посмотрел на него и пробормотал:

— Может быть, я еще сплю, а? Зачем ты сунула мне в рот это? Ты ловкая девчонка, но все равно промахнешься, могу поспорить.

То есть он продолжал хитрить, чтобы Степан высадил всю обойму в «посредник» и пистолет стал безопасным. Если он не притворялся, то ничего не помнил с момента, когда его загипнотизировали.

Степка боялся верить своему счастью. Неизвестно, сколько он колебался бы еще, но инженер выудил из кармана второй пистолет и так напугался, что стоило посмотреть на это! Он побледнел и отбросил пистолет, а Степке стало смешно, что человек не побоялся оружия в чужих руках и передрейфил, найдя его в своем кармане. Ему стало смешно, почему-то брызнули слезы, и, захлебываясь ими, он забормотал: «Вячеслав Борисович, Вячеслав Борисович!», а инженер сидел за столом и смотрел на него, открыв рот.

Положение было все равно отчаянное. Вот-вот могли появиться другие загипнотизированные — Степка не сомневался, что все здешние сотрудники из тех. Они могли явиться на шум, либо просто по делу, могли вызвать Портнова по «слизняку». А Вячеслав Борисович ничего не помнил. Для него время остановилось в милицейском сарае, куда его заманили под пустяковым предлогом. Он словно заснул в сарае, а проснулся за своим столом. Он совсем ничего не знал. А тут еще Степан, переодетый девчонкой, пистолеты, исцарапанная щека и голова, гудящая после контузии...

— Вячеслав Борисович, я вас разгипнотизировал! — кричал Степка.

Вячеслава Борисовича прошиб крупный пот, он почему-то забормотал тонким голосом:

— «Для больных, живущих в селении, устроены потильные комнаты с платою за потение на кровати 50 коп.»

— Какие комнаты? — спросил Степка.

— Потильные, какие же еще? Девочка, ради бога, что сей сон означает?

— Я не девочка, — бахнул Степан. — Это не сон, а пришельцы.

— А! Конечно, конечно, я и забыл, — задушевно сказал инженер. — Пришельцы, конечно! И надо сообщить о них кому следует? Э, телефон-то того... А я, такая неудача, проспал пришельцев... Какие они из себя? Ты, значит, не девочка?

Степка сдернул с головы платок.

— Ага... — Глаза у Вячеслава Борисовича опять были ошалелыми. — Ты и правда мальчик... Ну, пойдем рассказывать о пришельцах?

Степка подбежал к нему:

— Вячеслав Борисович! Я не сумасшедший псих, честное слово! Поймите, вы же не спали, вас пришельцы загипнотизировали в сарае! Помните? А я вас разгипнотизировал этой штукой... Вот, это их аппарат для гипноза, только за нитку не дергайте.

На всякий случай он не выпускал из рук «посредник».

— В сарае — это точно... — пробормотал Портнов.

Видно было, что он пытается вспомнить и не может. Он сказал:

— Точно... Повели они меня в сарай, но что было дальше, хотел бы я знать. Откуда тебе известно про сарай?

— Да я сидел за стенкой, подсматривал. У них в сарае был поставлен «посредник», которым они гипнотизировали! Сначала вас, потом вашего шофера, а потом вы взяли маленький «посредник» и уехали. Не помните?

— Не помню, — сказал инженер.

Он блуждал глазами по столу, пытаясь уцепиться за что-нибудь, вспомнить хоть любую чепуху, заполнить хоть мелочью четырехчасовой провал в памяти. Он опять вспотел, словно выкупался, но уже не говорил о «потальных» комнатах.

— Они гипнотизируют, — говорил Степка. — Они уже всех, всех — и милицию, и почту, и горсоветских... Они хотят послать сигнал по вашему телескопу своим кораблям на орбиту, в восемь вечера. Они телескоп называют «наводчиком», понимаете? Не дерните!! — Он убрал ящичек.

— Что, что? — вскрикнул инженер. — В двадцать часов?! — Его взгляд наконец-то ухватился за что- то на столе. — Как тебя зовут? А-а, Степаном? Гос-споди... — Он поднял со стола календарь, покрутил, поставил. — А это что — маленькое?

Степка стал объяснять: радиостанция такая, прилепляется в рот, на «твердое нёбо». А вот этой штукой можно человека загипнотизировать, он только руки прижмет к груди — и готов. Но ею же можно и обратно сработать, если потянуть за короткую нитку, и он, Степка, именно так и освободил Вячеслава Борисовича от гипноза. Они называют эту штуку «малым посредником»...

Он рассказывал быстро, не очень связно, потому что дорога была каждая секунда. Дьявольщина! Портнов оказался очень странным человеком. Когда он понял, что самих пришельцев нигде не видели, он вдруг захохотал и крикнул:

— Правильно! За каким лешим таскать по космосу бренное тело, если можно ограничиться сознанием? Молодцы!

Он вскочил, пробежался от окна к стене, опять к окну, постучал по стеклу и пробормотал с непонятным выражением, не то злым, не то веселым:

— А? Проблема контакта! Сперва ты меня повози, а потом я на тебе поезжу...

— Вячеслав Борисыч, а вам еще должны привезти какую-то посылку, — напомнил Степка.

— Да-да, ты все основное рассказал... Б-р-р-р! — Он повернулся, одним махом оказался за столом и с тем же непонятным выражением посмотрел на Степана. — Будем считать, что твой друг не доехал до города. И что ответственность за судьбы Земли навалилась на наши хрупкие плечи. Отдохни пяток минут... — и стал быстро писать в большом блокноте. — Сейчас мы сообразим для них кое-что интересненькое... Шалуны! Наводчик им понадобился... Так отзываться о благородном инструменте!

Степан стал смотреть через его плечо. Он быстро написал вверху листа: «Инструкция, как испортить телескоп», и сразу замарал эту надпись. Степка мысленно одобрил его поведение: о диверсии вслух говорить не стоило. Если уж это подслушают — не помилуют... Он в десятый раз, наверно, вспомнил разговор, который он сам подслушал, сидя под шубой Сура. Как Киселев зарычал, когда Рубченко заикнулся о телескопе: «Вспомни о р-распылителе!»

Он покачал головой. «Распылитель» должен быть дьявольски страшной штукой — вся компания испуганно смолкла после этих слов. Было приятно думать, что и они могут бояться. С такой мыслью Степан оглядел стол и на листке перекидного календаря увидел свое имя, написанное мелким, острым почерком Портнова.

На календаре было написано:

1) Степан Сизов, 1,5 м, коренастый, волосы светло-русые, глаза серые, легко бледнеет, стрижка «бокс», 13-14 лет.

Надежно изолировать для акселлерации, либо +.

2) Оконч. подготовки 19.40.

— Ага, это мои приметы, — сказал Степка. — Это вы писали под гипнозом, да? (Инженер пробормотал что-то невнятное себе под нос.) А крестик почему?

Перо бесшумно летало по бумаге. Не останавливая его бега, инженер ответил:

— На вечную память. Ясно тебе? Тогда завяжи платок поаккуратнее, ты же девочка... — Он ткнул рукой налево, в угол.

Угол справа от двери был отгорожен занавеской. Там оказался рукомойник с зеркалом. Степка вздохнул и ополоснул руки, лицо, — очень уж грязен для девчонки. Утерся вафельным казенным полотенцем, перевязал платок. Скорчил себе презрительную рожу — вылитая девчонка, противно даже. Озабоченно выскочил из угла, подбежал к двери... Никакого движения в коридоре. Если те подслушивают, уже давно были бы здесь. После выстрелов — наверняка. Впрочем, «слизняк» сам не должен ничего слышать, для разговора те ложились и закрывали глаза. И он первым долгом попросил Портнова прилепить эту штуку на место, чтобы не пришли проверять, как утром к капитану Рубченко.

Вячеслав Борисович еще писал. Из окошка ничего интересного не было видно — неподвижно стояли