шуток. Точка, тире. Подумать только! И какая жирнющая точка! Тире долго не держится. Промелькнет, и нет его. А точка висит. Еще три дня мучиться, если верить доку. Алкоголь не помогает, конечно. Но после выпивки как-то начинаешь смотреть на все со стороны. Вроде бы это не совсем твоя точка и не тебе принадлежащее тире».

Питер Ик осторожно пробирался среди огнетушителей и канатов.

«То, что свернутый стальной трос или бухта манильской веревки похожи на спящих змей, приходило в голову сотням тысяч людей, но помнили ли они о змеиной сущности спирали вообще? Прямая линия проста, кривая линия хитра, а завитая, как спираль, хандру нагонит и печаль. Чепуха!.. Кажется, я, как обычно, заблудился. Удивительная, феноменальная неспособность ориентироваться! Ориентироваться в пространстве и в людях. Почему же я писатель? Нет, нужно разобраться с самого начала. Мне было грустно, и я вышел, и самонадеянно направился в ресторан. Почему самонадеянно? Потому, что не спросил у стюарда, куда следует идти. Тут же я заблудился. По-моему, я нахожусь в районе грузового трюма и скоро буду туда спущен как лишний груз, балласт, который надлежит выбросу (выносу) из корабельного помещения. Придется обращаться за помощью к человечеству. Часть аппелирует к целому. Частность взывает к правилу. А вот и представитель этого правила. Он идет тем же порочным путем, что и я. Он путается в канатах и огнетушителях и, кажется, воображает, что попал в дебри амазонской сельвы. Кроме того, судя по некоторым приметам, как-то: росту, ослепительному румянцу, великолепным зубам и одеянию, — передо мной соотечественник. Он молод и глуп. И к тому же пьян. Но здесь мы переходим уже в позитивную область. Если этот парень пьян, значит, рядом ресторан».

— Вы не скажете, как пройти в ресторан? — Ик был предельно вежлив. Одновременно он пытался магнетическим взглядом пробудить сознание в затянутых дымом глазах Оссолопа.

— Ресторан? Я сам его ищу! Черт бы побрал их со всеми переходами! Никогда не встречал такой безумно громоздкой конструкции! Голова закружилась. Давайте спросим стюардессу!

— Стюардессу? Но мы на морском корабле!

— Разве? Тогда спросим у капитана. Он наверное должен знать, где у него ресторан. Не так ли?

— Логично. Боюсь только, поиски капитана займут не меньше времени, чем поиски ресторана.

— Тогда пойдем в бар.

Ик с интересом рассматривал пошатывающегося Оссолопа.

— Почему вы предполагаете, что бар найти легче, чем ресторан? — спросил он, сурово ожидая ответ.

— Ресторан большой, не правда ли? — Джимми широко расставил руки, иллюстрируя мысль о том, как велик объект его вожделений.

— Согласен.

— А бар маленький, не возражаете? — Джимми свел ладони.

— Допустим, хотя вы уж очень преуменьшили бар.

— Я утрирую. Ну и вот!

— Что же следует?

— А то, что бар найти легче, чем ресторан.

— Но почему? — возмутился Ик. — Разве стог сена найти труднее, чем иглу в нем?

— Нет, но найти великое всегда труднее, чем малое. Я предлагаю начать с малого. А им является бар. Следовательно, ищем бар.

Оссолоп победно поглядел на Ика: «Эх ты, точка с тире!» Питер Ик подумал и согласился:

— Идет, ищем бар.

«Ну что за клоун! Чудо, а не клоун. Глуп и весел, что может быть приятнее? По крайней мере, для меня. На сегодня, на вечер. Нет, он вполне способен заменить милую собеседницу».

— А ведь я прав! — заорал Оссолоп. — Вот он, бар! Два коньяка и два кофе, мадам! Мое имя Джимми. И точка. Джимми, и все. Без выкрутасов. Я человек науки.

— Питер Ик, писатель и публицист. Отсутствие выкрутасов, дорогой Джимми, — это уже в некотором роде выкрутас.

— Возможно. А что вы пишете? Как вам нравится этот коньяк?

— Не будем говорить о работе. Пишу я разное. Коньяк местный, неважный. — Мистер Ик украдкой разглядывал барменшу.

«Она была, наверное, дьявольски хороша. Боже, до чего она была хороша! А теперь она будет становиться все хуже. С каждым днем. Это ужасно. Почему ты не воспринимаешь все так, как оно есть? Реальный миг, реальный день, реальный мир. Какое имеет значение, чем была и чем станет барменша? Главное — она есть. Клоун как-то изменился, в нем открылось что-то неприятное».

— Вам очень досаждает критика?

— Как вам сказать, Джимми? Не очень, но... с ними трудно найти общий язык.

«Клоун, ты меня разочаровал. И ты суешь нос в литературу. Как вы мне надоели!»

— Еще два коньяка, мадам!

«Она, конечно, прелестна и сейчас. Синьора грация. Синьора экселенца. Превосходная синьора. Откуда она?»

— Скажите, Питер, вас никогда не интересовали странные люди?

— Странные люди? Америка полна ими. Я только и занимаюсь странными людьми. Простите, Джимми. Ваше здоровье, синьора. Если не секрет, то как мы с вами поздороваемся следующий раз?

— Добрый день, Миму.

— Миму?

— Так меня зовут друзья. Полное имя Долорес Мария ди Мимуаза, но, сами понимаете, оно не очень уместно здесь.

— Понятно. Благодарю вас, Миму.

«Какая прелесть! Как просто, без ломанья, без хихиканья. Врожденное благородство. Ди... стало быть, в роду были дворяне, от них это величие и простота. Впрочем, у испанцев и португальцев «ди» это не совсем то, что «де» у французов...»

— Вы не слушаете меня, Питер, и я третий раз повторяю вопрос: как вы изображаете странных людей?

— Как? Ну, налегаю главным образом на их странности, и получается очень похоже.

— Перед вами сидит очень странный человек, — торжественно объявил Оссолоп. — Лучшего объекта вам не найти. Опишите меня, Питер, и вы сразу получите Нобелевскую премию.

Ик рассмеялся.

— Хорошо, Джимми, об этом поговорим завтра. Хотите еще выпить?

— Нет. Но боюсь, что вы не сможете меня описать. Я чрезвычайно сложен. Я невероятно сложен!

— Как и любой человек, Джимми, не правда ли?

— Нет. Любой человек не сложен. Любой человек ясен. Любой человек прост. А я, я совсем другое дело. Хотите знать, как я вас сейчас вижу?

— Ну, Джимми, сейчас вы можете вообразить что угодно. Это не показательно, это не представительно. Это...

— Простите, Питер, я вас перебью. Я должен вас перебить, у меня нет другого выхода. Я вас вижу как точку с тире.

— Точку с кем?

— Точку и тире.

«Точка, тире, — отстукал он ложечкой по краю блюдца, — тире, точка».

Ик пожал плечами.

Оссолоп почувствовал облегчение. Когда выговоришься, сразу становится легче.

— Понимаете, я сейчас все кругом вижу как точки и тире, ну и вас заодно, так сказать. Это у меня лейтмотив такой. Одни точки и тире. Понятно?

— Отчего же не понять? Все очень просто: точки и тире. Так что же во мне главное — точки или тире?