самом деле был внуком Короля–под–Горой, и нет ничего, что остановило бы гнома, который решил вернуть себе свою собственность.
В то же время бургомистр обрадовался, что гномы уходят. Их содержание обходилось дорого, а их прибытие превратилось в сплошной долгий праздник, и поэтому дела простаивали. «Пусть отправляются, потревожат Смога и посмотрят, как он их встретит», — думал бургомистр. Но вслух сказал: — Конечно, о Торин, сын Трейна, сына Трора! Ты должен вернуть то, что принадлежит тебе. Настал час, о котором говорили с древности. Можешь рассчитывать на нашу помощь, и мы надеемся на твою благодарность, когда ты вернешь себе королевство.
И вот однажды — стояла уже поздняя осень, дул холодный ветер, опадала листва — три лодки, нагруженные гребцами, гномами, мистером Бэггинсом и припасами, отплыли от Озерного города. Лошадей и пони отправили по берегу кружным путем, и они должны были ждать на месте высадки. Со ступеней главного зала, ведущих прямо в озеро, бургомистр и его советники попрощались с путниками. На причалах и в окнах домов пели. Большие белые весла окунулись в воду, и лодки двинулись на север. Начался последний этап путешествия. И только Бильбо был совершенно несчастен.
НА ПОРОГЕ
За два дня пути пересекли Долгое озеро и вышли в речку Бегущую; отсюда уже хорошо была видна впереди высокая и мрачная Одинокая Гора. Течение было сильное, поэтому путники продвигались вперед медленно. На третий день пути, проплыв несколько миль вверх по реке, они причалили к левому берегу и высадились. Тут их ждали лошади с продовольствием и необходимыми вещами и пони для них самих. Сколько могли, гномы навьючили на пони, а остальное сложили под навесом. Но горожане не захотели оставаться даже на ночь так близко от Горы.
— Подождем, пока сбудется то, о чем говорится в песнях, — сказали они. Здесь, в дикой местности, легче было поверить в Смога и труднее — в Торина. Но запасы не нуждались в сторожах, потому что местность необитаема. Сопровождающие быстро ушли, направившись вниз по реке и по тропе на берегу, хотя наступала ночь.
Путники провели ночь в холоде и одиночестве, и настроение их упало. На следующий день они пошли дальше. Балин и Бильбо ехали позади, ведя с собой тяжело нагруженных пони; остальные двигались немного впереди, прокладывая тропу в этой лишенной дорог местности. Двигались они на северо–запад, отклоняясь от Бегущей реки и все больше приближаясь к южному острову Бегущей реки и все больше приближаясь к южному отрогу Одинокой Горы.
Двигались молча и осторожно. Путешествие оказалось утомительным. Никакого смеха, и песен, и звуков арф; гордость и надежда, охватившие гномов при звуках старинных песен, сменились унынием. Все понимали, что они приближаются к концу пути и что конец этот может быть ужасным. Земля вокруг стала пустынной и безжизненной, хотя Торин говорил, что когда–то она была зеленой и прекрасной. Травы было мало, а вскоре не стало деревьев и кустов, только сломанные стволы и почерневшие пни. Они вступили в местность, известную как Драконье Запустение, к тому же кончалась осень.
Тем не менее отрогов Одинокой Горы они достигли, не встрече никакой опасности и не заметив никаких следов дракона, кроме опустошения, которым он окружил свое логово. Перед ними, мрачная и безмолвная, возвышалась Гора. Первый лагерь разбился с западной стороны большого южного отрога; отрог кончался холмом, который назывался Рейвенхилл — Вороний Холм. Когда–то здесь располагался наблюдательный пункт. Но путники не решились подняться на холм: слишком он был открыт.
Прежде чем искать на западных склонах Горы потайную дверь, на чем были основаны все их надежды, Торин отправил разведывательную экспедицию на юг. в Главным Воротам. В нее он включил Балина, Фили, Кили и Бильбо. Они прошли под серыми тихими утесами до основания Рейвенхилла. Здесь река, сделав широкую петлю по долине Дейла, отворачивалась от горы, устремляясь в озеро; течение здесь было шумным и стремительным. Над потоком возвышались крутые и высокие голые каменные берега; с них разведчики увидели в долине, покрытой тенью Горы, серые руины древних домов, башен и стен.
— Это все, что осталось от Дейла, — сказал Балин. — Склоны горы были покрыты лесом, и вся долина была богатой и приятной в дни, когда в городе звенели колокола. — Говоря это, он выглядел мрачным и печальным: в день, когда пришел дракон, Балин был одним из спутников Торина.
Они не решились следовать по реке до самых ворот, но обогнули южный отрог и, лежа в укрытии за скалой, увидели между отрогами горы темный вход в пещеру. Из пещеры вытекала рек Бегущая; из входа шел также пар и черный дым. Ничего не двигалось в пустыне, кроме испарений и воды; время от времени пролетали зловещие черные вороны. Слышался только шум воды; иногда резко кричали птицы. Балин вздрогнул.
— Давайте возвращаться! — сказал он. — Здесь мы ничего не можем сделать. И мне не нравятся эти темные птицы, они очень похожи на шпионов врага.
— Значит, дракон жив и лежит в залах в Горе — судя по дыму, — заметил хоббит.
— Это ничего не доказывает, — ответил Балин, — хотя не сомневаюсь, что вы правы. Но, может, он куда–нибудь улетел или лежит на склоне и караулит, а пар и дым могут выходить через ворота: там внутри все ими полно.
С такими мрачными мыслями, сопровождаемые криками пролетающих сверху воронов, они устало вернулись в лагерь. Совсем недавно, в июне, они были гостями в прекрасном доме Эльронда, и хотя осень еще только переходит в зиму, казалось, это приятное время отодвинулось на годы в прошлое. Они одни в опасной пустыне, и на помощь им надеяться нечего. Они приблизились к концу путешествия, но цель кажется еще не достижимей, чем раньше. У путников не оставалось сил и выдержки.
Как ни странно, у мистера Бэггинса их осталось больше, чем у остальных. Он часто брал у Торина карту и разглядывал ее, рассматривал руны, вспоминал значение лунных букв, прочитанных Эльрондом. Это он заставил гномов начать опасные поиски тайного входа на западном склоне. Они перенесли свой лагерь в длинную долину, более узкую, чем долина на юге, где из ворот вырывается река. Их прибежище с обеих сторон было укрыто отрогами Горы. Два таких отрога отделялись от основного массива и выступали дальше на запад длинными крутыми откосами, которые спускались к долине. На западных склонах этих отрогов меньше были заметны следы опустошения и росла трава, которой могли кормиться пони. И вот из этого западного лагеря, весь день лежащего в тени, пока солнце не склонялось к лесу, путники группами уходили на горный склон. Если карта верная, где–то выше отрогов, у самого начала долины, должна находиться тайная дверь. Но день за днем возвращались они в лагерь без всяких результатов.
И вдруг совершенно неожиданно нашли то, что искали. Фили, Кили и хоббит однажды спустились в долину и бродили среди скал в ее южном конце. Примерно в полдень, обходя камень, напоминавший большой столб, Бильбо наткнулся на нечто похожее на лестницу из грубых ступеней, берущих наверх. Поднявшись по этим ступеням, Бильбо и гномы обнаружили остатки узкой тропы, которая часто терялась, потом возникала снова. Тропа привела их к концу южного отрога и к узкому карнизу, который поворачивал по склону Горы на север. Посмотрев вниз, они обнаружили, что стоят на вершине утеса в начале долины, и прямо под ними расположен их лагерь. Бесшумно, цепляясь за скалу справа от себя, двинулись они цепочкой по карнизу, пока он не привел в узкое углубление с поросшим травой дном, тихое и спокойное. Вход в зто углубление снизу не виден, потому что над ним нависает скала. Издалека увидеть тоже невозможно: вход кажется узкой темной щелью и ничем больше. Но в глубине этой площадки поднималась ровная стена, такая гладкая, что казалась сделанной искусственно; в ней не было ни щелки, ни стыка.
И ни следа косяков, притолоки или порога, ни следа запора, засова или замочной скважины; однако они не сомневались, что наконец отыскали вход.
Они колотили по стене, толкали ее, пытались сдвинуть, произносили обрывки заклинаний открытия, но стена не поддавалась. Наконец, усталые, разведчики передохнули на трав у ее основания и ближе к вечеру начали долгий спуск.
