три мне, соответственно, обошлись в 60 тысяч.
С одной стороны, я довольно быстро наторговал на 60 тысяч долларов, отбив свои вложения, но с другой стороны, товара было ОЧЕНЬ много! И я начал его пристраивать – брал себе домой, продавал знакомым задёшево, дарил в качестве бонусов работникам. Прошло года два, но от цветов и деревьев так и не избавился!
И тогда я позвонил начальнику нашего кемеровского офиса Светлане Александровне и говорю: «Сделайте что-то с этими цветами!» Прирожденный продавец, во времена СССР она работала коммерческим директором местного облснаба, могла продать что угодно. Про неё скажу стихами:
Коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт. И кому-нибудь что-то вотрёт!
Она продала много товара по хорошей цене, а потом говорит:
– Олег, есть клиент, который ВООБЩЕ всё забирает.
– Почём?
– Со скидкой в 60 процентов.
– Продаём! – я не хотел больше заниматься этими дурацкими деревьями.
– А кто берёт-то?
– Похоронное бюро Кемерово.
Цветов было столько, что, наверное, до сих пор венки для похорон в Кемеровской области сооружают из них. Кстати, на похоронном бизнесе всегда делаются большие деньги – клиент под моральным и временным давлением не будет торговаться. Вот цены и «заряжают».
Таким образом, в моём досье оказалось две странные сделки в Кемеровской области: продажа трех тысяч калькуляторов на камвольно-суконный комбинат и уймы искусственных цветов – конторе ритуальных услуг. И смех, и грех.
На калькуляторах я заработал по тем временам колоссальные деньги и смог купить трёхкомнатную квартиру в доме модной 137-й серии на улице Королёва, в районе Комендантского аэродрома. Для оформления прописки пришлось жениться на ленинградке Нине Иосифовне, 1927 года рождения – на 40 лет меня старше. В ЗАГСе на нас поначалу смотрели как на сумасшедших, но, когда я подарил букет женщине-регистратору брака, она улыбнулась и сказала: «Всё с вами понятно». Я и Рину потом фиктивно поженил на ленинградце. Пережиток советского строя: даже обладая деньгами, ты не мог купить квартиру в городе, если не прописан в нём.
Мы завели собаку-боксёра и стали подумывать о детях. Раз в 7-10 дней я летал в Сингапур, а иногда получалось и две поездки в неделю, так что 56 часов в неделю я находился в небе. Каждый рейд удваивал мой капитал.
Дальше – больше. Я уже не мог физически летать в Сингапур, оформлял доставку грузов через карго, получал и растаможивал их в петербургском аэропорту Пулково. От челночества я переходил к цивилизованной торговле. В сентябре 1992 года мы с Риной пошли в горисполком регистрировать товарищество с ограниченной ответственностью «Петросиб». Название выбрали абсолютно честное – технику из Петербурга я возил именно в Сибирь. На входе в здание бывшего райкома партии Калининского района нам сказали: «Эти ваши предприятия регистрируют наверху».
После путча Ельцин запретил КПСС, и на дверях висели большие сургучные печати с надписью «опечатано». За срыв такой печати можно было получить уголовное дело. Очень жаль, что позже Ельцин изменил сам себе и разрешил Коммунистическую партию. Лучше бы эти двери и сегодня оставались опечатанными, и не было б никаких зюгановых. Германия запретила фашизм, а России, учитывая исторический опыт, следовало запретить коммунизм. Я не особо интересуюсь политикой, потому что нерационально париться о вещах, на которые не можешь повлиять, но высказать свою гражданскую позицию обязан.
Андрей Сурков, партнёр Олега Тинькова по «Техношоку»:
Познакомились мы на почве спекуляций – Олег жил в общежитии Горного института на Шкиперском протоке, а я на Наличной улице. Студенты тогда что-то покупали, что-то продавали: между ними стали выстраиваться отношения, где-то деловые, где-то дружеские.
Затем я устроился в компанию, чтобы понять, как всё происходит, когда уже не сам бегаешь по городу с сумками, а занимаешься более-менее цивилизованным бизнесом, когда есть офис, люди, какое-то планирование. В это время Олег начал активно развивать направление Сингапура. Летал туда, покупал порошки, тонеры, ксероксы, калькуляторы. В 1991 году он позвонил, мы встретились, сходили в баню, и он предложил мне как младшему партнёру заняться направлением электроники. Я сразу согласился, поскольку считал Олега порядочным человеком и сильным предпринимателем. Сначала наша работа в «Петросибе» заключалась в следующем: Олег раз в неделю летал в Сингапур за оргтехникой, калькуляторами, порошками, возвращался и вскоре снова летел в Сингапур…
Николай Никитич Журавлёв позвонил из Кемерово в петербургский «Промстройбанк» и помог открыть «Петросибу» рублёвый и валютный счета, я нанял бухгалтера, Надежду Ивановну Турухину. Таким образом, осенью 1992 года мои операции стали полностью легальными.
Я начал осваиваться в Сингапуре и от фирмы Future Systems Electronics перешёл к работе с Cut Rate Electronics. Возглавлял её этнический индус Ашок Васмани, все его звали Энди. Мистер Энди. Он продавал товар, может быть, чуть худшего качества, но более дешёвый.
Однажды, когда я купил у Энди очередную партию телевизоров Record, он спросил:
– Олег, а почему бы тебе не взять контейнер?
– Контейнер? Сколько это в телевизорах?
– 320.
– Но это же больше 16 тысяч долларов. Плюс пять тысяч долларов надо заплатить за контейнер. И ждать 40 дней. Я не могу вытащить столько денег из оборота.
– Да, но при карго ты платишь пять долларов за килограмм. Если ты доставишь телевизоры контейнером, цена будет ниже почти вдвое.
Я оплатил половину контейнера и убедил Энди дать мне вторую половину в кредит. Через 40 дней в питерском порту я растаможил эти телевизоры, мы с моим партнёром Андреем Сурковым разгрузили фуру с 320 телевизорами и складировали их в офисе «Петросиба» в доме №10 по Садовой улице. В нём мы и развернули шоу-рум, поставили искусственные деревца и повесили на стенку электронные часы.
О торговле ликёрами
Около года мы с Игорем Спиридоновым занимались поставками ликёров в Россию. Года два на алкоголь не было пошлины. Хорошим бизнесом тогда стала поставка спирта Royal из Голландии, но у нас там связей не было. А вот с маленькими заводиками в Венгрии мы знали, как работать. Ликёры заказывали в Будапеште, а в Сибири они хорошо расходились. Гоша заказывал, а я отвечал за продажу и отправку денег. С доставкой в Россию пол-литровая бутылка ликера обходилась нам в 60-62 цента. В фуру входило 22 тысячи бутылок по 0,5 литра или 17 тысяч по 0,7 литра.
Сначала мы взяли 5000 бутылок, потом 10 тысяч, потом контейнер, затем два, а максимальный контракт был уже на 10 контейнеров. С этим контрактом связан курьёз. Мы заказали пять контейнеров ликера «Дольче Вита» по 0,5 литра и пять по 0,7 литра, но заводик перепутал этикетки. Ничего страшного не случилось – мы продали ликёры с неправильными этикетками.
Как только мы вывесили рекламную растяжку «Телевизоры дёшево», народ стал ходить, интересоваться и покупать. Конечно, скорость оборота замедлилась, но объёмы продаж и прибыль с каждого телевизора увеличились.
Это был второй после калькуляторов товар, на котором удалось заработать много денег. Телевизоры продолжали поступать, но продать их в Петербурге становилось все сложнее даже по 350 долларов. Мы стали отгружать их в другие регионы. В Сибири телевизоры уходили по 500 долларов. Мы зарегистрировали юридические лица «Петросиб-Кемерово», «Петросиб-Новосибирск» и «Петросиб-Омск». Для складирования использовали систему облснабов, что было очень выгодно, так как традиционно мелкие торговцы из районных центров ехали именно в снабы. А там уже стояли наши телевизоры. Через два года мы посчитали и были шокированы – всего мы продали 300 контейнеров с телевизорами!
Сев на хвост сложившейся советской системе дистрибуции, мы сделали грамотный маркетинговый ход.
