Лагерь в этот вечер был охвачен возбуждением. Утром все были готовы переместиться к двери. Оставили только Бофура и Бомбура — охранять пони и запасы, привезенные с реки. Остальные спустились в долину, поднялись на недавно открытую тропу, а оттуда на узкий карниз. Карниз оказался таким узким и опасным, что по нему нельзя было пронести никаких тюков или мешков; он обрывался в пропасть высотой в сто пятьдесят футов, а внизу были острые скалы; все обвязались прочной веревкой и наконец без всяких происшествий добрались до травянистой площадки.
Здесь разбили третий лагерь, подняв наверх все необходимое на веревках. Можно было таким же способом спускать вниз более подвижных гномов, таких, как Кили, чтобы обменяться новостями или покараулить внизу, пока Бофура поднимали вверх Бомбур, конечно, не мог подняться ни на веревке, ни по тропе.
— Я слишком толст, чтобы подниматься, как муха, — заявил он. — У меня закружится голова, я наступлю себе на бороду, и вас тогда опять будет тринадцать. И веревка с узлами для меня слишком тонка. — К счастью, как вы увидите, это оказалось неправдой.
Тем временем остальные разведали продолжение карниза за площадкой и нашли тропу, которая вела все выше и выше на гору;] но они не решились уходить слишком далеко, да и смысла в этом не было. Вверху все молчало, даже птичьих голосов не было слышно, только свистел ветер в щелях меж камнями. Гномы говорили негромко, не окликали друг друга и не пели, потому что за каждым камнем их могла поджидать опасность. Тем, кто пытался открыть дверь, повезло меньше. Они испытывали слишком большое нетерпение, чтобы думать о рунах и лунных буквах, и поэтому изо всех сил искали в стене скрытую дверь. С озера принесли кирки и разные другие инструменты и вначале пытались ими воспользоваться. Но когда они ударяли по скале, рукоятки раскалывались и ранили руки, а стальные головки гнулись, словно свинцовые. Гномы поняли, что против колдовства, скрывавшего эту дверь, их опыт в горном деле бесполезен; к тому же сильный шум их пугал.
Бильбо находил пребывание на пороге утомительным и одиноким — конечно, никакого порога не было, но так в шутку прозвали небольшое травянистое пространство у основания стены: гномы помнили слова Бильбо давным–давно, перед началом неожиданного приема в хоббичьей норе. Он сказал тогда, что они могут посидеть на пороге, пока что–нибудь не придумают. И они сидели и думали или бесцельно бродили вокруг и становились все мрачней и мрачней.
Настроение несколько повысилось после открытия тропы, но теперь снова упало; однако сдаваться и уходить никто не собирался. Теперь и хоббит был не бодрее других. Он ничего не делал, сидел спиной к скале и смотрел на запад, через выход на площадку, над утесом, над широкими землями, смотрел на черную стену Мерквуда, и иногда ему казалось, что они видит далеко на горизонте Туманные горы. Если гномы спрашивали его, что он делает, Бильбо отвечал:
— Вы сказали, что моей работой будет сидеть на пороге и думать, как попасть внутрь, вот я и думаю. — Но, боюсь, он думал не о деле, но о том, что теперь далеко от него, о тихих западных землях, и о Холме, и о хоббичьей норе в нем.
В центре площадки на траве лежал большой серый камень, и Бильбо мрачно смотрел на него или следил за улитками. Казалось улиткам нравится эта маленькая закрытая площадка, окруженная! стенами из холодных скал, и повсюду ползали эти улитки, большие и медлительные.
— Завтра начинается последняя неделя осени, — сказал однажды Торин.
— А после осени приходит зима, — подхватил Бифур.
— А потом новый год, — продолжал Двалин, — и прежде чем здесь что–нибудь произойдет, наши бороды отрастут так, что будут свешиваться со склона вниз в долину. А что делает наш взломщик? У него есть невидимое кольцо, и он достиг вершин своего ремесла. Я начинаю думать, что он может пройти в Передние Ворота и немного разведать, что происходит внутри.
Бильбо слышал это — гномы разговаривали как раз над углублением, в котором он сидел, — и подумал: «Боже! Так вот что им теперь пришло в голову! С тех пор как нас покинул колдун, мне, бедняге, приходится вытаскивать их из всех затруднений. Что же мне делать? Нужно было догадаться, что в конце со мной случится что–нибудь ужасное. Не думаю, чтобы я смог еще раз вынести вид несчастной долины Дейла, а уж эти дымящиеся ворота!..»
В ту ночь он чувствовал себя очень несчастным и не мог уснуть. На следующий день гномы разошлись в разных направлениях; некоторые прогуливали пони далеко внизу, остальные бродили по некоторые прогуливали пони далеко внизу, остальные бродили по горным склонам. Весь день Бильбо уныло сидел на траве и смотрел на камень или на запад через узкое отверстие. У него было странное ощущение, словно он чего–то ждет. «Может, сегодня неожиданно вернется колдун», — подумал он.
Поднимая голову, он видел далекий лес. Когда солнце склонилась на запад, что–то заблестело в лесу, словно луч света упал на последние светлые листья.
Скоро Бильбо увидел, как оранжевый шар солнца опускается на уровень его глаз. Он подошел к выходу с площадки: в небе над горизонтом повис бледный и слабый тонкий полумесяц. Недавно было новолуние.
И в тот же момент хоббит услышал за собой резкое щелканье.
На сером камне сидел большой дрозд, черный, как уголь; его светлая грудь тоже была усеяна черными пятнами. Щелк! Дрозд поймал улитку и ударил ею о камень. Щелк! Щелк!
Неожиданно Бильбо понял. Забыв об опасности, он подбежал к кран» обрыва, принялся звать гномов, размахивая руками. Те, что были поближе, спотыкаясь о камни, побежали по карнизу к нему. Они не понимали, что случилось. Другие кричали, чтобы тащили за веревки (кроме Бомбура, конечно; Бомбур спал).
Бильбо быстро объяснил. Все замолчали: хоббит стоял у серого камня, а гномы, с развевающимися бородами, внимательно смотрели на него. Солнце опускалось все ниже и ниже, и с ним рушились их надежды. Солнце закуталось в покрасневшее облако и исчезло. Гномы застонали, но Бильбо продолжал стоять почти совершенно неподвижно. На горизонте виден был лунный серп. Приближался вечер. Неожиданно, когда все уже перестали надеяться, в разрыв в облаках прорвался красный солнечный луч Луч проник в отверстие и упал на ровную скальную стену. Старый дрозд, который глазами–бусинками с высокой скалы наблюдал за происходящим, неожиданно резко крикнул. Послышался громкий щелчок. От скалы откололся осколок и упал. И в трех футах от поверхности показалась дыра.
Гномы, дрожа от опасений, что последняя их надежда не осуществится, навалились на скалу — бесполезно.
— Ключ! Ключ! — закричал Бильбо. — Где Торин?
Торин подбежал к нему.
— Ключ! — кричал Бильбо. — Ключ, который был с картой! Попытайтесь, пока еще есть время!
— Торин подошел и снял с груди висевший на цепи ключ. Вложил его в отверстие. Ключ подошел и повернулся. Щелчок! Луч исчез солнце село, луна тоже погасла, вечер охватил все небо.
Все надавили, и часть стены медленно подалась. Появились прямые узкие щели и постепенно стали расширяться. Показались очертания двери высотой в пять футов и шириной в три, дверь беззвучно подалась внутрь. Казалось, из нее, как пар, повалила тьма. Глазам предстала зияющая пасть, ведущая в Гору — внутрь и вниз.
СВЕДЕНИЯ ИЗНУТРИ
Гномы долго стояли в темноте перед дверью и спорили, наконец Торин сказал:
— Настало время для нашего достопочтенного мистера Бэггинса, который показал себя верным товарищем в нашей долгой дороге и хоббитом, полным смелости и изобретательности, далеко превосходящим его размер, и, если можно так сказать, обладающим удачей, которая намного превосходит
