Прошло много десятков лет, и беседка, естественно, сгнила. Никто не восстанавливал. Восстановил её на свои средства речной капитан, паромщик Орленко, украинец, который на хер послал свою Украину и выбрал остаться поближе к Прародине навсегда. Как он мне сам объяснил мотив восстановления беседки, для того, чтобы было, где помянуть Сталина. Хорошо работающее подсознание: в беседке, тени храма Девы, священный напиток и тост: «За Родину! За Сталина!». Капитан Орленко мне кое-что рассказал о том, какого калибра люди тайком приезжали на Кит-Кай, чтобы в беседке помянуть Сталина и Родину.

В году, эдак, 2003-м заново отстроенная беседка сгорела — весной трава горит тут повсюду, во второе туда паломничество я ехал в сплошном дыму пожаров. Странно не то, что беседка сгорела, а то, что так много лет она оставалась целой.

Беседка сгорела, но рядом осталась стоять громадная белого мрамора глыба — такие в этих местах устанавливают у воздушных могил шаманов, само собой, тоже на горе. Эту мраморную глыбу втащили на Кит-Кай не кто-нибудь, а геологи. В новом Балаганске (старый Балаганск, который мог видеть Сталина, ушёл под воду при затоплении Братского водохранилища и был старый Балаганск сильно в стороне от нынешнего) располагалась база геологической экспедиции — демократами, естественно, уничтоженая. Дома остались, и на этом освящённом месте я и пишу эту главу. Обращаю внимание: вряд ли втащившие шаманский мрамор на Кит-Кай геологи знали, что Сталина приобщили здесь к делу варягов тоже геологи — втаскивали от души, вернее, духа. Души геологической, которая в отличие от цивилизованных, Природы не боится.

«Геологи» Сталина с Кит-Кая вытащили, геологи же Сталину и втащили. Ничего не зная друг о друге. А два снаряда в одну точку не попадают просто так. Геологи, получается, особый контингент.

На поминках матери собравшиеся её коллеги-геологи заметили, что если по телевизору демократы вспоминают о праздничных днях кого угодно, то о геологах в День Геолога ни звука, ни ползвука. «Что бы это значило?» — возник вопрос.

А между тем всё строго закономерно: всякий антирусский режим будет давить все наиболее опасные для режима категории населения. Геологи — тот самый опасный контингент, как люди близкие к естественной жизни. Не случайно же такому уничтожению демократы подвергли все экспедиции, камня на камне от них не оставили, вот даже и День Геолога замалчивается.

Что ж, как поётся в геологическом гимне: держись, геолог, крепись, геолог, ты ветра и солнца брат. Крепись, геолог, мы дойдём. Непременно дойдём.

Предыдущие поколения геологов оставили нам неплохое наследство знаний. Недалеко от Залари, всего в 12 километрах, есть солерудник, на котором с глубины 600-т метров заключённые демократического режима с недавних пор добывают соль.

Возят соль, но под землёй, причём вооружённая охрана не впускает в круг первозчиков людей неотфильтрованных. Интересно получается: вернулся православный режим и воспроизвелась ситуация столетней давности. В Таврии жандармы гоняли, и к соли русских не подпускали (на Баскунчаке нанимали преимущественно казахов), теперь аналогичное учреждение занимается тем же.

От Залари на восток этот пласт соли тянется далее Усолья-Сибирского. А на север этот пласт идёт, по утверждению геологов, до Северного Ледовитого Океана. Посмотрите на карту: именно с этой территории и шли варяги, приобщившие Сталина к необходимой при посвящении профессии. Так что, в сущности, в Тутуру можно было и не гоняться по мозговышибательному тракту.

Земля-матушка сама выбирает места, в которых пласт вдруг вспучивается и соляным куполом выходит на поверхность. Такие места на всей нашей территории народами почитаются за священные (Богдо, священная гора калмыков в Астраханской области, Илецкая гора в Оренбургской области, священная гора, судя по литературе, киргизов, хотя Киргизия чёрти где в стороне, есть аналогичное место и в Монголии, и так далее). Ясно, что есть и священная гора эвенков на том пласте, о котором только что шла речь.

Кстати, на Кит-Кае есть солонец. Но для соледобычи её там слишком мало, всего лишь чуть солоноватый Шаман-ключ.

Да, пора вернуться к загадочному священному Кит-Каю. В первую мою туда экспедицию, мне у самого Шаман-ключа шаман дал взглянуть на мир из воды. Я об этом писал в предыдущем томе. А во вторую экспедицию, когда я к сталинскому мрамору взобрался вместе с директором Усть-Удинского музея, к нам прилетел белый орёл. Представьте: белый! В тех местах птица невиданная. Буряты млели, когда им об этом рассказывал. Говорили: дух святого места принял.

Что интересно, белый сталинский мрамор птицами не засижен. Царям и Ленину голуби на голову навозные кучи пристраивают — а здесь чисто. И людского мусора вокруг нет.

Был и такой случай: разговаривал с одним рыбаком, лет тридцати, и среди прочего спрашиваю: а что это вы сами на Кит-Кай не взберётесь? А он мне:

— Не пойду я на ту гору. Место занято — великий шаман, Сталин… Занято. Я-то там с какого боку-припёку? Да и взявшиеся там рубить лес как-то странно гибнут…

На Кит-Кае есть все признаки священной горы: есть дерево, есть целебный источник, по бурятским обычаям должна была бы быть пещера, но пещеры нет, зато есть солонец. Святыня добурятская. И шаман заснувшему на ней искателю приходит эвенкийский.

Ценю Сергея Алексеева (хулителя Сталина) за точечные прозрения его «Писателя».

Ниже цитата из «Сокровищ Валькирии»:

«…Когда в квартире никого не осталось, Русинов спросил в упор:

— Ты — саура? Ты поклоняешься солнцу?

— Я — Авега, — с обычным достоинством ответил он. — Сауры живут на реке Ганга, а я лишь приношу им соль.

— Ты можешь объяснить, почему сейчас тебе было плохо?

— Я слепну, — признался он. — И потому затмение принял за свой срок. А это был не мой срок.

— Но ты каждый день молишься солнцу!

— А ты, Русин, разве не молишься солнцу?

— Нет!

— Не правда, — заметил Авега. — Все люди от рождения до смерти молятся солнцу. Веруют в своих богов, но почитают солнце. Каждый человек, увидевший утром солнце, обязательно радуется. И говорит: «Какое хорошее солнце! Как солнечно сегодня!» Это молитва солнцу. Ты никогда не говорил так?

— Говорил…

— Вот и я говорю: «Здравствуй, тресветлый!»

— А хлеб-соль? — нашелся Русинов. — Почему ты попросил?

— Я — Авега, — проговорил он. — Мне нельзя трогаться в путь без хлеба и соли.

— Ты собирался уйти?

— Да, — смутился Авега. — В последний путь… Да только это не мой срок!

В папке с делом Авеги хранилась копия протокола, где значилось, что при личном обыске в Таганрогском спецприемнике у него изъяты сухари и соль.

— Почему ты не ешь соль? — спросил Русинов.

— Я — Авега, — снова повторил он. — Мне можно не есть соли. Когда ты, Русин, станешь добывать ее, тоже не станешь есть.

— Соль — символ солнца?

— Да, — нехотя проронил он. — Потому люди стали есть соль. И не могут жить без нее, как без солнца.

— Значит, изначально горькая соль была священной? Авега вскинул на него глаза и неожиданно заявил:

— Ты изгой, Русин. Мне нельзя с тобой говорить.

— Хорошо, — согласился Русинов. — Скажи мне только: зачем ты нес соль на реку Ганг?

— Сауры просили…

— У них что, нет соли? — Есть, — вымолвил Авега. — Да им нужна священная соль.

— Где же ты берешь ее?

— В пещере… Не искушай рок, Русин! — вдруг жестко проговорил он. — Нас слышит Карна.

Русинову казалось: еще мгновение, еще несколько слов, оброненных Авегой, и откроется нечто недоступное разуму. И этот полубредовый разговор внезапно уложится в строгие рамки логики и истины. Однако, произнеся имя «Карна», «знающий пути» прочно умолк, и нельзя было больше терзать его вопросами. Если бы тогда знать, что Авега не единожды уже хаживал в Индию на реку Ганг и приносил туда священную соль! И что в судьбе его, а значит, и в этих таинственных походах принимал участие сам Неру! Ничего этого Русинов не знал и потому при всем своем расположении к Авеге не мог, не в состоянии был поверить ему. Из нагромождения нереальных, фантастических фактов он пытался выбрать рациональные зерна с той лишь целью, чтобы хоть как-то проникнуть в его непонятный мир и извлечь информацию, интересующую Институт. Бред сумасшедшего иногда бывает гениальным, но чтобы принять этот гений, следует самому сойти с ума. И потому Русинов, разговаривая с Авегой, всякий раз мысленно, на ходу рассортировывал все, что слышал, и отбирал факты для отчета, а многое, на его взгляд, неважное и сумбурное, отбрасывал. Это была своего рода неумышленная халтура. В какой-то степени она спасла Авегу от множества вопросов, когда спустя два года за него круто взялась Служба, а также не дала пищи для серьезных аналитических выводов, которые могли бы быть основаны на кажущемся фантастическом материале.

В восемьдесят третьем году Авегу неожиданно забрали из Института в веденье Службы. За два года Русинов уже успел забыть о несостоявшейся поездке в Индию, а точнее, о причинах невыдачи визы. Естественно, никто не знал, почему Служба забрала «источник», и считали, что она таким образом проявляет свой профессионализм и рвение, — дескать, Институт столько лет продержал человека у себя и получил мизерные результаты, а вот мы сейчас покажем, как нужно работать. Авега не был ни арестованным, ни задержанным. Случай был по-своему уникальный, и его содержали скорее как предмет научного изучения, и это значительно лучше, чем психушка либо дом престарелых. Где бы еще так следили за его здоровьем, выполняли любое возможное желание и придумывали развлечения? Десятки раз он мог бы спокойно бежать, когда вдвоем с Русиновым они уезжали за сотни километров от Института — на родину Авеги в Воронеж, затем к сестре участника экспедиции Андрея Петухова в Новгород. Он же повиновался одному ему ведомой силе рока и не помышлял о побеге…»

Пищевая соль — это смесь солей разных элементов. Больше всего в покупаемой в магазине смеси содержится NaCl. 99 % и более, в зависимости от марки соли. В белоснежной соли «экстра» NaCl 99, 999999 %. Не менее — так по ГОСТу.

Раствор в соляных озёрах и соляных источниках включает гипс, NaCl, ионы калия, магния и ещё кучу микроэлементов, состав — в зависимости от источника. Вот