призрак… дух убитой им же самим матери. На шее у нее висела голова его настоящего, кровного отца, отрубленная по его приказу.

— «Сынок», — мертвыми, фиолетовыми губами произнесла голова: «Здравствуй, сынок».

Безумный, леденящий ужас пронизал его до самого костного мозга, его колотило беззвучной, безостановочной дрожью… Привидение пропало. Император отшатнулся от ровной, пустой глади, как от пропасти, и врезался спиной в тяжелое кресло. Звук упавшей мебели заставил его очнуться, и он попытался взять себя в руки. Страшным усилием ему удалось подавить в себе панику, поставить кресло и медленно сесть в него. Что-то внутри него по-прежнему истошно вопило и металось, но лицо приняло прежнее, каменное выражение. Они должны были вернуться. Он всегда знал это. Мертвецы никогда не покидают живых. Но зачем они здесь? Отомстить ему? Они могли это сделать и раньше. Почему сейчас? Только К'Тааг мог знать это, ибо по его приказу он расчищал себе путь, никого не жалея.

Нет, все-таки у «Глории» были и свои плюсы. Столь отчетливой проекции через «Цветок» ей не удалось бы создать. Да и модели у нее там получались более тусклыми и размытыми. Крошечная фигурка императора в темной мантии внутри прозрачной, голографической копии флагмана метнулась к похожей на беседку из камня личной молельне. Занятный образ сфокусировался из той зоны его мозга, где были упрятаны кошмары. Подсознательно больше всего он боялся появления именно этих мертвецов.

«Кто бы это мог быть, — размышляла Нат, продолжая свои манипуляции с психикой императора. — Кто-то очень близкий и дорогой, которого он тоже убил, наставники, родственники или друзья. Однако можно приступать к следующему этапу, он уже достаточно разогрет для этого».

Шенгуф дошел до слов: «… и сотвори меня сызнова…» в своей молитве, когда перед ним, под сводом алтаря, сфокусировался светящийся облик. Да, это был сам К'Тааг, его вечная и грозная форма. В первой паре челюстей он держал уменьшенную собственную же голову, а в ней — фигурку его родительницы такой, какой он только что ее видел.

— Мертвые ждут искупления, — отчетливый, но металлический, без выражения голос зазвучал от каменной стены. — Их проклятие стоит у тебя на пути. Я пошлю к тебе вестника, как только будет срок, и дам путь на Деу. Но только один корабль ты пошлешь туда. И если мертвые остановят тебя — ты должен вернуться и флот вернуть без добычи, ибо духи требуют этого…

Звук и изображение пропали, но у Шенгуфа все еще звенело в ушах.

Он ощущал себя совершенно разбитым после столь непривычного всплеска эмоций, но некоторое успокоение все же наступило. Все сделалось ясным. Его бог, Великий К'Тааг, ясно выразил свою волю, и ему осталось только исполнить ее.

Лерни нервничал и торопился. У него остался недочиненным всего лишь один спутник, а времени уже не было. Даже на том крейсере, что он использовал как затычку, управление и двигатели явно исправили, и теперь проскочить мимо незамеченным было невероятно сложно… Впрочем, ему это почти удалось. Он замаскировал свой катер под метеорит с самого начала, и когда, наконец, включилась восстановленая защита Деу, техномаг начал плавно отводить катер от планеты, мимо кораблей Гшамм. Он фактически уже прошел опасную зону, когда внезапно сработала противометеоритная пушка одного из линкоров и ударила по легкому модулю. Кораблик швырнуло на обшивку соседнего крейсера, он пробил броню и застрял в ней, покореженный… Система жизнеобеспечения его скафандра на силовой подушке выдержала, но даже от смягченного удара у Т-4 треснуло ребро, выбило плечо и он потерял сознание…

Императору доложили о происшествии, и в свете недавних видений он не сразу отдал приказ об уничтожении, а пожелал посмотреть на диковинную находку. Инопланетян такого типа он еще никогда не видел, с такими белыми, выцветшими волосами, неестественно гладкой и очень бледной кожей и пятью пальцами вместо четырех. Он не был похож на Посланника, но ведь пути К'Таага неисповедимы. Незнакомец был без чувств, и Шенгуф велел его приковать к полу за руки и за ноги и подождать, пока очнется. Его раздосадовало только одно — как только они извлекли пилота из разбитого катера, последний самоуничтожился, рассыпавшись в серебристую пыль.

Катер с «Глории» выполнил посланный ему приказ, но теперь нужно было вытаскивать напарника и доделывать их задание. Нат запустила программу трансформации для внешнего вида «Глории» и, уныло вздохнув, влезла в псевдоматериальный скафандр, изготовленный в лучших традициях гшаммской мифологии.

Сразу, как только, покинув родной мир, гшаммцы начали бороздить пространства Вселенной, их необычайно смутило, что в космосе не обнаруживалось ничего похожего на бога К'Таага или других персонажей традиционного пантеона, по идее, обитающего именно на звездных небесах. Эта смутная тоска по знакомым идеям гнездилась в каждом настоящем гшаммце, и когда на гигантском экране флагмана вдруг ниоткуда объявилась огромная голова К'Таага, словно сама собой висящая в космическом пространстве и окруженная синеватой дымкой силовой ауры, то дежурные офицеры испытали скорее восторг и облегчение, чем удивление. Они пали ниц, а Шенгуф, бывший там же, приказал:

— Открыть главную пристань.

«Да, — с удовлетворением подумалось ему — Вот это настоящий Вестник».

Каждая мелочь в его виде свидетельствовала о том. Шипы, членистые конечности, даже слизь на панцире над рядами сверкающих ногочелюстей, все было так, как надо. Именно так и должна выглядеть Колесница Небес, на которой разъезжают гонцы Всевышнего. Парящая голова плавно вплыла через квадратный черный провал причала, и, пока с душераздирающим скрежетом опускались плиты, отсекая космический вакуум, и с шипением заново накачивалась атмосфера, священная персона опустилась на плиты. Едва закрылись шлюзы, а в помещение поспешно вбегали и преклонялись люди (полный горделивой радости Шенгуф был одним из первых), Колесница Небес разжала все пятнадцать челюстей. Из-за многосуставчатых зубов, как из-за ширмы, выбралось под желтый исскуствен-ный свет семнадцатиногое существо с длинным рядом отблескивающих глаз на головогруди. О связи с гуманоидами напоминали только четыре черепа, укрепленные золотыми цепочками на спине. Несомненно, с точностью до деталей, это был Мокх-Тамиян, Жало Бога, его грозный и могущественный посланник. Число черепов указывало на число жертв, которые он намерен был забрать с собой для Повелителя Неба и Тверди. В звенящей тишине пристани, над опустившимися ниц гшаммцами и склоненной головой императора, зазвучал его свистящий и скрежещущий голос:

— Слушайте Слово К'Таага…

Лерни очнулся на холодном, псевдометаллическом полу в чрезвычайно неудобной позе. Руки были вскинуты над головой, и при попытке пошевелиться он ощутил сильную боль в плече, боку и то, что встать ему пока не удастся. Он бегло просмотрел свое тело изнутри магическим видением и поморщился: повреждения незначительные, но неудобные. Пояс сохранял тепло, и потому он не застыл в местном климате, шлем с него так и не сняли, но как раз этого он не боялся — гшаммцы дышат газовой смесью, вполне пригодной для людей. Ситуация, с одной стороны, была предельно ясной — несомненно, будучи в отключке, он попал в лапы к Шенгуфу, с другой стороны — непонятной. Его слишком долго (похоже, он так провалялся не один час) держали, никак не пытаясь ни убить, ни допросить. Смод подумал, что, наверное, стоит попытаться замедлить дыхание и изобразить ложную смерть. Но в таком случае тело быстро кремируют. А Базе нужно время, чтобы попытаться его выудить отсюда. В конце концов, пока его никто не беспокоит. В его камере начало что-то происходить, причем вне зоны его видимости — сзади, за затылком. Лопатками он ощутил вибрацию пола. Кто-то шел к нему, грузно ступая. Его голову охватили две жесткие конечности, покрытые крючьями. «Похоже на хитин», — машинально подумал он. И вдруг услышал голос, говорящий ему прямо в ухо, шепотом, на рентийском:

— Лерни, скажи мне код, нейтрализующий спутники. Не дури.

Он вздрогнул, но не поверил. Это или глюки, или морок.

— Тогда извини, — продолжал тот же голос, чрезвычайно похожий на его напарницу. Еще две пары