наследником отца, но потерял все права на земли, когда наши владения отписали короне.

Софи нахмурилась:

– Теперь сэр Генри Кэмпбелл – хозяин Киннолл-Хауса.

– Он лишь арендует замок, – возразил Коннор. – Владения Киннолла принадлежат британской короне. Но Кэмпбелл не терял даром времени и прибрал к рукам все имущество.

– Значит, мебель, спинет, книги – все… – Софи бросила взгляд на башню.

– Ковры, посуда, собаки, кухонная утварь, – продолжил Коннор, – доставлены сюда из Киннолл-Хауса. Как видите, кое-что мне все же удалось вывезти из дома, прежде чем сэр Генри два года назад захватил замок. В Глендуне не хватило бы места для всех вещей, а подступы к этим развалинам слишком затруднены. Некоторые предметы просто невозможно было доставить. Но все, что вы видите здесь, принадлежит мне.

– Фиона тоже?

– А вас не проведешь! – восхищенно улыбнулся Коннор. – Фиона досталась моему отцу в подарок от вашего. Великолепная годовалая рыжая корова хайлендской породы с безупречной родословной. Отец надеялся получить от нее первоклассное потомство, лучший скот в Пертшире. – Макферсон горько усмехнулся. – Я увел ее однажды ночью прямо из-под носа у сэра Генри, пока он сидел в моем доме и накачивался вином из моих запасов.

Софи хмуро кивнула. Коннор повел Фиону на задний двор, к коровнику, и с радостью заметил, что девушка идет рядом, несмотря на раскисшую землю, лужи и мелкую изморось.

Платье и туфли Софи покрылись грязью, но она, казалось, не придавала этому значения. Эта женщина обладала удивительной стойкостью. Она готова была терпеть любые лишения, храбро встречала дурные вести, не жалуясь и не теряя присутствия духа Коннор украдкой бросил на нее восхищенный взгляд.

– Сэр Генри забрал Киннолл у вашего отца? – удивленно переспросила Софи.

– Местный мировой судья обязан выполнять приказы короны. Хотя я бы не особенно удивился, если бы выяснилось, что он приложил к этому руку. Отца изгнали по приказу короля.

– Ваш отец вместе с владениями потерял и титул лорда Киннолла?

– Этот титул переходит лишь от отца к сыну. Его носили наши предки последние двести лет. Мой отец был виконтом. А теперь я, его наследник, по праву называюсь лордом Кинноллом, хоть меня и лишили владений. Так что и вы, девочка моя, считаетесь теперь леди Киннолл. – Коннор насмешливо поклонился и с вызовом взглянул на Софи поверх костлявой спины Фионы, над которой вились назойливые мошки.

Софи задумчиво склонила голову набок.

– Лорд Киннолл.

«Эта женщина держится с достоинством королевы и обладает ангельским терпением, – подумал Коннор. – Она стоит в грязи вместе с нищим бродягой-мужем, украденной коровой, но, кажется, ее это нисколько не смущает».

– Мы с вами лорд и леди, хотя у нас нет ровным счетом ничего, – с горечью проговорил Коннор.

– Кое-что у нас с вами все-таки есть, Киннолл. – Софи обвела рукой развалины. – У замка Глендун древняя и славная история. Ничего, что стены кое-где разрушены. Их можно восстановить. Двор я садовые постройки легко будет отстроить заново. Если очистить сад от сорняков и посадить новые растения, он зацветет вновь. Комнаты в замке заполнены дорогими для вас вещами. У вас есть преданные арендаторы, здоровый скот, знатный титул и наследие ваших предков. И еще у вас есть… жена.

–  Это правда? – прошептал он.

– Хотя еще неизвестно, кого вы выберете… и кто останется с вами. – Коннор смотрел на Софи, не отрывая глаз. Он уже знал, с кем хотел бы остаться, – Но несмотря ни на что, здесь у вас есть дом, Киннолл, – Софи.

Макферсон презрительно фыркнул.

– У вас очаровательная манера наводить глянец на самые мрачные вещи, мадам. Будьте осторожны! Можно так увлечься полировкой, что стереть всю правду.

– Тогда что, по-вашему, правда?

– У меня нет дома, – холодно отчеканил Коннор. – И вам ни к чему весело щебетать о том, какое это чудесное место, чтобы сделать мне приятное.

Софи пришлось прибавить шагу, чтобы успеть за горцем.

– Я просто пытаюсь быть вежливой, а в ответ встречаю одну лишь угрюмость. Если бы меня не похитили разбойники, возможно, я держалась бы любезнее. А Глендун действительно замечательное место. Я люблю развалины. Они величественны и живописны. Здесь все дышит древностью. Да, тут водятся привидения, – быстро добавила она.

Внезапно Коннору стало смешно. Ему отчаянно хотелось запрокинуть голову и от души расхохотаться. Это так редко случалось с ним, что Макферсон смутился и поспешил подавить в себе странный порыв. Подняв глаза к небу, он заметил, как сквозь серую изморось пробиваются лучи солнца.

– Солнце и буря, леди Киннолл, – прошептал он. – Вы переменчивы, как ветер. Да, девочка моя? А теперь идите в замок. В любую минуту может хлынуть ливень. Вы погубите свое платье.

–  Оно уже погибло. А от дождя ткань потемнеет, и это только пойдет ей на пользу. Янтарный цвет слишком яркий для меня. О… мы с вашей коровой одного цвета! – в ужасе воскликнула Софи.

И тут Коннор не смог удержаться от смеха. Внезапно ему захотелось поцеловать Софи, оттолкнуть в сторону корову и заключить в объятия эту непостижимую женщину, монашку с непредсказуемым, необузданным нравом. Желание было таким сильным, что Коннору стоило огромных усилий сдержать себя.

Ему хотелось стоять рядом с ней и покрывать поцелуями ее лицо. Мысленно он сорвал с Софи атласное платье и накинул на ее плечи жемчуга и шелк. Он представил себе, как склоняется над ней, целуя ее плечи, шею, грудь… как ласкает ее тело, такое желанное и недоступное.

Губы Коннора дрогнули.

– Этот цвет вам идет, так же как и Фионе. Но вы, девочки, не слишком-то похожи, если не считать желания вырваться на свободу.

– Я не пыталась сбежать, хотя и могла бы. Мне просто пришлось выйти за ворота из-за собак.

Коннор снова улыбнулся.

– Огонь, солнце и причудливый атлас. Теперь вы виконтесса. Ваш отец этого хотел.

Софи твердо встретила его взгляд.

– Он хотел бы того же и для Кейт.

– Да. Это верно.

Глаза Софи потемнели от гнева. Из голубых они вдруг стали серыми, словно небесную лазурь закрыла грозовая туча.

– Пожалуй, я пойду в дом, Киннолл. Кажется, дождь усиливается.

Она подхватила юбки и побежала. Коннор стоял и смотрел, как леди Киннолл пересекает двор. Когда Софи исчезла за дверью кухни, ему показалось, что свет внезапно померк. Он видел лишь серую пелену дождя.

Коннор покинул Глендун вечером, не перекинувшись и двумя словами с женой. Софи тихо поужинала с Мэри, Родериком и его братом Падригом. Она попыталась расспросить семейство Мюррей о Конноре и его таинственном прошлом, но Мэри и ее сыновья промолчали о подробностях появления Коннора в Глендуне, хотя и не поскупились на похвалы молодому лорду.

– Коннор – хороший лорд, – заявила Мэри. – Он всегда заботится о благополучии своих арендаторов. Не только мы в Глендуне, но и фермеры на землях Киннолла считают его истинным лордом и каждый год платят ему ренту.

– А разве они не платят ее сэру Генри? – удивленно спросила Софи.

Мэри кивнула:

– Да, и ему тоже. Они выплачивают двойную ренту. Вот почему наш лорд отказывается брать деньги. Ведь это такая обуза для бедных арендаторов. Но они боготворят его, а он даже не догадывается, как они его обожают. – Миссис Мюррей улыбнулась и бросила взгляд на сына.

– Киннолл – человек чести, – подхватил Родерик. – Даже в наши дни, когда кругом царит несправедливость, он защищает свободу и помогает восставшим отвоевать свои права. И еще он всегда держит слово.

– Я знаю, – кивнула Софи. – Ему было трудно выполнить просьбу моего брата, но все же он это сделал.

– И без единой жалобы, – вмешался Падриг. – Он всегда держит свои мысли при себе. Таков уж наш Киннолл. Он никогда не сделает ничего дурного. Коннор должен быть уверен, что поступает правильно, – невозмутимо добавил юный горец, глядя на Софи.

Макферсоны, как удалось узнать Софи, вели свою родословную от древнего шотландского рода, где перемешались аристократы и жулики. По словам Мюррея, Макферсон без колебаний похищал коров и овец с пастбищ, если подступала нужда, но и с той же легкостью бросался на защиту стада от разбойников на других пастбищах. Как всякий горец, он отличался слепой преданностью Стюартам и не раз рисковал жизнью ради мятежников. Подобно многим шотландцам, он разделял убеждение, что единственным законным претендентом на шотландский престол может считаться только Яков Стюарт, а после него права на трон наследует его сын Карл Эдуард. Киннолл, как и другие, наивно верил, что если английский трон займет круглолицый германский принц[6], это не заденет Шотландию и ее народ. Но последствия оказались ужасными, и жизнь горцев изменилась навсегда. У Коннора Макферсона хватило мужества выразить свой протест. Семья разделяла его преданность Стюартам, но ей пришлось пострадать из-за своих убеждений.

Софи так и не удалось узнать, что пришлось пережить самому Коннору.

– Он не привык делиться своими бедами, – объяснила Мэри. – Киннолл не любит обсуждать свою жизнь, предпочитает держать при себе свои секреты. И мы уважаем его' нежелание говорить о себе.

После ужина Падриг отправился провожать мать, а Родерик пообещал остаться охранять замок. Софи же так устала, что поднялась в спальню.

Немного поспав, она проснулась и обнаружила, что по-прежнему одна. Коннор так и не вернулся. Она то забывалась коротким тревожным сном, то снова просыпалась, а часы медленно ползли. Как там Коннор? Не ранен ли он? Или он столкнулся с солдатами, которые ищут ее, и ему пришлось бежать