Изабелла застыла на месте, когда впервые услышала, как он поет Чарли эту песенку, и даже обнаружила, что плачет. «Почему? — спросил Джейми, повернувшись к ней. — Почему ты плачешь?» Она тогда покачала головой и пробормотала что-то о том, что колыбельные, неизвестно почему, — самые печальные из песен, «Почему-то они всегда так на меня действуют. Колыбельная в «Гензель и Гретель» — ты ее, должно быть, знаешь: «Когда ночью спать иду, / Ангелы дозор несут. / Двое — у меня в ногах, / Еще двое — в головах…»» Джейми обнял ее и сказал: «Да. Почему бы и нет? Все эти ангелы. И этот Энгус тоже, со своими снами».

А теперь, стоя над доской для резки овощей, она спрашивала себя: «Это и есть полное счастье? Счастливее ли я сейчас, чем была прежде?» Она подумала, что ответом будет «да». В ее жизни были несчастливые периоды — история с Джоном Лиамором была из их числа, — но в основном она была умеренно счастлива. Однако с самого начала своего романа с Джейми она чувствовала, что необыкновенно счастлива — пожалуй, это было состояние блаженства. А ведь блаженство — это не просто обладание чем-то; это такое состояние ума, когда добро в мире высвечивается и становится понятным. Словно тебе послано некое видение, подумала она, видение любви, вечеря любви, когда проникаешься ценностью всего сущего.

На минуту Изабелла застыла над овощами на доске, которые нужно было нарезать. Рука ее застыла в воздухе. Она физически ощутила какой-то ток, наполнивший ее теплотой. Прикрыла глаза, и, как ни странно, темноты не было — один только свет снаружи и изнутри.

Она снова открыла глаза. Обычный материальный мир был на месте: овощи, раковина, неоткупоренная бутылка вина, кулинарная книга, открытая все на той же странице, рисунок на этой странице — словом, всё. Изабелла вздохнула. Ощущение теплоты исчезло, и она почувствовала, что вернулась на свою кухню. Она шевельнула рукой и ощутила холодный гранит столешницы — все нормально. Но она изменилась. Мир неожиданно стал для нее драгоценным, и в душе было больше любви. Вероятно, это так просто: немного больше любви в душе.

Позже, когда заснул Чарли, они с Джейми сидели за кухонным столом. Она приготовила на обед гребешки и ризотто, которое, как она знала, Джейми любил. Они запивали гребешки охлажденным вином. Джейми поднял стакан: «За матушку Чарли». Она засмеялась и ответила: «За его батюшку». И опустила глаза, глядя в тарелку. Ей хотелось рассказать ему, что случилось здесь, на кухне, в то время как он нянчил Чарли, но как же об этом рассказать? «Сегодня вечером на кухне у меня было мистическое видение»? Вряд ли. Она не из тех, у кого бывают мистические видения на кухне, сказала себе Изабелла. Мир делится на тех, у кого бывают мистические видения на кухне, и на тех, у кого их не бывает. Джейми сказал:

— Ты чему-то улыбаешься.

— Да, наверное. Просто одна глупая мысль.

Он отхлебнул вина.

— Насчет чего?

— Насчет того, что со мной случилось. У меня была минута… пожалуй, это можно назвать минутой вдохновения, когда я готовила обед.

Он не удивился.

— У меня на днях была такая минута, — сказал он. — Я ждал одного из своих учеников, и на меня нашло вдохновение. Музыкальная тема. Я поспешил записать ее, но когда сыграл позже… Большое разочарование.

Изабелла подумала, что они говорят о разных вещах. Она ошибочно назвала это минутой вдохновения. К ней не приходили никакие идеи — скорее прозрение, а это совсем другое. Но было трудно такое объяснить, поскольку язык не приспособлен для описания подобных вещей. Заканчиваешь тем, что пускаешься в пространные рассуждения, — так случается с мистиками, у которых порой облако слов окружает лучик света, о котором они пишут.

Нет, ей не хотелось глупо выглядеть — она поняла, как мало знает о взглядах Джейми на этот предмет. Верит ли он в нематериальное? Они никогда не беседовали на подобные темы, так что она понятия не имела. Впрочем, вероятно, это обычное дело: сколько пар ее круга обсуждают в наши дни такие вещи? Интересно, многие ли из ее друзей верят в существование Бога? Она знала, что кое-кто из них ходит в церковь — вероятно, они верят в Бога или хотят поверить. Конечно, это относится ко многим людям в любой конгрегации: они приходят в церковь не потому, что верят, а потому что чувствуют, что религия необходима. Так во что же верит Джейми и верит ли вообще? Считает ли он, что у него есть душа? Она наблюдала, как он берет бокал. Он смотрел на нее с улыбкой. Конечно, у него есть душа, сказала она себе, — кроткая, добрая, полная любви. Изабелла словно бы видела ее.

— Нам поступило приглашение, — сказала она. И сразу же удивилась: зачем она сказала? Она не думала об этом приглашении, а даже если и думала, то не собиралась поднимать этот вопрос сейчас. Но у нее просто вырвалось.

— О?

Она судорожно сглотнула. Ей только что явился дух любви или нечто имеющее отношение к любви, и нужно продолжать в том же ключе.

— Кэт пригласила нас на обед.

Она пристально смотрела на Джейми. Иногда слова можно увидеть, подумалось ей, — видишь, как они передвигаются по воздуху, достигая цели, словно невидимая волна. Изабелла вспомнила, как в молодости присутствовала на судебном процессе в Высоком суде правосудия. Ее подруга выступала там в качестве младшего адвоката, и Изабелле хотелось увидеть ее в деле. Зрелище впечатляло: она услышала, как жюри присяжных выносит свой вердикт, а затем судья повернулся лицом к обвиняемому и просто сказал: «Шесть лет», и она увидела, как человек на скамье подсудимых дернулся назад, словно его толкнула невидимая рука.

Джейми поставил бокал и взглянул на нее. Свет в его глазах и улыбка исчезли — они сменились сдержанностью.

— Как мило с ее стороны, — сказал Джейми. — Когда?

— Она не сказала. Фактически это было послание. Она передала мне приглашение через Грейс.

— Понятно.

Изабелла играла с вилкой.

— Ты хочешь пойти? Нам не обязательно это делать. — Она подумала, что Кэт поймет. По негласному соглашению они с Джейми не касались темы Кэт, поскольку оба знали, что это рана, до которой не следует дотрагиваться.

Джейми ответил не сразу.

— У меня с ней покончено, — сказал он наконец, не глядя при этом на Изабеллу, и она поняла, что это не так. Если бы Кэт была ему безразлична, он бы взглянул Изабелле в глаза: Джейми всегда общался с людьми прямо, глядя им в глаза. Но сейчас было не так.

Изабелла не сводила с него глаз. Ей было больно.

— Не думаю, что покончено, Джейми. Я действительно в этом сомневаюсь.

Теперь он взглянул на нее:

— Да. Ты права.

— Значит, ты все еще любишь ее?

— Может быть, — ответил он тихо. — Может быть. Ты же знаешь, как это бывает.

— Конечно. Я была влюблена, и это длилось годами. Даже после того как Джон оставил меня, я все еще любила его, продолжала любить, так глупо, бессмысленно. Но мы ничего не можем с собой поделать, не так ли?

Джейми неожиданно оттолкнул стул и поднялся на ноги. Стакан воды опрокинулся, вода пролилась, оставив продолговатое темное пятно на джинсах Джейми. Он подошел к Изабелле и присел на корточки, обняв ее. Голос его звучал хрипло — от волнения, подумала она.

— Не кажется ли тебе, что мы можем… что мы можем перестать любить очень многих? Тех, кого мы