Франция. Май 1944 года. Короткие каникулы. Мы отдыхаем в маленьком курортном городке. Трижды в день пьём воду, пахнущую сероводородом, а один раз между завтраком и обедом принимаем минеральные ванны. Много раз приходилось бывать в подобных санаториях Советского Союза, но нигде не встречал такого удобства, уюта и доброжелательности персонала.

Большая комната со шкафчиком в углу для переодевания, душ, туалетный столик с зеркалом, цветами и парфюмерией, пуфик и кресло, а посредине маленький бассейн для одного взрослого человека. А мы — мальчишки залезали туда по двое и было достаточно места для имитации плавания. Кто-нибудь из обслуживающего персонала приглашал в подготовленную ванную, а по окончании процедуры с приветливой улыбкой и предупредительностью выдавал огромные полотенца, в которые мы заворачивались как в простыни.

Остальное время было полностью в нашем распоряжении. Я один или со своими приятелями бродил по парку. Но чаще мы уходили в загородные поля и на крестьянские фермы, где их хозяева разрешали нам вволю есть черешню прямо с деревьев. Для удобства давали лестницы и даже корзинки И всё это охотно и бесплатно, когда узнавали, что мы — казаки.

Чудесная погода, красивые окрестности, пение жаворонков, приветливое и доброжелательное отношение французов — мирная идиллия, как будто и нет войны с её прошлыми и предстоящими невзгодами, ужасами и героикой. Напоминала о ней только наша форма учащихся школы юных казаков, да карабины с необходимым запасом патронов, которыми мы были вооружены и всегда имели при себе. Но не помню случаев попытки отнять у нас оружие или недоразумений с французской полицией и немецкими оккупационными властями.

Вечерами устраивались танцы, где наши старшие ребята и взрослые казаки из запасного полка танцевали с местными француженками, а мы толпились в качестве зрителей. Разыгрывались лотереи, где самым желанным призом была бочка пива, которая тут же под смех и весёлые шутки вскрывалась и распивалась сообща… Многое забыто, но эти каникулы врезались в память навсегда.

Возвратились на зимние квартиры в крепость провинциального французского городка, расположенного на небольшой возвышенности. Когда-то там стоял французский гарнизон, а теперь — запасной казачий полк и школа юных казаков.

В крепости огромный плац для строевых и конно-верховых занятий, казармы, конюшни, гаражи, мастерские, различные складские и хозяйственные строения и навесы. Вокруг крепости был когда-то ров, который преподаватели использовали для проведения некоторых занятий, а мы для свободного времяпровождения и самовольных отлучек в город за покупкой клубники, черешни и других лакомств.

Накануне выезда в летний лагерь школа юных казаков на городском стадионе устроила показательные выступления: бой конницы с пехотой, устроившей засаду, вывоз раненых и джигитовку. Пулемётные очереди и винтовочные залпы холостыми патронами, падение всадников и лошадей, сверкающие шашки, пирамиды и невероятные кульбиты на скаку в сопровождении весёлой гармошки под брюхом скачущей лошади доставили огромное удовольствие горожанам и всем присутствующим. Мы же гордились, что двое или трое из нашей младшей группы участвовали в этих выступлениях.

Летний палаточный лагерь располагался по обеим сторонам маленького ручейка впадавшего в огромное водохранилище с высокой дамбой. Устье речушки превратилось в узкий и глубокий залив водохранилища. Там мы купались и выполняли все водные процедуры. Кругом был лиственный лес с небольшими полянами, где было удобно проводить любые занятия и прятаться в тени от палящего солнца.

Большинство занятий было связано со строевой, тактической и стрелковой подготовкой. При хождении строем исполняли самые разнообразные строевые песни: от шуточных и царских времен до переделанных советских песен. Как-то строем мы пели на мотив советской песни «Москва моя», где слова второй части припева почти не изменилась и у нас звучали «Страна моя, Кубань моя — ты самая любимая». Я, озоруя, громко пропел: «Москва моя». С тех пор ко мне крепко прилипла кличка «Москвич». Если кто-либо из бывших учащихся или молодых преподавателей школы прочтёт эти записки, он может вспомнить меня по кличке.

В стороне от нашего лагеря на берегу водохранилища почти всегда можно было встретить рыбаков с удочками и спиннингами. Мы ходили к ним покупать рыбу, а нам — младшим, особенно мелкую рыбу, они отдавали бесплатно. И разве может с чем-нибудь сравниться уха, сваренная из свежайшей рыбы в собственном котелке?

В лагере мы узнали о высадке союзников в Нормандии, а позднее о покушении на Гитлера. Весть об открытии второго фронта никак не повлияла на нашу жизнь и настроение. По-видимому, мы многого не осознавали. Но после неудавшегося покушения на Гитлера наступила атмосфера тревожного ожидания.

Вскоре мы досрочно вернулись в крепость, где узнали, что школа расформировывается. Ребята из старших групп направлялись на Балканы в казачью дивизию. Мы им искренне завидовали[1].

Не помню как распределили нас — младших. Но группа человек в 25–30, в которой оказался я, была направлена в Австрию в казачье поселение, расположенное в горах рядом с Юденбургом.

Нас погрузили в два товарных вагона: в одном имущество, а в другом мы. Кто и как нас сопровождал, через какие крупные станции и города мы ехали — не помню. Но общее направление ясно: из Франции через южную Германию в Австрию и почти весь путь горы, горы, горы.

На всём пути мы ни разу не попали под бомбёжку. Но приходилось проезжать железнодорожные узлы, которые незадолго перед нашим прибытием бомбила союзная авиация. Разрушения ужасные: