причинял самодержавно-крепостной строи не только угнетаемым, но и угнетателям, извращая их психику и воспитывая в них неуважение к человеку и привычку давать полную волю своим страстям и порокам.

Однажды, в 80-х годах, я слышал, как В. О. Ключевский сказал: «Почти все дворянские роды, возвысившиеся при Петре и Екатерине, выродились. Из них род Толстых — исключение. — Этот род проявил особенную живучесть». Американец Толстой вполне подтверждает слова Ключевского. Он был особенно живуч. Он был прекрасным представителем рода Homo sapiens с здоровой наследственностью и со свойственными некоторым представителям рода Толстых страстностью, эгоцентризмом и дикостью. Л. Н. Толстой в одном письме (1865 г., окт.) к своей родственнице Александре Андреевне Толстой, с семьей которых был близок Американец, пишет даже про нее — сдержанную и тактичную воспитательницу великих княжен: «В вас есть общая нам толстовская дикость. Недаром Федор Иванович татуировался».

В Толстом-Американце были и хорошие качества, что отмечено Жуковским. Он проявил независимость характера, преданность друзьям и семье, готовность рисковать жизнью на войне, ради приятелей или хотя бы для восстановления своей условной чести, и в конце жизни он раскаивался в своих преступлениях.

Тем не менее он был не только «в мире нравственном загадка», по выражению Вяземского; он был человеком безнравственным и преступным. Он жил лишь в свое удовольствие, пьянствовал, обжирался, развратничал, обыгрывал, убивал, мучил свои крепостных слуг и т. п.

Но можно ли его винить за это? Мораль, усвоенная им с детства, состояла лишь из учения церкви, оправдывавшей крепостное право и превозносившей самодержавную власть, и из условной этики гвардейских офицеров. Все, что он делал, делалось также и другими и не осуждалось общественным мнением. Он только делал это откровеннее и с большей страстностью, чем другие, и он был убежден, что имеет на это полное право.

Кто знает? Может быть, при другом воспитании и в другой среде его страстность и его выдающиеся способности обратились бы на другое, — на полезную работу и на служение людям.

Родословные книги кн. П. Долгорукова, Г. А. Власьева, Руммеля и Голубцова.

Пушкин А. Академическое издание.

Лернер. Пушкин и его современники. Спб., 1911. С. 1—20.

ВигельФ. Записки. М.,1 892.

Липранди. Замечания на записки Ф.Вигеля.

Булгарин. Воспоминания. Спб., 1848. Т.5. С.201–210.

Вяземский П. А. Соч. Т.3. С.161–163; Т.4. С. 8, 282; Т.8.С.37, 58, 350, 369, 375, 461, 505.

Лернер. С кого Пушкин списал Зарецкого// Русская старина. 1908. Февр.

Новосильцева. Рассказы Нащокина// Русскаястарина. 1878. XVIII. С.718; XXI.С.538–539; XXII. С.282– 283,334; и возражения П. Ф. Перфильевой. XVIII. С.718.

Стахович А. Клочки воспоминаний//Литературный вестник. VII. Кн.2, 43.

Каменская М.Ф.//Исторический вестник.1894. Т.57. С.41–45.

Записки адмирала Крузенштерна. Т.1. Спб.,1810.

Лисянский. Записки о плавании на «Неве». Спб.,1812.

Девять писем гр. Ф. И. Толстого к кн. В. А. Гагарину (рукопись). Остальные источники указаны вт ексте или в сносках.

Мария, р.1779 г., муж Степан Абрамович Лопухин, егермейстер.

Януарий, р. 1792, ум. 1835, отст. майор, жена Ек. Дм. Ляпунова (ум. 1882 г.).

Екатерина, муж капитан гвардии Шулинский.

Анна, умерла до 1832 г., девица.

Здесь и далее разрядка автора — С. Л. Толстого. — Ред. (замена на курсив в эл. версии)

Из рассказов Д. В. Грудева// Русский архив, 1898. № 2.

Каменская, рассказывая этот анекдот, относит его к королю Сандвичевых (Гавайских) островов, но этого не может быть, потому, что «Надежда» стояла у Гавайских островов очень недолгое время, и Крузенштерн ни о каком короле этих островов не упоминает.