Король строго посмотрел на Торина, когда гнома привели к нему, и задал множество вопросов. Но Торин сказал только, что умирает с голоду.
— Почему ты и твои приближенные трижды нападали на нас в время пира? — спросил король.
— Мы не нападали, — ответил Торин. — Мы пришли попросить поесть, потому что очень проголодались.
— Где сейчас твои друзья и что они делают?
— Не знаю. Наверно, голодают в лесу.
— Что вы делали в лесу?
— Искали еду и питье, потому что очень голодны.
— Но что вообще привело вас в лес? — гневно спросил король.
Торин закрыл рот и больше не сказал ни слова.
— Хорошо! — сказал король. — Заприте его, и пусть сидит, пока не скажет правду, даже если придется подождать сто лет.
Эльфы заковали Торина, отвели в одну из внутренних пещер с прочной деревянной дверью и оставили там. Ему дали еды и питья — много, но не очень вкусно: эльфы не гоблины, они даже с худшими своими врагами, если удается их захватить, обращаются разумно. Гигантские пауки были единственными живыми существами, к которым они относились беспощадно.
И вот Торин лежал в королевской темнице. Поев хлеба с мясом и напившись, он стал думать, что случилось с его несчастными друзьями. Он очень скоро это узнал; но это и начало нового приключения, в котором хоббит снова докажет свою полезность, — в следующей главе.
В БОЧКАХ НА СВОБОДУ
На следующий день после битвы с пауками Бильбо и гномы предприняли последнюю отчаянную попытку найти дорогу, прежде чем умрут от голода и жажды. Они с трудом встали и потащились в ту сторону, где, по мнению восьми из тринадцати, находилась тропа; но им так и не пришлось узнать, правы ли они. Лесной день снова сменился ночью, и вдруг вокруг, словно множество красных звезд, загорелись сотни факелов. Отовсюду показались лесные эльфы с натянутыми луками и с копьями и приказали гномам остановиться.
Нечего было и думать о сопротивлении. Даже если бы гномы не были в таком состоянии — они даже обрадовались, что их захватили, — маленькие ножи, единственное их оружие, были бы совершенно бесполезны против стрел эльфов, которые умеют в темноте попадать в птичий глаз. Поэтому они просто остановились, сели и стали ждать — все, кроме Бильбо, который сразу надел кольцо и быстро отошел в сторону. Поэтому когда эльфы выстроили гномов в ряд и пересчитали, хоббита они так и не обнаружили.
Они не слышали его шагов, не чувствовали, что он идет в стороне от света факелов вслед за пленниками, которых повели в лес. Всем гномам завязали глаза, но особой разницы это не составило: даже Бильбо, у которого глаза не были завязаны, не мог понять, куда они идут; и ни он, ни гномы не знали, с какого места начали путь. Бильбо с трудом следовал за факелами, потому что эльфы заставили гномов идти быстро, как только те могли, несмотря на их усталость и болезненное состояние. Король приказал торопиться. Внезапно факелы погасли, и хоббит едва успел догнать эльфов, которые начали переправляться через мост. Это тот самый мост, который пересекал реку у входа в королевскую пещеру. Под мостом текла вода, темная, стремительная, мощная; по ту сторону моста вход в огромную пещеру прикрывали крепкие ворота; вход в пещеру находился на крутом откосе, поросшем деревьями. Откос уходил в обе стороны. Огромные буки спускались к самой воде и даже росли из нее.
Эльфы провели пленников по мосту, а Бильбо не решался следовать за ними. Ему не понравился этот вход в пещеру, и он едва успел принять решение все–таки не покидать друзей и вбежал по пятам за последним эльфом, как огромные ворота со звоном закрылись.
Внутри проход был освещен красным светом факелов; вдоль стен стояли эльфские стражники. Пленников вели длинными извилистыми переходами. Эти переходы были совсем не похожи на туннели гоблинов: гораздо уже, ближе к поверхности и полны свежим воздухом. В большом зале с колоннами, вырубленными из скалы, на троне из резного дерева сидел король эльфов. На голов у него была корона из ягод и красных листьев, потому что уже наступила осень. Весной он носит корону из лесных цветов. В рук он держал резной дубовый посох.
Пленников поставили перед ним; и хотя смотрел он на них мрачно, король приказал развязать пленников, потому что они выглядели усталыми и оборванными. — Здесь нет надобности их связывать, — сказал король. — Те, кого привели сюда, не могут сбежать через волшебные ворота.
Долго и основательно расспрашивал он гномов об их делах, и куда они направлялись, и откуда шли, но узнал мало нового по сравнению с тем, что получил от Торина. Гномы были сердиты и мрачны, они даже не делали попыток отвечать вежливо.
— Что мы совершили, о король? — спросил Балин, старейший среди оставшихся. — Неужели преступление — заблудиться в лесу, испытывать голод и жажду, быть пойманными пауками? Может быть, пауки — твои домашние или ручные животные, если их смерть так тебя рассердила?
Такой вопрос, разумеется, еще больше разгневал короля, и он ответил:
— Преступление — приходить в мое королевство без разрешения. Разве вы забыли, что вы в моих владениях и пользуетесь дорогой, построенной моим народом? Разве не вы трижды нападали на мой народ, тревожили его в лесу и раздразнили пауков своим шумом и гамом? После всех этих тревог я имею право знать, что привело вас сюда, и, если вы мне не ответите немедленно, я продержу вас в темнице, пока вы не научитесь здравому смыслу и приличным манерам!
И он приказал развести гномов по отдельным камерам, дать им еды и питья, но не выпускать из темниц, пока они не захотят ему рассказать все, что он хочет знать. Но он им не сказал, что Торин тоже у него в плену. Обнаружил это Бильбо.
Бедный мистер Бэггинс — долго пришлось ему жить одному, постоянно прячась, не решаясь снять кольцо, не осмеливаясь уснуть, укрываясь в самых темных и далеких уголках. Чтобы чем–то заняться, он бродил по дворцу короля эльфов. Ворота закрывались волшебством, но ему иногда удавалось выскользнуть, если он действовал быстро. Время от времени отряды эльфов, иногда во главе с королем, выезжали на охоту или по другим делам в лес и в земли к востоку. И если Бильбо бы достаточно проворен, он мог выйти за ними, хотя это всегда было опасно. Не раз он едва не застревал в воротах: они захлопывались, как только проходил последний эльф; очень близко подходить Бильбо не решался из–за тени, хотя она была тонкая и колеблющаяся, словно при свете факелов. Боялся он также, что на него могут наткнуться и обнаружить. А когда выходил, что случалось редко, ничего это ему не давало. Он не хотел бросать гномов, да и не знал, куда без них направиться. Угнаться за охотящимися эльфами он тоже не мог, поэтому лесные дороги оставались ему неведомы, и он только уныло бродил по окрестностям в лесу, боясь заблудиться, и поджидал возможности вернуться. Снаружи он голодал, потому что был никудышным охотником; а в пещерах ему удавалось прокормиться, крадя еду в кладовых или со столов, когда поблизости никого не было.
«Я как вор, который не может уйти, а должен ежедневно обкрадывать все тот же дом, — думал он. — Это самая несчастная и скучная часть этого несчастного, утомительного, неприятного приключения! Как бы я хотел снова оказаться в своей норе у камина при свете лампы!» Он также часто мечтал о том, что удастся призвать на помощь колдуна, но, конечно, это было совершенно невозможно; и вскоре понял, что если что–то и будет сделано, то только мистером Бэггинсом, в одиночку и без посторонней помощи.
За одну–две недели такой жизни украдкой, наблюдая, следуя за стражниками, пользуясь всеми предоставившимися возможностями, он узнал, где содержат всех пленных. Разыскал все двенадцать камер в разных частях пещеры и вскоре уже легко в ней ориентировался. С удивлением узнал как–то из разговора стражников, что есть еще один пленник, которого держат в особо далеком и темном месте. Конечно, он
