильской дельты. Не причуду воображения увидел он в больных цветках, закрывшихся к ночи, но вызов, неприкрытое издевательство кошки, сторожащей отпущенную мышь.
Возвращаясь к себе, он услышал какую-то возню и включил неразлучный фонарик. Одурманенный Аббас с искаженным напряженной гримасой лицом, в кровь исцарапанным ногтями, тащил куда-то из последних сил упиравшуюся Джой. Она застыла на миг, завороженная светом, прикрыв локотком распахнутый вырез, и с неестественной медлительностью заскользила вдоль стены по направлению к галерее.
Испустив нутряной клекочущий хрип, Аббас вырвал из ножен вороненый клинок и по-кошачьи сжался для сокрушительного прыжка, но Макдональд нырнул ему под ноги, перехватил руку с оружием и резко рванул ее в сторону. Хрустнули оборванные связки, но прежде чем пакистанец успел осознать затопившую все его существо сумасшедшую боль, Макдональд нанес несильный, точно рассчитанный удар в висок. Едва ли это было нужно, но, действуя почти инстинктивно, он не мог остановиться на полдороге.
Взвалив на плечо обмякшее тело, Макдональд оглянулся по сторонам, ища пропавшую Джой.
— Животное, — процедил он сквозь зубы, тяжело опуская на ковер обездвиженную ношу.
Нубийка и королева красоты без устали кружились по комнате, сизой от кадильного дыма, давя каблучками жирную пахлаву.
— Прочь! — хлопнул в ладоши Макдональд, разгоняя прелестниц по углам, как боксеров после удара гонга. — Воды!
Бесцеремонно переступив через опавший газовый шарф, нубийка подала ему узкогорлый сосуд с выгнутым, как лебединая шея, носиком. Макдональд привел пакистанца в чувство. Мысленно сосредоточившись на перевязочном пакете, он попробовал послать за ним другую красотку, только она ничего не поняла, беспокойно встрепенувшись в своем углу.
Пришлось сходить самому. По-видимому, пакистанец не ощущал сильной боли. Во всяком случае, Макдональд застал его мирно спящим. Кровавые полосы, оставленные коготками Джой, чудесным образом затянулись и едва угадывались на темном, изрытом оспой лице. Оставалось только накрепко прибинтовать искалеченную руку к груди и предоставить Аббаса его судьбе. В сущности, теперь он был совершенно не нужен австралийцу. Пусть пока отлеживается, может быть, пригодится на обратном пути...
Собираясь на другое утро в дорогу, он остановил пристальный взгляд на Джой, седлавшей нетерпеливо переступавшего забинтованными бабками каракового мула. Ничто в облике итальянки не напоминало о вчерашнем инциденте. Сменив пропыленную рубашку на защитную блузу в стиле «сафари», она весело щебетала, скармливая лошадям сахар с ладони.
Почувствовав, что за ней наблюдают, Джой обернулась и, увидев Макдональда, просияла дежурной улыбкой красивой, уверенной в себе женщины.
Караван тронулся, гремя щебнем и разноголосо позвякивая боталами. Облако удушливой пыли обозначило его след в первобытной пустыне, иссиня-черной под утренним небом.
— Ну, как прошла ночь? — осведомился Макдональд, поравнявшись с Томазо Валенти.
— Лучше не вспоминать, — нервно поежившись, отозвался профессор. — Единственный сухой остаток от всей фантасмагории, так это то, что я ощущаю себя абсолютно здоровым. — Он отрешенно сосредоточился, прислушиваясь к себе. — Совершенно, знаете, позабытое чувство...
