Нелдорет, и страшная тварь поселилась в ущельях южных склонов Дортониона. С тех пор здешние горы получили название Эред Горгорат, Горы Ужаса. Никто не осмеливался посещать эти мрачные места: свет там был тускл, а воды отравлены. Моргот вернулся в Ангбанд, и вскоре к небу вознеслись жуткие дымные башни Тангородрима. От ворот Вражьей Крепости до ворот Менегрота было всего лишь сто пятьдесят лиг…

Орки, во множестве расплодившиеся в подземельях, становились все сильнее и злее. Темный Владыка наделил их дикой жаждой к разрушению и убийству. Скоро под покровом туч, насланных Морготом, полчища орков из Ангбанда заняли северные нагорья и оттуда неожиданно вторглись в пределы Белерианда. В обширном королевстве Тингола эльфы в ту пору вольно селились в лесах и долинах и жили обособленно, небольшими общинами и родами. Только возле Менегрота да в краю мореходов обитали многочисленные народы. Орки обошли Менегрот с двух сторон и отрезали его от Эглареста. Тингол отправил гонцов к Денетору, и вскоре из Семиречья подошел большой вооруженный отряд. Он принял бой с орочьим войском, положив начало Войнам Белерианда. Восточная орда была окружена и разбита на полпути между Аросом и Гелионом. Немногие уцелевшие орки бежали на север и там погибли под топорами гномов, вышедших из-под горы Долмед. Едва ли кто-нибудь из лиходеев возвратился в Ангбанд. Правда, первая победа досталась эльфам недешево. Воины Денетора уступали оркам в вооружении, и сам он пал, не дождавшись подхода основных сил Короля Тингола, жестоко отомстившего за его гибель. Народ Денетора горько оплакивал потерю правителя, и с тех пор никто не мог заменить его. Сражение устрашило Нандоров. Они стали очень осторожны, теперь их звали Лаиквэнди, Зеленые Эльфы, из-за одежд, прекрасно маскировавших их среди листвы. Однако многие Нандоры подались на север, примкнули к войскам Тингола и смешались с его народом.

Возвратившись после победы в Менегрот, Тингол узнал о тяжелом поражении на западе, где отряды Кирдэна были разбиты и оттеснены к самому побережью. Тингол призвал к себе всех свободных эльфов. Мелиан оградила земли Нелдорета и Региона чарами так, что никто не мог проникнуть сквозь незримую стену против воли ее и Тингола. Отсюда возникло название Дориат, Огражденное Королевство или Закрытые Земли. Под защитой Пояса Мелиан установился настороженный мир, чреватый страхом и опасностями. Орки хозяйничали в Среднеземье, и только укрепленные гавани Фаласа оставались свободными.

Скоро должны были грянуть события, которых не предвидел никто. О них не подозревали ни Моргот в своих мрачных подземельях, ни Мелиан в Менегроте.

После гибели Светоносных Дерев вести с Запада перестали приходить. Не было ни вестника, ни видения, ни сна. В это настороженное время Феанор пересек Море, и белые корабли Тэлери причалили в заливе Дренгист, чтобы затем погибнуть в огне.

Сказано, что после бегства Мелькора долго сидели Валары в Кругу Судеб. Да, они пребывали в неподвижности, но напрасно Феанор упрекал Валаров в бездействии, ибо они творят охотнее мыслью, чем руками, и для разговора не нужны им звуки речи. Бодрствовали в ночи Валинора Стихии Арды, и мысль их то уносилась вспять, за пределы Эа, то далеко вперед, прозревая Конец Мира, но ничто — ни сила, ни мудрость, ни знание о злодействах Мелькора — не могли утолить их печали. Не столько гибель Дерев вызвала их скорбь, сколько крушение духа Феанора, одного из лучших Детей Илуватара, отмеченного более других отвагой и стойкостью, умом и красотой, силой и мастерством. Именно в падении Феанора видели Валары одно из самых злых дел Мелькора. Ярче и неистовее билось в душе Феанора негасимое пламя Творца. Только Манвэ представлял, какими дивными творениями мог бы прославить Арду Феанор. Может, оттого и плакал Владыка Манвэ, когда услышал от вестников ответ Феанора. Так говорили Ваниары, бывшие тогда вместе с Валарами. И еще говорили они: когда Феанор предсказал, что дела Нолдоров вечно будут жить в песнях, поднял голову Манвэ, будто услышал голос, неслышный никому более, и произнес:

— Быть посему! Сколько бы не пришлось заплатить им за эти песни, пусть не считают, что переплатили. Истинно говорил нам Эру: «Только та красота, которую постигнут сердца Детей Моих, сможет жить на Арде, а Зло пребудет там и без этого».

— И злом останется, — добавил молчаливый Мандос, а после закончил: — Скоро Феанор придет ко мне.

Когда стало окончательно ясно, что Нолдоры покинули Аман и вернулись в Среднеземье, Валары занялись исправлением бед, причиненных Мелькором. Манвэ просил Йаванну и Ниэнну исцелить Деревья. Но ни слезы Ниэнны, ни заклинательные песни Йаванны не могли вернуть их к жизни. Уже начал прерываться голос Йаванны и гасла последняя надежда, когда на безлистой ветви Телперион раскрылся вдруг единственный огромный цветок, а на Лаурелине зазолотился единственный плод.

Йаванна сорвала их — и это был конец. Деревья умерли. С той поры их безжизненные стволы все еще стоят в Валиноре памятью об утраченной радости.

В «Нарсилионе», Песне о Солнце и Луне, повествуется о том, как Манвэ благословил последние цветок и плод, как Аулэ со своим народом заключил их в прекрасные сосуды, чтобы сохранить дивное сияние, а затем отдал Варде, ибо место им было в небесах. Драгоценные светочи затмевали древние звезды, потому что местом их стал Ильмень, ближний свод Небес. Сила Варды направила новые светила по предначертанным путям, кольцом опоясывающим Землю с запада на восток.

Валары помнили о мраке над Ардой и трудились, чтобы дать свет Среднеземью и воспрепятствовать темным делам Мелькора. Валары не забыли об Авари, так и не покинувших мест первого своего пробуждения, помнили об ушедших Нолдорах, но, кроме того, ведомо было Манвэ скорое появление людей. Ради спокойствия Квэнди начали некогда Валары войну с Мелькором, теперь же отказались они от войны, дабы не повредить ненароком Хилдорам, Идущим Вослед, Младшим Детям Илуватара. Взятие Утумно оставило на теле мира страшные раны; новая война могла принести еще большие беды. Хилдоры будут Смертными, им далеко до бесстрашных, сильных Квэнди, думали Валары. Но даже самому Манвэ не было открыто, где именно должны появиться люди, поэтому и решили Валары осветить весь мир, а вслед за этим начали укреплять Аман.

Изиль, Сияющая, — так назвали Ваниары Луну, цветок Телпериона из Валинора; Анаром, Солнцем, назвали они золотой плод Лаурелина. Нолдоры называли их Рана, Своенравная, и Ваза, Сердце Огня. Солнце они звали еще Пробуждающей Звездой, а иногда — Закатной, потому что его появление на небе совпало с пробуждением людей и угасанием эльфов; Луна же напоминала им только о прошлом.

Прекрасной Майа Ариен Валары доверили сопровождать светоч пламенного Анара, а за Луной должен был присматривать Тилион. Когда Дерева Валинора еще стояли в цвету, Ариен собирала яркую росу Лаурелина и поливала золотые цветы в садах Ваны. Тилион охотился в лесах вместе с Оромэ, а возвращаясь с охоты, любил отдыхать в Лориене, на берегах мерцающего озера Эстэ, в серебряных лучах Телпериона. Он сам упросил Валаров доверить ему вечно хранить последний в мире Серебряный Цветок.

Майа Ариен силой превосходила Тилиона. Она не боялась жара Анара, ибо сама была духом чистого пламени, которое Мелькор не смог подчинить себе. Даже Эльдары при встречах с Ариен отводили глаза — таким буйным, опаляющим светом горел ее взор. Расставаясь с Валинором, она сбросила как ненужную одежду свой прежний облик, представ в подлинной сущности сияющего и грозного огня.

Изиль уходила в небеса первой, а значит, становилась старшей из новых небесных огней, так же как Телперион был старшим среди Дерев. На Земле, залитой лунным светом, жизнь начала пробуждаться от долгого сна, в который когда-то погрузила живую природу Йаванна. Приспешники Моргота взирали вверх с растерянным изумлением, и с радостью поднимали голову эльфы, видя Луну, встающую из мрака на западе.