Карло?

— Вы убили его, — злобно процедила Хуанита. Бриандра вспомнила глаза главаря разбойников, напавших на них в день гибели Дункана Гордона.

— Ну конечно же! Так вот почему лицо убитого показалось мне знакомым! Ведь он был близнецом Лукреции!

Потрясенный, Саймон не мог осознать услышанного.

— Почему… почему кому-то понадобилось устраивать такую бойню?

Губы старухи превратились в тонкую полоску.

— И ты спрашиваешь меня об этом после того, как заставил мою нежную госпожу тосковать? Ты привел в дом шлюху. И жизнь Лукреции закончилась.

Саймон ошеломленно уставился на Хуаниту. Этой старой карге не жаль ни в чем не повинных крестьян, убитых теми, кто претворял в жизнь ужасный замысел. Только человек с извращенным умом мог оправдывать эти преступления.

— Господи, женщина! Ты такая же сумасшедшая, как и они! — Лэрд выпрямился и покачал головой, не в силах понять, откуда в человеке может быть столько злобы. — Все вы… помешанные.

— Священника. Я хочу священника, — взмолилась Хуанита. — Не лишай меня возможности исповедаться.

Бриандра содрогнулась и, подойдя к Саймону, взяла его за руку.

— Зло витает в этой комнате, папа. Давай уйдем. Завтра мы сожжем все, что находилось в. этих стенах. — Девушка потянула отца за собой прочь.

В течение нескольких секунд Дэвид презрительно смотрел на Хуаниту. Он не испытывал жалости к умирающей, которая могла бы предотвратить смерть невинных людей, как Гордонов, так и Фрейзеров, павших от ножа сумасшедшего.

Хуанита догадалась, что думает о ней Дэвид. Собрав последние силы, дуэнья приподнялась и плюнула ему на сапог. В следующее мгновение ее тело обмякло, и она, как и госпожа, которой служила, умерла без отпущения грехов.

К рассвету следующего дня напряжение в Солтуне немного спало. Саймон заставил себя поверить в то, что с каждой минутой силы Элайзии будут прибывать, а шансы на выживание увеличиваться.

Лукрецию Фрейзер и ее верную дуэнью похоронили за воротами замка на небольшой лужайке. Дэвид Гордон решил остаться возле матери. Поэтому на церемонии присутствовали лишь лэрд Солтуна, угрюмо смотревший на открытую могилу, его дочь да несколько слуг, движимых исключительно любопытством. Никто из похоронной процессии не скорбел по усопшей Лукреции Фрейзер.

Сразу после того как тело госпожи Солтуна предали земле, все вещи из комнаты в башне вынесли и сожгли: гобелены, картины, одежду, драгоценности, мебель. Саймон Фрейзер потребовал, чтобы не осталось ни одного напоминания о злобной женщине.

У Бриандры на глаза навернулись слезы умиления, когда она вечером, зайдя в главные покои, увидела, как Дэвид неловко укачивает малыша. Элайзия наблюдала за сыном, на ее лице блуждала трогательная улыбка, в глазах светилась гордость.

Саймон приблизился к кровати и взял больную за руку. Он с обожанием смотрел на свою возлюбленную. Вновь вспыхнувшая в сердце надежда полностью изменила лэрда: он перестал сутулиться, к нему тоже вернулось желание жить.

Когда Бриандра и Дэвид направились к двери, Саймон взмахом руки остановил их:

— Бриандра, лорд Гордон, я хочу, чтобы вы остались. Я вызвал сюда священника из деревенской церкви, чтобы он обвенчал нас с Элайзией.

Элайзия вскрикнула и разрыдалась. Саймон встал перед ней на колени и прижал ее ладонь к своей щеке.

— Прости меня, моя драгоценная, за то, что я прежде не обсудил этот вопрос с тобой. Я мечтаю, чтобы мы стали единым целым, чтобы мы соединились не только перед лицом Господа, волей которого мы уже давно стали мужем и женой, но и перед церковью и двором. Нашего сына никогда не назовут ублюдком, отныне он станет следующим лэрдом Солтуна.

Переполненная счастьем, Элайзия громко всхлипнула.

— Вам не кажется, лорд Лавет, что, имея такой замечательный титул — следующий лэрд Солтуна, — наш сын должен иметь и имя?

Сообразив, что никому из-за волнений за Элайзию не пришло в голову окрестить новорожденного, Саймон рассмеялся.

— Великий Боже! Ведь мы не назвали его! — Фрейзер посмотрел на Элайзию. — И какое же имя ты, любимая, предлагаешь?

— Саймон, в честь его отца, — твердо произнесла Элайзия. — А каково твое предложение?

Саймон в задумчивости потер подбородок.

— Мне никогда не нравилось мое имя. Я бы не хотел, чтобы наш крошка терпел из-за него такие же муки. Что ты скажешь о Джеймсе, в честь моего отца?

Он повернулся к Бриандре и Дэвиду. Идея Саймона ошеломила их. Действительно, если учесть болезнь Элайзии, нужно как можно скорее обвенчаться, дабы узаконить сына. Тогда никто не усомнится в его праве на владение Солтуном.

— А почему бы вам не назвать его Дэвидом? — воскликнула Бриандра.

— Разве ты забыла, что у меня уже есть сын с таким именем? — сказала Элайзия, с гордостью взглянув на Дэвида. — Советую тебе поберечь это имя для собственного сына, — с лукавой улыбкой добавила она.

Поняв ее намек, Бриандра густо покраснела, а Дэвид хмыкнул и пожал девушке руку.

— Думаю, надо назвать его Карлом в честь нашего суверена.

— Между прочим, так же звали и моего отца, — заявила Элайзия.

— Веселым королем? А я всегда звал его дедушкой. Он казался таким уравновешенным, — пошутил Дэвид.

Несмотря на боль, все еще мучившую ее, Элайзия рассмеялась. Услышав этот мелодичный звук, все повернули головы и посмотрели на больную. С легким румянцем на щеках, с лукавыми искорками в глазах она мало походила на человека, который менее суток назад находился на пороге смерти.

К тому времени, когда прибыл священник, Саймон и Элайзия уже выбрали имя для своего сына. В течение всей церемонии Бриандра смахивала с ресниц слезы. На лице Дэвида, исполнявшего роль посаженого отца, то и дело появлялась лукавая улыбка. Саймон Фрейзер, торжественный и спокойный, держал за руку Элайзию Гордон. Наконец священник перед лицом родственников и слуг спешно собравшихся в главных покоях, объявил Саймона и Элайзию мужем и женой.

Едва стихло эхо восторгов, во имя Господа Всемогущего был окрещен Джеймс Карл Фрейзер, виконт Солтун.

Поздравив новобрачных, все вернулись к своим делам, а Саймон сел у постели жены и взял ее за руку. Церемония утомила Элайзию, но она, прежде чем сон сморил ее, с улыбкой проговорила:

— Я счастлива, Сим. Это благословенный день в моей жизни. Наш Господь смилостивился над своим недостойным слугой.

Элайзия заснула, а лэрд Солтуна еще долго любовался тонкими чертами ее лица, на котором отражалась безмятежность. Наконец поднес ее руку к губам и прошептал:

— Он, как и я, дорожит тобою, любимая. Дэвид наклонился к стоявшей рядом Бриандре.

— Давай оставим их одних, Глупышка. Бриандра кивнула, и они рука об руку на цыпочках вышли из комнаты.

Чтобы немного отвлечься от тяжелых испытаний прошедших дней, Бриандра и Дэвид решили покататься верхом.

Ярко светило солнце, после вчерашнего дождя земля, казалось, ожила, в воздухе пахло свежестью. Проскакав немного галопом, всадники осадили лошадей в тени березовой рощи рядом с речкой, разбухшей после дождя.

Дэвид снял Бриандру с седла и усадил на землю. Она откинулась на ствол березы. Волк, утолив жажду из реки, растянулся недалеко от своей хозяйки и вскоре заснул.

Дэвид напоил лошадей и лег рядом с Бриандрой, положив голову ей на колени, но почти сразу сел, очарованный красотой возлюбленной, и сжал ее лицо в ладонях.

— Я люблю тебя, Глупышка.

Дэвид приник к ее губам, и девушка закрыла глаза и отдалась во власть сладостных ощущений, разлившихся по всему телу. Затем возлюбленный уложил ее на землю и, склонившись, принялся осыпать поцелуями. Вновь завладев ее ртом, он водил кончиком языка по ее губам до тех пор, пока они не приоткрылись ему навстречу.

Дэвид еще некоторое время дразнил ее, языком лаская глаза и губы, прежде чем поднял голову. Бриандра мгновенно открыла глаза и встретилась с его пристальным взглядом.

— Ты порочен, Дэвид Гордон, — прошептала она. От звука ее голоса Дэвида охватил трепет. — Господь не предназначал язык для тех целей, для которых ты его используешь.

Он коротко рассмеялся и стянул платье с ее плеч.

— Между прочим, миледи, Господь создал язык и для того, чтобы пробовать что-то на вкус.

Дэвид быстро провел языком от ее шеи к ложбинке на груди, а когда начал играть с набухшими сосками, прикусывая и гладя их языком, из груди Бриандры вырвался стон, и девушка задрожала.

Дэвид полностью раздел ее и все свое внимание сосредоточил на крохотном пупке.

— Остановись. Ты должен остановиться, — взмолилась Бриандра, понимая, что больше не выдери жит этой сладостной пытки.

Но Дэвид не остановился. Его язык заскользил ниже, к холмику, поросшему вьющимися волосками. Бриандра чувствовала себя беспомощной перед сжигающим огнем. Тело казалось туго закрученной пружиной, готовой сорваться в любой момент.

Когда язык Дэвида добрался до того места, где сосредоточились все ее эмоции, девушку будто опалило жаром. Подхваченная потоком восхитительных ощущений, она парила где-то на грани безумия.

Дэвид оторвался от возлюбленной и принялся лихорадочно срывать с себя одежду. Вид обнаженной, распластанной перед ним Бриандры только усиливал желание. Она олицетворяла собой само искушение: приоткрытые алые губы припухли, веки отяжелели от страсти, грудь судорожно вздымалась при каждом вздохе, затвердевшие соски молили о ласке.

Бриандра