вон все, не желавшее подчиниться его указке, ибо хотя прошло всего 60 лет после разрушения Храма, но еврейство считало свои силы достаточно развившимися для новой схватки с Римом.
Подготовка восстания велась очень умело, энергично и скрытно. О рабби Акибе рассказывают, что он пробегал отдаленнейшие страны рассеяния, собирая войско. Римляне же ничего не заметили. Гроза разразилась в Киренаике, где еврейские восстанцы захватили римлян врасплох. Согласно, очевидно, заранее составленному плану, армия, организовавшаяся в Киренаике, немедленно бросилась в Египет. Эти неистовые орды свирепствовали хуже всяких зверей. По свидетельству современников, евреи пожирали пленных римлян, завертывались в содранные с них кожи и обмазывались их кровью. Они предавали врагов самым утонченным мучениям. В одной Киренаике они перебили 200 000 греков и римлян, а Ливия была так опустошена, что после войны пришлось основывать для заселения страны новые колонии. На острове Кипр евреи перебили 240 000 греков. Несмотря на неожиданность восстания, римляне в конце концов победили и ответили зверствующим жестокими репрессалиями. Говорят, на Кипре евреев избили поголовно. Но замечательно, что евреи умели так искусно притворяться, что император Адриан, посетивший Палестину, был совершенно обманут кажущейся лояльностью и миролюбием их. Восстание и здесь разразилось неожиданно для римлян с такими огромными силами, которых, казалось бы, трудно было не заметить. Говорят, что еврейское войско насчитывало 400 000 человек.
Героями восстания явились рабби Акиба и Бар Кохба, которого Акиба провозгласил Мессией. Об этом лжемессии известно немногое. Он был хороший воин и обладал необычайной физической силой. Грец считает его личностью выдающейся, но без всяких оснований для такого мнения. Правда, он два года продержался против римлян, но при таких громадных силах это неудивительно. В конце же концов он допустил запереть себя в крепость Бетер, которая, разумеется, после продолжительной осады и была взята. Сам Бар Кохба пал в битве при штурме крепости.
Это восстание было очень тяжело для палестинских христиан, с которыми Бар Кохба поступал жестоко. Их заставляли отрекаться от Христа и бичевали. Но для самих евреев восстание обошлось, конечно, еще дороже. Говорят, в одних только битвах погибло 500 000 евреев, не считая погибших от голода. Множество их было продано в рабство. Все силы, накопленные 60-летней работой, были уничтожены. Сам рабби Акиба успел убежать и некоторое время скрывался в Палестине, приняв участие в новой работе по воскресению иудаизма, но в конце концов был схвачен и казнен. Говорят, с него живого содрали кожу, подобно тому как поступали озверевшие орды повстанцев.
На этот раз можно было бы подумать, что с еврейством покончено навсегда. Но такова изумительная эластичность этой нации, что она стала немедленно возрождаться. В самый разгар всеобщего крушения выдвинулись новые таланты, новые усилия. Немедленно по усмирении мятежа Адриан издал несколько декретов, которыми воспрещались многие пункты еврейского Закона, в том числе и обрезание. Евреи должны были получить от своих раввинов указание, как быть в таком трудном положении. Между тем все учреждения были разрушены.
Тогда кое-какие раввины, уцелевшие от погрома, в том числе и скрывающийся от поисков Акиба, собрались тайком в городе Лиде, где-то на чердаке, и составили нечто вроде самовольного Синедриона. На совещании раздавались голоса верных Закону в том смысле, что нужно идти на смерть, но не исполнять декретов. Однако выступил премудрый рабби Измаил и выставил иное соображение, именно, что “для сохранения жизни можно нарушать всякие законы еврейской религии, конечно, только наружно, ибо Тора установила эти законы только для того, чтобы верующие жили ими, а не для того, чтобы они из-за них теряли жизнь”. Собрание решило еще более премудро и дозволило народу для спасения жизни жертвовать всеми законами, кроме трех, а именно относительно идолопоклонства, кровосмешения и убийства*. А так как декреты Адриана не касались ни одного из этих пунктов, то верующие со спокойной совестью подчинились императору и остались при убеждении, что они все-таки не всем жертвуют для спасения жизни. Впрочем, декреты Адриана удержались всего года три, так как он скончался, а преемник его Антонин в 139 году отменил их. Впоследствии воспрещение обрезания еще раз повторилось, но окрепший Синедрион уже мог хлопотать в Риме и добился отмены воспрещения. В Риме запретили лишь обрезание лиц нееврейского племени. В делегации, хлопотавшей об этом, принимал участие и знаменитый Симон бен Иохай.
Сам рабби Акиба скоро погиб. Но семь его учеников (в том числе Симон бен Иохай) восстановили в Уше так называемый Синод, фактически тот же Синедрион. Хотя со стороны римлян время от времени возобновлялись преследования, а со стороны евреев было еще одно незначительное восстание, но в общей сложности новый Синод деятельно организовывал силы еврейства, благоразумно сдерживал и ходатайствовал за своих единоверцев перед властями. “Близкое к полному распадению национальное тело возродилось”, — говорит Грец. В смысле твердости организации оно возродилось даже лучше прежнего. Ученики рабби Акибы действовали не хуже его самого. В предшествующем разорении Палестины еврейское дело казалось столь погибшим, что в Вавилонии сделали даже попытку основать свой Синедрион. Но Синод в Уше очень хитро и искусно разрушил эту попытку, приведя Вавилонию к признанию власти ушского Синода. Председатель этого последнего, именовавшийся Патриархом, развил свою власть до небывалой степени. Очень способный и, сверх того, происходивший по женской линии от царя Давида Патриарх Иегуда, прозванный Святым (Га Кадош), правил самовластно, и члены Синода при нем были вполне безгласны. Прославившийся окончанием Мишны — сводки и редакционной обработки предшествующей талмудической литературы, он высоко держал знамя преобладания Палестины в еврейском мире. В эту эпоху единственную политическую силу еврейства составлял вавилонский экзилархат, где правил знаменитый и могущественный князь Гуна. Однако патриарх Иуда Га Кадош вовсе не признавал себя подданным его, как полагают некоторые.
Однажды он сам сказал: “Если бы князь Гуна прибыл в Иудею, то я, правда, в своем самоотречении, не пошел бы так далеко, чтобы уступить ему мой сан, но я бы высоко почитал его, ибо он является отпрыском Давида по мужской линии, а моя фамилия — царской крови только по женской линии”. Оба эти правителя, сходные в личном самовластии, считались приблизительно равноправными. Известен случай, когда два юноши Иуда и Хиския, подвыпивши, говорили, намекая на нежелание обоих сановников кому-нибудь уступить власть: “Мессия не может явиться до тех пор, пока не погибнут оба княжеские дома Израиля: патриаршеский дом в Иудее и дом князя голусы в Вавилоне”.
Однако несмотря на все искусство действия палестинских евреев — роль Иудеи шла на явную убыль. Разгромы иудейских восстаний обнаружили, очевидно, невозможность восстановления Царства Израиля, по крайней мере в данное время. От этой мечты евреям пришлось отказаться и возвратиться к практике времен вавилонского пленения, то есть к медленной, обдуманной подготовке сил еврейства. Но даже и эта задача являлась в обстановке несравненно более трудной, чем тогда. Во времена вавилоно-ассирийского разгрома Палестина оставалась пустыней, но не делалась опорным пунктом завоевателей. Теперь являлось нечто иное. Христианство делало все более успехов и наконец стало официальной государственной религией. Палестина уже была землей Святой для христиан. Все ее достопамятные места забирались в ведение христиан, число христиан возрастало, и вся власть принадлежала им. Количество евреев даже численно уменьшалось вследствие их эмиграции в другие страны. Существование созданных центров даже умственного национального сплочения иудаизма становилось все труднее. Последним таким пунктом была школа в Тивериаде, процветавшая в 199—279 годах по Р. X., особенно при рабби Иоханане и его зяте Реш Лакише. Но государственная политика христианских императоров теснила евреев. При императоре Феодосии II был уничтожен Палестинский еврейский Патриархат в Уше. Со времен Юстиниана начались ограничения евреев в правах, и вообще императоры византийские имели систематической целью разными стеснениями доводить их до принятия христианской веры. Евреи ненавидели Византию еще более жгуче, чем прежде римлян, старались ей всячески вредить, помогали всем ее врагам, при неприятельских вторжениях в Палестину они всюду являлись изменниками, и случалось даже, сами вооружались и вторгались в Палестину, избивая христиан десятками тысяч и разрушая все монастыри и храмы. Но, конечно, за это они получали при первой возможности соответствующее возмездие от императоров и должны были еще больше разбегаться из Палестины. Шаг за шагом Палестина исчезала для евреев. Исчезла и мысль о скором пришествии Мессии.
Для еврейства стало наконец ясно, что их дело на какое-то неопределенное время проиграно и что после эпохи блестящих надежд приходится снова браться за кропотливую, медленную работу самообороны и собирания сил. Вероятно, являлась уже мысль и о необходимости подрыла сил противников.
