пришедший к выводу, что советскую тактику нужно принципиально менять, для того чтобы топить конвои, спасавшиеся бегством.

Он давно хотел опробовать на практике немецкий метод — атаковать из надводного положения и использовать «С-13» не в качестве подводной лодки, а как торпедный катер, способный нырять под воду. Это был рискованный способ, который абсолютно противоречил устаревшим русским и британским концепциям. Первоначально он приносил немцам небывалый успех. Лучше всего он подходил для атак в ночных условиях, когда подводная лодка могла незаметно проскользнуть сквозь строй конвойных кораблей и под прикрытием теней от их силуэтов выйти на курс, параллельный конвою. Особенно этот маневр удавался, когда луна освещала цель. В надводном положении подводная лодка двигалась и маневрировала почти с такой же скоростью, что и корабли сопровождения, могла использовать все свои орудия и намного точнее стреляла торпедами. Используя противолодочный маневр, субмарина могла перехитрить конвой и вызвать замешательство в его рядах.

Разумеется, это был чрезвычайно опасный маневр. Самолеты дальнего радиуса действия, оборудованные радарами, способные атаковать подводные лодки в ночных условиях, в конце концов потопили такое множество субмарин, что те вновь были вынуждены стрелять торпедами из подводного положения. Экипаж противолодочного самолета, отчетливо увидев лодку на экране радара, фиксировал ее лучами прожекторов, и у нее уже не было шансов ускользнуть от его бортового оружия и глубинных бомб.

Но подобные рассуждения не могли помешать Маринеско, так как на Балтике отсутствовали немецкие самолеты, оборудованные радарами. Ему достаточно было только отслеживать появление кораблей противолодочного охранения, которых у немцев также не хватало. «Если осторожно сближаться с целью, то риск не будет слишком большим», — рассуждал Маринеско. Насколько недисциплинированным был капитан на берегу, настолько расчетливым и собранным становился он на борту своего корабля. Маринеско решил атаковать из надводного положения.

На Балтике снежные заряды, приносимые с берега, не редкость. Они налетают без предупреждения, полностью ослепляют корабль и исчезают так же внезапно, как и появляются. Один из таких зарядов накрыл «С-13». Люди, стоявшие на мостике, ничего не могли различить. Сигнальные огни исчезли. Но как только заряд улетел, Маринеско увидел не только огни, но и очертания двух кораблей: небольшого и огромного.

В одном из интервью, отраженных в официальной истории Краснознаменного Балтийского флота, Маринеско вспоминает: «Когда метель прекратилась, я вдруг увидел силуэт океанского лайнера. Это был огромный корабль. Он шел с включенными ходовыми огнями (по утверждению Н. Я. Редкобородова, лайнер был полностью затемнен. — Ю.Л.). Я тотчас понял, что его водоизмещение около 20 000 тонн, никак не меньше. Я также был уверен, что он был переполнен теми, кто раньше топтал нашу Матушку-Русь, а теперь спасался бегством. Лайнер должен был быть уничтожен, решил я, и сделает это “С-13”. Но меня волновал вопрос: где и когда? В душе я уже решил атаковать его из надводного положения, чтобы повысить вероятность поражения носовыми торпедами.

Затем мне в голову пришла мысль обойти конвой с кормы и атаковать его со стороны побережья. Отсюда они вряд ли ждали нападения. Их сигнальщики были заняты тем, что пристально осматривали открытую часть моря. Мы должны были только правильно произвести расчеты и действовать без паники».

Он приказал держать максимальную скорость до тех пор, пока не вышел на параллельный курс с «Вильгельмом Густлофом» и не оказался между ним и побережьем. Подводную лодку могли обнаружить, если бы луна вышла из-за облаков и снежных зарядов. Побережье играло при этом роль теневого фона. Все зависело теперь от везения и внимательности немецких вахтенных сигнальщиков.

Вдруг возникло два опасных момента. Неожиданно взлетела сигнальная ракета и застыла на несколько мгновений на небе. Маринеско задавался вопросом, было ли это сигналом, что его обнаружили, или таким образом немцы давали знак на изменение курса. Затем с лайнера последовали мигающие световые сигналы, возможно в направлении «С-13». Сигнальщик Виноградов, который мог читать немецкие морские сигналы, отсемафорил короткую фразу на немецкий манер. Ответа не последовало (Н. Я. Редкобородов отрицает все это. — Ю.Л.).

Маринеско шел вдоль побережья, держась левее лайнера и конвойного судна на расстоянии две тысячи метров. Он боялся напороться на мину или быть обнаруженным, а также вынужденного внезапного погружения там, где глубина была всего лишь тридцать метров. В любом случае «С-13» требовалась большая удача, чтобы уцелеть. Корабль готовился к атаке. Редкобородов монотонным голосом сообщал необходимые данные: цель следует курсом 280 градусов, скорость 15 узлов, удаление 2200 метров. Ночной прицел был включен, торпедные аппараты приведены в боевую готовность.

Замполит, капитан-лейтенант Владимир Крылов ходил по отсекам и сообщал команде о происходившем. «С-13» потребовалось почти два часа, чтобы перегнать «Густлоф», и Маринеско считал невероятной удачей, что он не был обнаружен, столь долгое время находясь в надводном положении. При более сильной охране такой успех был бы невозможен. Он не понимал, почему этот большой корабль не следовал противолодочным зигзагообразным курсом и зачем он включил огни. Маринеско приказал выйти на курс атаки.

Миноносец «Леве», единственный корабль сопровождавший «Вильгельма Густлофа», с трудом пробивался через штормовое море. Оба корабля оставили позади маяк Риксгёфт и приблизились к отмели Штольпебанк, которую собирались обойти слева, чтобы затем вновь выйти на глубину. Хотя Маринеско этого и не мог знать, тем не менее у него не было особых причин для беспокойства, так как «Леве» был совершенно «ослепшим». Его гидроакустические приборы полностью обледенели и вышли из строя. Обнаружить вражеский корабль могли только вахтенные сигнальщики.

На «Густлофе», казалось, впервые воцарилось спокойствие. Пассажиры, в том числе и страдавшие от морской болезни, пришли в себя. Корабль шел с хорошей скоростью. Через несколько часов он должен был миновать опасную зону. Из окна на мостике капитан Петерсен видел белые кормовые огни миноносца «Леве», которые вселяли спокойствие. Не было никаких признаков опасности и оснований для тревоги. Петерсен отправился с капитаном З-го ранга Цаном и старшим помощником Луи Реезе в каюту, чтобы перекусить в первый раз после выхода корабля в море. Макс Бонне, старший стюард, сервировал стол. В безупречном белом кителе он подал гороховый суп и холодную рыбу. После ужина офицеры постепенно начали приходить в себя от волнений и споров, которые велись в последние 24 часа. В довершение вечера Цан угостил всех коньяком, и они выпили за успешный рейс.

За штурманским столиком третий помощник пытался по огням маяков Риксгефт и Стило определить местонахождение «Густлофа». Капитан Веллер, несший вахту, попросил подменить его. Он хотел сходить в штурманскую рубку и убедиться в правильности курса. На часах было 21.04 по берлинскому времени.

«С-13» приближалась с левого борта. Ефременков приник к ночному прицелу. Четыре носовые торпеды были подготовлены к стрельбе из надводного положения. Маринеско приказал установить их на следование к цели на трехметровой глубине. Он посмотрел на часы. Было 23.04 по московскому времени.

Редкобородов доложил позицию, скорость и удаление. Цель находилась сейчас на расстоянии менее тысячи метров, и в ночном прицеле казалась Ефременкову гигантской. Он выждал, пока нос лайнера не вошел точно в центр перекрестия ночного прицела. Еще мгновение, и Маринеско отдал приказ открыть огонь.

Прежде чем «С-13» покинула Ханко, старшина Пихур сделал надписи на всех торпедах. Разумеется, в политическом отношении они были безупречны. Очередность надписей понравилась Крылову. Торпеда в первом аппарате имела надпись «За Родину-мать», во втором аппарате — «За Сталина», в третьем аппарате — «За советский народ», в четвертом аппарате — «За Ленинград».

Торпеды из аппаратов 1, 3 и 4 вышли без сбоев. Они поразили цель и взорвались, вызвав мощную