коридору Мейзи. Сегодня она заметно хромала, как будто недавно слишком много ходила пешком.
– Я заходила к ней пять минут назад. Она так уютно свернулась под одеялами. Думаю, раньше полудня она не встанет.
Значит, будет отсрочка.
– Что-нибудь ей передать, ваше сиятельство?
Диксон покачал головой:
– Нет-нет. Я не хочу ее беспокоить, Мейзи.
Диксон развернулся и направился в башню. Раз нельзя повидать Шарлотту, он повидается хотя бы с Нэн. Постучав в дверь, он стал ждать, потом постучал снова и наконец услышал какой-то шум изнутри.
– Нэн? Ты здорова? Можешь принять гостя?
– Мальчишка! Я стара, а не больна.
Диксон вошел. Нэн сидела у окна. На подоконник падали лучи утреннего солнца. В ярком свете женщина выглядела еще более дряхлой и сморщенной, чем несколько дней назад. Время бежало для них обоих, но для Нэн это была последняя гонка.
– Как ты себя чувствуешь, Нэн?
Нэн усмехнулась:
– Не так уж плохо.
Диксон протянул руку и поправил на старухе шаль. Нэн оттолкнула его руку. Диксона поразил ледяной холод ее пальцев.
– У тебя совсем холодные руки.
– Моя кровь стынет не из-за зимы, а от старости.
Огонь в камине почти погас. Диксон пошевелил дрова кочергой и вернулся к хозяйке.
– В Балфурине есть комнаты потеплее.
– Я никуда отсюда не пойду. – И она отвернулась к окну, словно не желая продолжать разговор.
– Тогда я велю принести побольше дров.
– Эта девчонка следит за огнем. Лучше спроси меня, что я делаю в одиночестве. Жизнь без любви хуже телесных страданий. Мечта о смерти – плохое утешение.
Не зная, что на это ответить, Диксон взял стул и сел рядом с женщиной. Слова тут бессильны. Помолчав, он все же заговорил:
– Я был в склепе и ничего там не нашел.
Она молча улыбнулась.
– Но орнамент на саркофаге графа такой же, как на камине в библиотеке.
– Ты всегда был хитрым мальчишкой, – отозвалась Нэн. – Из вас двоих я всегда считала тебя более сообразительным. Джорджу потребовалось больше времени.
– Я нашел в камине тайник, но он пуст. Сокровища были там? Джордж нашел их? – Диксон достал найденный обрывок страницы и положил ей на колени.
Глядя вдаль, Нэн продолжала улыбаться. Она молчала очень долго, но Диксон решил не уступать ей в терпении и тоже хранил молчание.
– Джордж не однажды забирал из Балфурина все, что можно увезти в повозке, а нас оставлял умирать от голода. Но мы оказались слишком упрямы, чтобы умереть. Да-да, слишком упрямы и слишком стары.
Она пожала хрупкими плечами.
– Может, он попал в худшую переделку, чем раньше. И женился на англичанке. Знай я об этом, никогда не подсказала бы ему первый ключ. – Она сцепила руки у себя на коленях и опустила на них взгляд, словно бы удивляясь, что у нее пока есть пальцы. – Ему нужны были ее деньги. В Шотландии тоже были женщины, на которых он мог жениться. – Нэн подняла глаза на Диксона. – Она не приходит меня навестить.
– Я слышал, – осторожно начал Диксон, – что ты не пускаешь ее на порог.
– О чем мне говорить с англичанкой? Много лет назад англичане убивали тех, кого я любила. Я не выжила из ума от старости и все помню. – Она бросила на него острый взгляд. – Ты боишься, мальчик, что я скажу ей, кто ты такой? – Нэн улыбнулась – Пусть сама узнает.
– Джордж нашел клад? – спросил он, возвращая ее к нужной теме.
– Ему нравился Эдинбург, правда, меньше, чем Лондон. Так говорили. Но все же нравился. Ему всегда не сиделось на месте. Владетель Балфурина не мог торчать в такой дыре. Жаль, что ты не сын своего дяди.
– Так он нашел его, Нэн? – снова спросил Диксон, опасаясь, что ум старой женщины помутился. Знает ли она правду о кладе?
– Он нашел свиток. Свиток с целым стихотворением. – Она опять улыбнулась и начала декламировать:
Нэн засмеялась таким сухим смехом, что Диксону показалось, что воздух скрипит.
Неужели годы повредили ее разум?
Женщина продолжала смеяться. Диксон встал, чтобы уйти. Вытянув сухую руку с тонкими дрожащими пальцами, она вдруг проговорила:
– Твой дед разрешил мне читать первые два стиха кому угодно. Я обманула его, раз сообщила тебе последний. Но ведь у него перед тобой пять лет форы, Диксон.
– Так он нашел клад?
– Если бы нашел, мальчик, он не остался бы здесь. Его сапоги всегда были в дорожной пыли, он всегда хотел уехать отсюда. Он растранжирил бы деньги в Лондоне или Эдинбурге. Ты искал его там?
– Нет.
– В Балфурине ты его не найдешь. – Она прикрыла запавшие глаза, но через мгновение снова открыла. – Поезжай и найди его и верни в Балфурин. – И она опять обернулась к окну, глядя на что-то далекое, невидимое Диксону. Прошлое? – Найди и верни туда, где его место.
Шарлотта проснулась, уставилась в потолок и целый миг, целый долгий миг, пока к ней не вернулись воспоминания, испытывала блаженное чувство мира и спокойствия. Семестр закончен. Впереди зима. Девушки отправились по домам, их ждут светские развлечения в Лондоне и Эдинбурге. В сейфе достаточно денег, и похоже, на следующий год будет еще больше воспитанниц, чем в этом. Сейчас у нее нет никаких срочных дел, ничто ее не торопит. Шарлотта чувствовала себя великолепно, если не считать какой-то странной боли…
Джордж!
Глаза Шарлотты расширились. Она осторожно перевернулась на бок, почти ожидая увидеть его голову на соседней подушке. Нет, она же покинула его комнату еще ночью и вернулась к себе.
Она снова улеглась на спину, глубоко вздохнула и принялась изучать потолок. Потом зажмурила глаза, прижала кулаки к груди и попыталась сосредоточить мысли на чем-нибудь постороннем, только бы не на минувшей ночи.
Прошлой ночью она сполна проявила весь свой авантюризм и беспечность. Вела себя как истинная поклонница гедонизма. Просто шок какой-то!
Завернувшись в простыни и одеяла, она словно бы спрягалась от мира, как собравшийся зимовать еж.
Как она сможет смотреть ему в глаза?
Но ведь он ее муж! У него есть право находиться в ее постели. Он мог потребовать от нее покорности сразу же, как только вернулся в Балфурин, но он предпочел обольстить ее. Он мог бесцеремонно войти в ее спальню в любой момент, но повел себя так, что она по своей воле отправилась в хозяйские покои.
Шарлотта закрыла глаза. Бог с ним, с Джорджем. Что творится с ней самой? Куда делась осторожная, предусмотрительная Шарлотта? Деловая, решительная женщина?
С тех пор как он возвратился, все стало другим.
Дамы из «Просветительского общества» не правы. Джорджу не нужны никакие наставления. Грудь Шарлотты обдало жаром. Щеки вспыхнули.
Не будет она о нем думать! Ей вспомнилась прекрасная картина Рембрандта, которую она как-то видела, Шарлотта заставила себя вспомнить тогдашние ощущения. Она лежала с закрытыми глазами и улыбалась, разглядывая возникшее перед ее мысленным взором видение. Отлично, надо только научиться сосредоточиваться на каком-нибудь приятном, безобидном воспоминании, и тогда в голове не останется места для смущающих мыслей.
Через несколько минут Шарлотта решилась встать с постели, подойти к двери и повернуть в замке ключ. Опустив взгляд на свое тело, она вдруг обнаружила, что совсем голая. Схватив халат, она накинула его на плечи и лишь тогда подошла к окну, чтобы раздвинуть шторы. Окно выходило на пологие холмы. В солнечных лучах блеснула гладь реки Тэм, которая вилась вблизи старого замка. Шарлотта не чувствовала холода, она стояла у окна и смотрела в утреннее небо. День будет ясным. Небо синее и безоблачное, но дождь тоже может пойти, она, Шарлотта, не против.
О Господи, что же она наделала?! Она что, рехнулась?
Она ощутила смятение. Волна страха и волнения возникла где-то в желудке и разлилась по всему телу. Никогда прежде она не чувствовала ничего подобного.
Пять лет действительно многое изменили, вот только в нем или в ней?
Шарлотте хотелось дотронуться до него рукой. Такого желания прежде у нее не было. Погладить ладонями его сильные мускулистые руки – вот о чем она мечтала. Закинуть руки ему за шею и потребовать, чтобы он поцеловал ее.
Он решил, что она развратная женщина? Шарлотта закрыла ставни и прижалась к ним лбом. Как она станет смотреть ему в глаза? Неужели весь его жар был действительно устремлен к ней? Или в Балфурине просто не нашлось другой женщины, с которой ему хотелось бы лечь в постель? Здешние служанки – либо солидные матроны, либо девчонки, неспособные привлечь его внимание.
Волнение, которое она ощущала, внезапно исчезло, уступив место холодному вязкому чувству. Вопрос не в том, почему он лег с ней в постель, а почему вообще вернулся.
– Вы чем-то обеспокоены, господин?
Диксон взглянул на Мэтью. Он так глубоко погрузился в размышления, что не заметил, как секретарь вошел в дверь.
Диксон разместил на полу свою походную конторку и записал стих, который прочла ему Нэн. Возможно, его память не так безупречна, как у Шарлотты, однако стих очень простой, скорее всего, он и задуман таким, чтобы его легче было запомнить.
– Не столько обеспокоен, сколько полон решимости, – отвечал Диксон. –
